Кэтрин Стоун - Исцеление любовью

— У вас нет больше детей в Англии?

— Нет. Почти вся наша семья уже в Америке. А как вы, Кэтлин? Живете с семьей? Или же она, как и наша, раскидана по всему миру?

— Увы, у меня нет семьи.

— Боже мой, Кэтлин! Как это печально!

— Ничего печального, Лиллит! У меня была замечательная мать, с которой мы прожили вместе шестнадцать очень счастливых лет. Мое детство было радостным и безоблачным.

— Я рада это слышать!

— Вы, вероятно, хотите спросить меня об отце?

— Откровенно говоря, да.

— Что ж, — начала Кэтлин, дотронувшись до жемчужной нитки у себя на шее, — это была очень романтичная и красивая история. Мои родители встретились на теплоходе «Королева Елизавета» во время трансатлантического круиза. И полюбили друг друга. Хотя он уже был женат, оба не смогли справиться с охватившим их безумием. Вот в одну из тех страстных ночей на теплоходе они и зачали меня. Правда, будущего у нас троих с самого начала не было…

— Вы говорите об этом без всякого сожаления.

— Да. Отец не знал о моем рождении. Поэтому я не чувствовала себя брошенной или отверженной. А моей матери он подарил самые счастливые минуты в ее жизни. Может быть, он и не любил ее по-настоящему — я просто не знаю. Но мама верила в его глубокое чувство к ней. И умерла с этой верой. А я буду всегда благодарна таинственному и загадочному Майклу.

— Его звали Майклом?

— Да. Так по крайней мере мне написала в своем последнем письме Маргарет — моя покойная мама. Ее он называл своей Мэгги. По словам Маргарет, Майкл был редким, замечательным человеком. Он отлично понимал, что их роман на корабле был ошибкой. И как опять же говорила мама, чувствовал свою вину перед ней. Она предсказывала, что он непременно вернется к жене и будет верен ей до конца жизни. Во всяком случае, Мэгги в это верила.

— Возможно, все так и произошло, — мягко возразила Лиллит. — Может быть, он только с Мэгги и нарушил клятву верности, данную супруге при венчании. И как оказалось, для того, чтобы дать жизнь вам. Как бы то ни было, но его измена послужила добру!

Лиллит посмотрела на удивленное лицо Кэтлин и вновь улыбнулась:

— Кэтлин! Поскольку у вас нет своей семьи, станьте еще одним полноправным членом нашей.

— О, Лиллит! — взволнованно прошептала Кэтлин. — Я вам так благодарна!

Лос-Анджелес

«Базальтовые столбы»

Четверг, 9 мая 1999 года

— Аманда, это я — Патрик!

Рука Аманды крепко сжала сотовый телефон.

— Привет!

— Здравствуй! Ты, естественно, торопишься на очередной вызов?

— Вовсе нет! Мы со Смоуки гуляем около дома.

— Я могу присоединиться? Кстати, и показать тебе кое-что?

С каждым новым звонком оба чувствовали, что разговаривать друг с другом им становится все легче и легче. Порой даже возникало взаимное ощущение, будто бы они держат друг друга за руки. Аманде даже иногда казалось, что Патрик. обнимает ее. Так было и в эту минуту. Потому-то ее рука и сжала с такой силой телефонную трубку.

— Прости, Аманда, ты не ответила! Так мне можно сейчас к тебе заехать? — настаивал Патрик.

— Да. Конечно, приезжай!

Конечно, Патрик! Пора наконец поставить точку на этой фантазии о нашей любви…

На Аманде были голубые джинсы и белая тенниска. Свои отливающие медью волосы она заплела в толстую косу. Никакого макияжа на лице, туфель или элементарных тапочек на ногах, кольца с бриллиантом на руке.

Итак, сейчас приедет Патрик Фалконер! Аманда с трудом подавляла в себе желание броситься в дом и переодеться в роскошное пурпурное платье с пришпиленным чуть пониже плеча букетиком искусственных незабудок. Но все же пересилила себя и осталась сидеть на душистой траве, поглаживая устроившегося на коленях котенка. Она услышит, когда подъедет машина Патрика и только тогда встанет, чтобы встретить его. Ни минутой раньше!

Но она не услышала ни шума мотора, ни даже осторожного стука открывшейся и тут же закрывшейся двери. Ее внимание было поглощено мягким пушистым комочком, расправившим лапки, сладко зевнувшим и выгнувшим изящную спинку.

— Ну, так кто же ты, милое создание? — спросила она котенка, проведя ладонью по его пушистой шерстке.

— Твой маленький друг Смоуки, — раздался над головой знакомый голос.

— Патрик… — прошептала Аманда, подняв голову и взглянув на гостя.

Он показался ей на удивление здоровым.

— Ты…

— Выгляжу немного лучше? Не так страшно?

Аманда вспомнила тот вечер, когда Патрик напоминал ходячий скелет. Но сейчас, в золотых лучах весеннего солнца, он был тем Фалконером, который так часто снился ей по ночам. Сильным, осанистым, неотразимым…

Я не могу решиться на это. Не могу…

Патрик заметил страх в глазах Аманды. Он посмотрел сначала на нее, потом — на Смоуки.

— Мне думается, я мог бы стать хорошим товарищем для Смоуки. Но он как будто не очень этого хочет.

Мы должны на это решиться, Аманда! Должны…

Патрик смотрел на Аманду и не мог отвести взгляда от ее отливавших в солнечных лучах золотом роскошных волос, нежного лица и глаз цвета горной лаванды. В них больше не было страха, а лишь чудесное сияние.

Счастливая улыбка заиграла на губах Аманды.

— Мне так легко! — прошептала она.

Аманда протянула к нему обе руки, чтобы дотронуться, хотя пальцы еще продолжали дрожать.

— Нет, Аманда…

Руки застыли в воздухе.

— Нет?

— Ведь ты сейчас считаешь, Аманда! Как когда-то! Разве не так?

— Да, я считаю, Патрик! Но это нормально.

— Нормально? Ну уж нет! Ничего нормального! Видишь ли, я не отношусь к категории мужчин вроде Ройса или твоего бывшего приемного отца…

— Я знаю, Патрик! Потому-то и не могу решиться на это… И никогда не смогу. Пойти на унижение… Ради чего? Ради любви? Но ведь ее там нет и в помине.

— Может быть, ты и права…

— Я права, Патрик!

В его сознании восставали не цифры. Он думал об Аманде. О мрачном будущем, которое, возможно, ее ожидает, если он не перестанет настаивать на том, что непременно должен наступить день, когда они прикоснутся друг к другу. Ожидание этого дня превратится для Аманды в настоящее мучение, поскольку она всегда будет чувствовать настойчивое и безжалостное давление с его стороны. Вести себя так означало, по сути дела, запереть Аманду в темной комнате вместе со страшными чудовищами.

— Пусть так, — сдался Патрик. — Ты права!

— Значит?..

— Значит, взаимным прикосновениям не суждено стать частью нашей жизни. Но это не самая существенная часть, Аманда! Ни для меня, ни для тебя.

Патрик говорил о том, что их взаимная любовь может быть чистой и целомудренной. Но не сделал ни одной оговорки о том, что останется ей верен. Ведь он все-таки мужчина!

Конечно, ничего подобного Патрик не пообещал не только Аманде, но даже самому себе. Потому что хотел жить так же, как она. Ею же всегда будет править страх.