Елена Ронина - За зашторенными окнами

– Тань, неужели и ты так же? За столько-то лет?

– И я так же! – весело отзывалась коллега. – К такому не привыкнешь.

Случай был сложный. У женщины открылось кровотечение прямо на улице, сама позвонила в «Скорую». Ребенок сильно недоношенный. Начали вызывать роды, сама родить не могла. Приняли решение делать кесарево сечение.

Измученную женщину привезли в операционную. Кесарево почему еще требует особой концентрации – длительный наркоз губительно действует на ребенка. Поэтому в наркоз вводим в самый последний момент, а все приготовления, которые только можно, делаем на бодрствующей пациентке. И вот Катя с Татьяной стоят собранные, сосредоточенные: нужно спасти ребенка. И вдруг обессиленная, заплаканная женщина начинает дико хохотать.

– Ты чего? – Доктора озабоченно склонились над женщиной.

– Вы в зеркало-то смотрелись? – выдавливает роженица.

Катя с Татьяной смотрят друг на друга. Действительно, зрелище не для слабонервных. Широкие ночнушки в сиреневый цветочек. У Татьяны – всем напоказ толстые коленки, а на Кате – с огромным вырезом, из которого того и гляди вывалится грудь. На головах туго повязанные, по самые брови, веселых расцветочек косынки. И впрямь цирк!

– Ладно, не гогочи! Зато стерильно. Никакой инфекции в твое чадо не занесем. И все, ничего не бойся. Сейчас тебя всю разрисуем. Катя, давай. Голова – рисуй! Сердце! Нам ребенка живого достать нужно.

– А я? У меня дома еще один! Ему тоже мама нужна!

– Будет ему мама, не боись! Наркоз!

Та операция закончилась хорошо. Родился маленький, но хороший мальчик, с крепкими косточками.

– Просыпайся, просыпайся, Ленусь! Сына родила! Здорового! Давай, давай, приходи в себя. Здоровый мальчик у тебя! Ну, чего ты? Ну, не реви! Чего теперь-то нашим ночнушкам не смеешься? Все хорошо у тебя. И мама есть, и сына два. Дома-то тоже мальчик?

Татьяна приводила в чувство женщину, Катя устало стояла рядом. Никогда эта Лена не узнает, как тяжело достался им этот мальчик. Уже неважно. Каждый раз комок подкатывал к горлу при виде этих женских слез.

– Давай, Лена, давай. Скажи нам что-нибудь. Мальчик у тебя. Живой. Как назовешь-то?

– Спасибо, – еле слышно проговорила женщина.

– Вот и молодец. – Татьяна грубовато похлопала Лену по руке. – Вот и ладно.

Но про зеркало Катя запомнила. И больше старалась не пугать своим видом ни больных, ни ассистентов. И даже ночнушки выбирала, во всяком случае, по размеру.

Сейчас половина костюмов вообще шьется на заказ. Цвета самые разнообразные: и коралловые, и фисташковые. Катерина по старинке предпочитала для кабинета белый цвет. А в операционной теперь и вообще все одноразовое. После операции сразу идет в отходы. Причем все хирургическое – в отдельный пакет зеленого цвета. И никакой инфекции!

– Катерина!

Навстречу бежал Заяц. Вот ведь некстати: женщина практически вышла из этого дурацкого состояния и выкинула из головы разговор с Главным.

Высокий, халат нараспашку, улыбка во весь рот. Вот, видимо, за эту улыбку его бабы и любят, не могут устоять. А он не может устоять в ответ. Только Катя-то тут как замешана?! Лично ее улыбки Леши Зайцева никак не волнуют.

– Слушай, Катерина, а ты ведь у нас красавица! Может, и впрямь за тобой приударить? – Коллега многозначительно подмигнул. – Тебе, кстати, сколько лет?

– Для тебя уже бабушка, – сквозь зубы процедила женщина.

– А я что? Нет, скажи, при чем тут я? – Леша развел руками в недоумении.

– Ну ты, Заяц, даешь! С бабами своими лучше разберись.

– Это, Катерина, невозможно. Как же с ними разобраться? Да ладно, чего ты расстроилась, из-за Римки, что ли? Из-за нее Главный сегодня вызывал? Со мной-то он еще вчера беседу провел.

– Интересно, что ж он тебе сказал? – Она сунула руки в карманы и воинственно встала напротив Зайцева.

– Что? Держись, говорит, брат, ситуация твоя непростая. Жена у тебя и кислотой облить может!

– Отлично! Прям успокоил.

– Да ты что?! Это в шутку! – Леша от души удивился и затараторил: – Да она никогда себе такого не позволит. Она, знаешь, чего приходила-то? Сапоги новые продемонстрировать! Вот скажи, зачем она к Главному поперлась? Пошла бы сразу тебе морду бить! Так нет, она зачем-то через всю администрацию прошлась, по всем коридорам. Вот ведь баба. Поэтому ты не переживай. Но кто-то на тебя капнул. – Заяц переминался с ноги на ногу. – Римма даже не поверила, это точно, иначе, знаешь, скандал бы дома какой учинила! Пришлось бы мне еще на одну шубу раскошеливаться.

– Ох, тяжело ты, Лешка, живешь!

– И не говори. Хотя, знаешь, после того как Римка своей астрологией увлеклась, она все время где-то не здесь. Все прислушивается, принюхивается, приглядывается. Все ей сглаз мерещится. В общем, немного тронулась.

– А чего ж ты живешь с тронутой?

– Жена! – Заяц уважительно закатил глаза. – Лучше расскажи, как прошла операция?

– Штатно, – улыбнулась Катерина.

– Кого оперировала, Силинскую пациентку?

– Ага.

Ребята в клинике жили относительно мирно. Правда, не все и не всегда. Кучковались, объединялись в коалиции, кого-то любили, кого-то нет. Почему образовалась вот такая компания – Катерина Мельникова, Влад Конюхов, Леха Зайцев и Женя Федоров, – никто уже особо и не помнил. Но команда получилась сплоченная. Делились друг с другом, советовались.

Естественно, случай Журавлевой тоже обсуждался среди друзей. Катерина продемонстрировала ребятам результаты УЗИ.

– Нет, ну посмотри, что творит? – возмущался Женя. – Совсем совесть потерял. Катерина, а ты с ним работала?

– Нет, но слышала много. Хирург-то он классный. И пациентки в него, как в бога, верят. И сарафанное радио молву пускает: «Оперироваться только у Силина, у него рука набита». К нему очереди, пойди еще запишись попробуй!

– А главное – аргументировать-то всегда можно. Непростая все же у нас работа, ребята, – вступился Влад. – Тут даже не в самой операции дело, а в правильной постановке диагноза. Это себе нужно все время доказывать, что ты не ошибся. И сделал именно то, что нужно, и выбрал изо всех зол наименьшее.

– О нас ведь как говорят: «Хирургу – ему, главное, отрезать», – заметил Заяц.

– Правильно говорят. Не так, что ли? Или ты обычно меду с горячим молоком на ночь прописываешь? – Катерина прищурилась на Влада.

– Я – да, меду. Особенно когда острый приступ аппендицита.

– Ну вот. Понятно, наше дело – отрезать и зашить. И так полостных операций почти не делаем. Только эндоскопические. Лех, ты за последние годы много «открывался»?

– Да раза два всего.

– Вот видишь! Пациент уходит с тремя маленькими дырочками. На вторые сутки может идти домой, через неделю приступать к работе. И ни тебе спаек, ни тебе осложнений.