Любовь Попова - Ты мне не сестра

И свобода все ближе.

Клетка, в которой торчал на протяжении трех ебаных лет, тает на глазах с каждым диким толчком в тугое, мокрое нутро.

Ускоряюсь, толкаясь все быстрее в охуенное тело.

Я вряд ли долго выдержу эту блядскую пытку, но сначала ее удовольствие.

Руки скользят по груди, играя с твердыми вершинками сосков. Губами скольжу по плечам и ключицам, покусывая, оставляя едва заметные засосы.

Двигаюсь резче, порывистее. Уже как таран в матку. Страсть берет верх, а Лана выгибается подо мной, все громче дыша. Грудь качается в такт грубых толчков.

Сдерживаюсь с огромным трудом, чувствуя, как ритмично сокращаются стенки влагалища, ты совсем скоро кончишь, а я же следом, еще немного…

И Лана уже дергается в последнем спазме, падает с высоты, что мы вместе достигли, и я улетаю за ней. Как с парашютом, что не раскрылся.

И страшно, что насмерть. И восторг почти детский. Словно снова есть только она. Я. И тот бережок в Балашихе, скрытый ветками ивы.

Чувствую, как она дрожит, как обволакивает кипятком член.

Вытаскиваю резко под звон женского стона и кончаю на платье, с рыком:

– Свободен.

Лана даже улыбается подо мной, спускает дрожащие ноги с плеч и просто лежит. Не дергается, только пытается восстановить дыхание. Я просто расслабляюсь. Впервые за столько времени дышу полной грудью, ощущая себя живым. Это, как знаете, в гору подняться. Тяжело, больно мышцам, но от свежести воздуха спирает дыхание, а от вида захватывает дух. Я ходил на Таганай, знаю, о чем говорю.

И я лежу на ней, член в сперме, кожа в поту. Хочется помыться. Или поспать, а лучше поцеловать Лану. Да, последнее, пожалуй, больше всего. Но она подставляет щеку и буквально выскальзывает из-под, меня. Собирает трусы, что давно выпали из ее рта, и на ходу, пошатываясь, снимает платье.

– Хочешь повторить? – смотрю на ее попку орешком и тонкую талию. Ни на грамм не изменилась. Чуть дунь, и ветер унесет.

– Хочу помыться. Помнишь, как мы любили гигиену, – говорит она, кивает на душ и стягивает лифчик. Ну ок. Опираюсь руками на диван, с трудом встаю и иду в душ. На вешалке оставляю одежду и, мало что соображая, захожу за дверь душевой.

Глава 6.

– Пойдем в ванну?

Поворачиваюсь к ней, чтобы позвать с собой, как она вдруг захлопывает перед носом двери. Оставляя мне только вспоминать охрененное тело в полный рост и все еще торчащие соски.

Ржу, твою мать. Что за детский сад?

Замок слабый. Выломать пару мгновений, и она это знает, поэтому говорит быстро. Пытается оправдаться перед самой собой за любовь.

Ну давай, послушаем.

– Максим, нам нельзя быть вместе. Нам нельзя трахаться.

– И чтобы сказать это, ты закрыла двери? – задаю вопрос иронично, оборачиваясь и включая душ.

– Мне так с тобой разговаривать легче.

Понимаю. Я уже готов накинуться на нее снова.

– И что?

– Ты женишься. Мы брат и сестра. Нам нельзя делать такие вещи. Это противоестественно. Так что… Пообещай, что больше не будешь меня к этому склонять, – говорит она жалобно и шуршит одеждой. Переодевается. Склонять, надо же.

– Ты, как мне кажется, отлично склонялась.

– Замолчи! – шипит он и чем-то ударяет в дверь. – Не подходи ко мне больше, тебе ясно?!

– Нет, – говорю спокойно, подмываясь остужающей пыл водой. Вроде легче. И даже как-то весело. Нашел ее ведь. Случайно. Но сам факт. Судьба не дала нам всю жизнь существовать раздельно. Так о какой сдержанности может идти речь?

– Что именно нет?

– Все нет, Лана. Я же сказал, что больше тебя не отпущу. Тебе больше не сбежать от меня.

– Ты сам-то себя слышишь?! – кричит она через дверь и снова ударяет. – Мы же родственники!!

– Не ушиблась?

– Ушибся ты, когда тебя рожали?

– Гены гнилые, – замечаю резко, со злой иронией… Она тут же умолкает. И за коричневой дверью такая тишина, что сердце делает кульбит. – Лана!

Глава 7.

Пинком ноги выламываю замок. На двери. Оглядываю пространство. Скамейки, шкафчики, брошенное платье. Съебалась. Неужели думает, что сможет сбежать?

Подбираю легкую ткань и втягиваю запах, чувствую, как кружится голова от смеси ароматов.

– Глупая. Я ее теперь по запаху везде найду.

По дороге вниз набираю номер детектива, которого три года снабжал баблом.

Он должен был найти Лану, но…

– Ее след обрывается, но мы не будем сдаваться… Я отправлю запрос друзьям за границу.

За границу. Буквально под носом была ведь.

– Я там дверь сломал… – говорю администратору с причёской попугая.

– Как сломали?

– Случайно, – выкладываю несколько купюр и глаза парня тут же загораются.

Спускаюсь по лестнице и выхожу в удушающую майскую духоту. В тот май тоже было жарко. Мы с Ланой спасались ежедневным купанием и неспешным, грязным сексом на влажной траве. Она глотала, напивалась мною, а я жадно втягивал ее соки

– Максим Игоревич, рад вас слышать, – уже лепечет, взявший трубку, Глеб Ломан. Правда, с ленцой. – Хотел как раз Вас порадовать. У нас есть зацепка!

Зацепка, блин.

– Ты в офисе, мудила?

– Что… Почему вы…

– У тебя в ушах хрен застрял? Я спрашиваю, ты в офисе?! – шиплю я в трубку и сажусь в тачку.

– Ну… да…

– Если не хочешь кончить в канаве, жди меня там.

Бросаю телефон на соседнее сидение, складываю платье в бардачок и завожу двигатель.

Рёв мотора притупляет гнев.

Тело после встречи еще приятно ноет. Но злоба, что потерял без этого чувства три года, клокочет в горле. Требует выхода.

Можно в клуб смотаться, грушу поколотить, в спарринге подраться. Но лучше Глеб. Он мне расскажет, какого хрена искал Лану так долго.

– Москва большая, – пытается оправдаться он, пока я сдавливаю его руку в простом рукопожатии спустя пол часа.

Хочется мозги выбить, но я же стал приличным человеком. Работаю в крупной компании. Имею даже диплом об образовании, который получил досрочно. А главное, являюсь наследником империи Андронова. В которой даже мне известно далеко не обо всех доходах.

– Почему вы злитесь, ведь вы нашли сестру. Должны быть на седьмом небе.

– Давай я сам буду решать, что должен, а что не должен… – тяну его на себя и тут же отбрасываю на пухлый, неудобный, черный диван. Такой скорее для траха с секретаршей подходит, чем для деловых вопросов.

У отца, кстати, стоит точно такой же.

Принимаюсь методично обыскивать кабинет, извлекая все, что может быть связано с Ланой.

Быть не может, чтобы за три года даже этот тупой, озабоченный мудила не нашел ни единой зацепки.

Я сам периодически обыскивал город. Шатался по нему, вглядываясь в лица. Но Лана не тупая и называться отцовской фамилией бы не стала.

В столе и на полках ничего.

А за окном уже темень. Телефон разрывается. А детектив обиженно сопит.