Тата Ефремова - Не предавай любовь

– Да, а от дедушки ездить далеко. Отель тоже не вариант. Я на нервы изойдусь, как ты там и что. Есть только один выход.

Антон Васильевич заговорил по телефону:

– Да, привет, Поль. Я заеду домой. Не один, с Катей. Она поживет у нас до моего приезда. Так получилось. Я рад, что ты не против. Целую.

… Коттедж в элитном поселке «Дубрава» Антона Васильевича оказался впечатляющим: большим, с садом и лужайкой. Катя вышла из машины и сделала вид, что ее абсолютно ничто не удивляет. Это было несложно: мама часто бывала в таких домах по работе и раньше часто брала с собой Катю, вероятно, втайне мечтая, что дочь передумает и пойдет по ее стопам. Катя быстро усвоила, что в таких домах не нужно разуваться. И что чаю там вам могут и не предложить.

Дом был ярко освещен. У Кати громко стучало сердце, когда она шла за отцом по чистой дорожке, выложенной фигурной плиткой. Она думала, все будет проще: Антон просто приедет и поможет маме – отдаст, так сказать, долг совести. А теперь Катя вынуждена будет общаться с незнакомыми людьми, которые вряд ли порадуются ее появлению. Она попыталась мысленно отстраниться, поиграть в игру «это все происходит не со мной, я просто смотрю интересный фильм». Не получилось.

Войдя в огромную гостиную, услышав слова «Глеб, познакомься, это Катя, моя дочь», она выступила из-за спины отца и встретилась взглядом с парнем, в небрежной позе стоящим у камина. У нее словно разряд пробежал по позвоночнику. На Катю, округлив глаза в изумлении, смотрел парень из кафе, тот, что приглашал ее погулять. Тот самый, Первый. Ночью Кате приснилось, что она все-таки приняла его предложение, бросила друзей, послушно пошла за ним в ночь, а потом потеряла его в толпе – вернулась в кафе, а там пусто. Глупый сон.

Парень тоже ее узнал – по его лицу пробежала волна удивления, сменившаяся недоверием, настороженностью и откровенной неприязнью. Глаза его сузились, на щеке заиграл желвак. Глеб. Его зовут Глеб. И он ее сводный брат. Но не родной, не по крови.

– Ты один? – спросил отец у пасынка. – Мама? Кирилл?

Глеб тряхнул волосами, опустил глаза и глухо произнес:

– Мать в салоне, Кирилл уехал на ипподром. Скорее всего, потом к Лане своей поедет.

– Вот и хорошо, – сказал отец. – Нужно поговорить. Катя, посиди пока тут, отдохни, сейчас все будет.

Отец пошел наверх по лестнице, оглянулся через плечо на пасынка, поднял бровь. Глеб медленно отделился от камина. Он опять глядел на Катю. Катя осмелилась посмотреть ему в глаза, в конце концов, они знакомы и даже общались. Взгляд у парня был очень красноречивым, и Катя поняла, что хорошего отношения к себе со стороны сводного брата ждать не стоит, ни в этом доме, ни в школе. А если в кафе он действительно заговорил с ней, чтобы позлить приятеля, тем более.

Она осталась одна в гостиной. Наверху скрипнула дверь и до Кати донеслось бубненье голосов. И она решилась – сняла туфли, взяла их в руки и в одних носках скользнула вверх по лестнице. Смешно и стыдно будет, если в доме есть еще кто-то и ее увидят. Но ей просто необходимо услышать, о чем говорят наверху. Если все очень плохо, она уйдет. Поедет к дедушке, и будь что будет. Ей здесь страшно. И еще как-то… тоскливо и холодно, словно она попала в замок Снежной Королевы. Может, она и преувеличивает, но обычно ее интуиции не ошибается. Даже мама, если нужно принять сложное решение, иногда просит:

– Кать, прислушайся к своим ощущениям. Стоит мне в это лезть или нет?

Катя еще ни разу не ошибалась.

Наверху был коридор со множеством дверей. Из одной комнаты через щель доносились голоса. Слышно было плохо, поэтому Катя поднялась повыше. В комнате как раз замолчали, а потом отец сказал:

– Я все понимаю. Неожиданно. Неудобно, наверное, но не конец же света. Десять дней.

– Тебе мало одного выбл*дка в доме, – лениво произнес Глеб. – Ты еще одного притащил? Мне подарок на днюху?

– Хватит острить! Знай меру. Я терплю-терплю и однажды не выдержу.

– И что сделаешь?

– О себе говорить можешь, что угодно, но не о Кате, – сухо сказал отец. И добавил, явно в сердцах: – Когда ты подрастешь уже?

– Годам к сорока, как ты.

– Глеб, пойми, я в этом доме только тебе доверять могу.

– Напрасно.

– Нет, не напрасно. Я знаю, что ты нормальный парень, только делаешь вид, что ты хуже, чем есть. Маме всегда некогда, а Кирилл… это Кирилл.

– Вот с этого и надо было начинать. Боишься за доченьку?

– Боюсь.

– Ты, может, плохо ее знаешь. Может, она стойкая.

– Зато я хорошо знаю твоего дядю. Катя еще ребенок, а у Кирилла на меня зуб. Опасаюсь, как бы он не решил воспользоваться случаем. Я своей дочери доверяю, хоть и знаю ее недолго, однако хочу подстраховаться. Пожалуйста, Глеб, в мое отсутствие позаботься о Кате. Покажи ей в доме все, школу, поддержи первое время.

– С какой стати? Меня кто-то поддерживал? И зачем? У нас класс еще не самый худший.

– Глеб, не начинай. Давай договоримся. Предлагаю тебе соглашение. Ты помогаешь Кате, а по приезду я отдаю тебе свою машину и оплачиваю курсы вождения.

В комнате наступила тишина. Катя стояла на лестнице, глядя в пространство коридора, но ничего не видя перед собой. Щеки ее пылали.

– Свой опель мне отдашь? – недоверчиво переспросил Глеб. – А сам?

– Пока поезжу на рабочем форде. Я серьезно. Сделаю доверенность, со временем переоформлю опель на тебя. Я знаю, что ты давно об этом мечтал. После дня рождения, на каникулах и по вечерам сможешь ходить на курсы. Мне порекомендовали одно место, хорошие инструкторы, гибкий график.

– А мать? Полина не согласится. Ты же знаешь, ее трясет всю, когда я заикаюсь, что за руль сяду.

– Маму я беру на себя.

– Спорим, не…

– Уговорю! – резко бросил отец. – Ну? Согласен?

– Думаю еще, – окрысился Глеб.

– Быстрее думай, мне пора в офис. Ты знаешь, я своему слову всегда верен. Если и ты обещаешь Катю не обижать и защищать, дома и в школе, до конца учебного года.

– Она тут жить будет до экзаменов?!

– Да нет же! После моего возвращения переедет в лицей. Но есть ведь каникулы, а во втором семестре вас будут отпускать на самоподготовку. В общем, она часто будет здесь бывать. Не оставаться же ей в пансионе одной?

– Черт! Черт!

– Не соглашайся, не соглашайся, – шептала Катя, стоя на лестнице и прижимая к груди туфли.

Ей хотелось бросить все и бежать прочь.

– Ладно, – сказал, наконец, Глеб. – С матерью только договорись. Насчет прав.

– Договорюсь. Проследи, чтобы она не превратила Катю в очередную свою игрушку.

– Вот этого не обещаю.

– Постарайся. Я буду звонить.

Катя бросилась вниз по лестнице. Сначала сверху спустился Глеб, скользнул по ней взглядом, упал на диван. Отец сбежал с сумкой, поглядывая на часы, чмокнул Катю в щечку, проговорил: