Людмила Алимова - Я найду тебя, где бы ты ни была

– Он что, сам слетел? – кричит мой брат. – Сейчас я столкну тебя с этой горки, расскажешь, понравилось тебе или нет.

Брат делает шаг по направлению к лестнице, чтобы забраться на горку, но я задерживаю его, хватая за рукав. Не могу поверить в то, что он готов обидеть девочку, пусть даже из-за меня.

– Стой! Не трогай Алёну! Я сам виноват, хотел отнять у неё ледянку чтобы скатится с горки и поскользнулся. – стойко преграждаю путь брату двумя руками.

Его варежку уронил и кровь снова хлещет из носа. Брат резко остановился увидев моё состояние. Быстро поднял ледяную варежку и снова заткнул ею мой нос.

– Пойдём домой, лётчик испытатель! – взял меня за руку и потащил, не забыв при этом дать мне подзатыльник.

***

– Класс, познакомьтесь – это ваша новая одноклассница Алёна, прошу любить и жаловать! Алёнушка присаживайся за последнюю парту, рядом с Антоном. Антон, освободи половину парты, хватит сидеть посередине. – учитель говорит, а я пялюсь на рыжую девчонку, с кучей веснушек на лице.

Смутно знакомое лицо, не могу вспомнить. Двигаюсь на правую половину уступая новенькой. Она подходит и останавливается. Не сразу понимаю почему она стоит, никак не могу вспомнить где я её видел.

– Какой стул можно взять? – спрашивает тихом голосом, обводя класс глазами.

– Ах, да! – наконец соображаю. – Бери мой. – двигаю свой стул на её сторону, а себе иду искать другой.

Алена

Как же мне плохо! Как же я скучаю по маме, по своим друзьям и одноклассникам. Эта новая школа, новые люди. Примут ли они меня, найду ли я среди них друзей? Как же мне плохо без мамы.

– Я – Антон. – мальчик, с которым меня только что посадили, протягивает мне жвачку. – Будешь?

– Нет, спасибо. – отказываюсь, потому что мне не до него.

Сначала жвачкой угостит, потом жди от него какой-нибудь пакости. Будто я не знаю, как новеньких встречают. Это не первый и не второй, а седьмой класс, уже сформировался, наверняка у них тут свои правила. Когда я в городе училась, к новеньким относились «не особо приветливо».

На удивление, пока меня никто обижать не пытался, девочки были приветливы, а мальчишкам вообще было не до меня. Учителя тоже вроде ничего, хоть меня и пугали, что в деревне ноль образования, но это вовсе не так. Преподаватели ничем не хуже, что были в городе, может даже лучше, потому что к каждому находили подход. Может ещё потому, что численность в классах, в половину была меньше, чем в городе.

Меня посадили с мальчиком, который до моего прихода, по-видимому чувствовал себя королём всей парты. И самое бесящее то, что он и продолжал себя чувствовать таковым, теперь уже к нашей парте.

Заметила что Антон постоянно жуёт жвачки и лепит их под парту. Зачем он это делает я не знала, может трудно до урны дойти, а может просто копит, про запас, чтобы потом по второму кругу пожевать. Но пока что он постоянно открывал всё новые жвачки, а фантики прятал… Да везде он их прятал, в книгах, в рюкзаке у ребят за соседними партами, пока те не видят. Иногда скручивал фантик и крутил головой, намереваясь куда-нибудь пристроить мусор. Часто поглядывал в мою сторону, несколько раз дотрагивался до моей книги и пролистывал в ней страницы.

Я постоянно была на чеку, отодвигала свои учебники подальше, и пенал перекладывала на край стола. Хорошо сумка висела с боку на крючке, хотя, нужно проверить карманы, вдруг найду «подарки».

Ещё этот Антон, постоянно отвлекал меня своими разговорами, а я не особо хотела с ним говорить. Что он только не придумывал, чтобы привлечь моё внимание: …

Рисовал себе синяк под глазом! Спросите как, да ещё так натурально?

Растушевав карандашом несколько слоев на бумаге, стирал всё это дело пальцем, и размазывал у себя под глазом. Идиот! Потом просил чтобы я оценила.

Сначала увидев это чудо разрисованное, я удивлялась (вроде бы, когда урок начинался, с его лицом всё было в порядке… Откуда?), потом привыкла. Ещё у него была тетрадь с рисунками. Красивые между прочим! Бывали дни, когда он забывал свою тетрадь, и тогда он рисовал на себе: на руках, иногда даже на голове. Но так как сам не видел своей макушки, снова меня отвлекал…

– Алёна, дорисуй пожалуйста татуировку.

– Зачем ты себе голову исчертил, ты что больной? – не могла понять, своего странного соседа.

Бывало, я отказывалась ему помогать, тогда он предлагал исчертить меня, нарисовать мне татуировки, синей пастой. Когда он меня очень сильно доставал, приходилось идти у него на поводу, чтобы отстал. Чертила у него на голове, за что потом оба получали замечания от учителя.

Бывали моменты, когда я вообще не реагировала на него. Очень интересная тема урока, или я была занята чем-то важным, в общем, не до него было. Тогда ему было особенно скучно, и он спал… Не так, чтобы спал-храпел, просто лежал на парте и бездельничал. На теле и голове место не оставалось, да и я не хотела быть у него, холстом для рисования, тогда он рисовал на парте. А на субботниках отмывать её, почему-то приходилось мне.

Мог молча взять меня за руку, или подвинутся ко мне в плотную так, что наши коленки соприкасались. В такие моменты, я вообще его не понимала, резко отдергивала руку и отодвигалась от него.

Зачем он трогает меня? Мне не нравится когда лезут в моё собственное пространство.

Вечно тащился провожать меня до дома. Болтал о чем-то, а я шла молча и думала: – Когда же ты отстанешь от меня, в школе надоел и после учебы от тебя покоя нет. Видя, что я молчу, не говорю с ним, Антон тоже стал молчать, но также ходил рядом, провожал до калитки, попрощавшись шёл дальше.

А мне и домой-то, не особо хотелось идти. Дома вечно отец с дядей пьяные и тётка злая, потому что уставшая. Папа с горя пил, а дядя поддерживал его, за компанию. В такие моменты всё ложилось на тёткины плечи, и хозяйство и дом. Я приходила, запиралась в своей комнате которую мне выделили и сидела там, делала уроки или плакала, скучая о маме.

Антон

Не знал как подступиться к ней. Какая-то она вечно хмурая, мало разговаривает, очень редко улыбается. Не всегда получается заинтересовать её чем-нибудь. Пытался угостить шоколадкой, не берёт, стал подкидывать ей в рюкзак, так она на следующий день, всё приносила обратно. Больше я не предлагал, просто кидал угощение сразу в сумку, потом отнекивался: Мол – это не моё! Когда она перестала их возвращать, я почувствовал что одержал верх. Надеюсь она их не выкидывает в мусор, а съедает.

Алена всегда молчала, и я не мог толком с ней поговорить. Ни слово не мог вытянуть из неё, рассказать и спросить. Почему они переехали? Почему она такая… будто у неё что-то случилось? Раньше она такой не была. Или была? Просто столько лет прошло, может я вообще обознался, хотя нет, уверен что это она.