Любовь Попова - Ты мне не сестра

Вижу, как вышагивают по кругу кожаные ботинки.

Останавливаются посередине.

Сердце замирает от страха. В голове барабанная дробь.

Я не знаю, чего я так боюсь. Просто не хочу с ним разговаривать. Я не готова. Я не была готова к такому выстрелу из прошлого. Не была!

И сейчас я просто закрываю глаза и умоляю, чтобы он ушел.

Уйди, Макс. Прошу, оставь меня хотя бы сегодня.

Секунды текли слишком медленно, растекаясь по телу липким страхом.

И он понимает.

Ведь всегда понимал.

Не могу поверить, что три года отняли у нас эту способность.

Он делает несколько шагов по направлению дивана и резко разворачивается.

Слышу, как трескает дверь об косяк. Макс шумно убегает по лестнице, следом звук ревущего мотора. И только потом даю волю. Вою в кулак, реву от, стянувшего леской тело, напряжения. Господи, ну за что мне это снова? Ведь забыла. Ну почти. Почти пришла в себя. Даже вон Женька поверил в меня настолько, что замуж позвал.

А тут Максим. Бес, как его называли в детдоме.

Спустя, наверное, минут пять я все-таки стираю слезы и на ватных ногах поднимаюсь из-под дивана. Иду по стенке к двери, поднимаю на плечо рюкзак.

Как же хочется в горячую ванную.

В тело словно вставили штырь, настолько больно дышать и тяжело двигаться.

Берусь за ручку.

Тяну на себя и вскрикиваю от ужаса.

– Бл**ть. Ты уехал!

Не успеваю сказать это снова, как Максим привычным движением толкает меня назад, но успевает подхватить за грудки, пинком закрывая двери.

– Ты ошиблась.

Глава 4.

Глаза в глаза.

Нет ничего страшнее, чем смотреть человеку в глаза. Ведь в них его душа. И ты туда как в глубину, где кишат разные твари, окунаешься. Ты не знаешь, несут ли они смерть. Или готовы подарить тебе жизнь. Не понимаешь, что ожидает тебя там.

Даже зная человека, ты ничего не знаешь о его душе. Потому что чужая душа… потемки. И ты можешь только аккуратно ступать, страшась, что в следующий миг получишь либо объятие, либо удар в спину.

Я тону в глазах Максима. Стою и не могу пошевелиться. Всё больше захлебываюсь обыкновенным воздухом. Густым настолько, что ножом можно резать.

И если бы он напал, я бы сопротивлялась, я бы рычала и кусалась! Я бы… Я бы просто…

А он молчит

Держит и молчит. Застыл статуей, опасным лезвием у горла и просто смотрит.

И я хочу, хочу ударить Максима. Царапаю его жесткую кожу рук ногтями, что держат меня от падения почти горизонтально полу. Не дают упасть, но и не поднимают.

На грани. На краю. На пределе эмоций и чувств. Максим. Он… Дьявольски красивый. Такой родной. Такой чужой в этом новом образе бессовестного богача.

Ткань платья трещит по швам. Любимого, голубого. И слыша этот звук, я начинаю вырываться, шумно и часто дышать. Бороться с ним. Бороться с собой. С желанием притиснуться к нему всем телом и никогда не отпускать.

Но Максим не дает мне даже малейшей возможности освободиться.

Резко тянет на себя и тут же разворачивает, заставляя буквально врезаться в сталь его грудной клетки. А там так гулко там-тамом бьется сердце.

Хочу вырваться из сильных рук.

Но сопротивляться – это как доставать ногу из капкана. Сильнее потянешь, а кожу врезаются железные зубцы. И руки Макса причиняют боль.

Одна зажимает горло, другая давит на живот. И он ведет носом по шее, вдыхает запах волос.

И чувствую, как его трясет. Словно наркомана после затяжной ломки, получившего, наконец, дозу. Словно алкоголика после кодирования.

А я тону. Тону в этой боли, ощущаю, как воздуха в груди все меньше.

Как запах Максима обволакивает со всех сторон. Душит меня. Такой знакомый и чужой.

– Я сейчас трахну тебя.

Нет.

– Он не сказал тебе, кто мы друг другу? – писк в его сторону.

– Я знаю, кто ты, я знаю, но все равно сделаю это.

– Почему? – еле выговариваю, пока он глушит во мне голос разума.

Как же я скучала.

– Потому что не могу иначе. Потому что если не сделаю этого, то умру или убью тебя, – дрожащим низким голосом сводит меня с ума Максим и приводит руки в движение.

Одна поднимается, другая спускается, и вот его пальцы обхватили оба полушария и сильно сжали.

Господи, дай мне выдержать соблазн. Не дай поддаться ему. Но как же хочется. Только один раз. Только однажды окунуться в прошлое. Может быть, даже иметь надежду, что все хорошее мне приснилось.

– Я буду сопротивляться, – почти твердо шепчу сквозь поток соленых слез, чувствуя, как впервые за столько времени в животе теплеет, а тело плавится.

Но так ведь нельзя. Это порочно. Грешно. Неправильно.

– Правильно. Сопротивляйся. Это твой шанс не чувствовать вину за собственное желание. Найди оправдание всему тому, что ты сейчас сделаешь для меня. А я сделаю для тебя.

Он буквально толкает меня на диван. Мой вскрик заглушает грубым вжатием головой в диван. Задирает платье одним движением, вторым просто рвет трусы.

– Прости, любимая, нам не нужны крики, – говорит он ласково, но в контраст этому грубо сует в рот мои собственные трусы. Мне остается мычать и дергаться, молить небеса, чтобы он прекратил.

Молить преисподнюю, чтобы продолжил. Он раздвигает мои ноги шире, и я просто закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Тому, как трепетно порхают пальцы по ягодицам, гладят ноги. И мне все жарче. Все страшнее. Что мы творим?

Чувственный садизм во всей красе. А руки его как кипяток, невообразимо сильно обжигают.

Запускают блядскую цепную реакцию по телу. Заставляя вспоминать и изнывать. Понимая, черт возьми, что я могу получить. Удовольствие. Первый раз за три года. Первый раз после того, что сделал со мной его отец. Мой отец. Андронов.

От воспоминаний в одно мгновение пропадает желание. И Макс чувствует это. Заканчивает осмотр моей кожи на предмет изменений как будто, и касается пальцами складочек.

Возбуждение тут же взметается новым вихрем прямо в мозг. Выносит с ноги все мысли.

Только чувствую… Под платье ладони. По ребрам… к груди. Сжимает одновременно. Перекатывает между пальцами выступающие соски.

Отчаянно ощущаю импульсы. Табунами пробегают по телу там, где мы соприкасаемся.

Он наклоняется. Кусает за плечо, прямо через ткань. Не больно. Заводит сильнее. Посмеивается, забавляясь над тем, как я «очень старательно» сопротивляюсь.

Дура тупорылая. Господи, ты там вообще есть, нет? Или в отпуск ушел, забив на мои страдания?

Правой рукой, кончиками пальцев ласкает отвратительно влажную киску. Не торопясь проникает в нутро сразу двумя пальцами. Проскальзывает так легко, что хочется выть от бессилия. От того, как сильно вздрагиваю.

И так медленно ласкает. По ощущениям меня варят в кипятке. Причем на медленном, медленном огне. Так горячо. Так остро не было никогда.

Второй рукой касается лица, хватается за кляп.