Анна Евдо - По эту сторону объектива

Арина осторожно поставила бутылку на пол. Закрыла окно и вернулась в комнату. Захлопнула балконную дверь, плотно задёрнула шторы, сорвала злосчастную гирлянду. Выключила свет. Чертыхнулась, наступив на что-то мягкое и скользкое, жалобно чавкнувшее под пяткой. Подняла ногу и отёрла ступню рукой, которую, в свою очередь, вытерла прямо о платье. По пути на кухню стянула с себя одежду, оставляя её за собой. Налила стакан воды из чайника, выпила в несколько крупных глотков. Наглухо вывернула жалюзи. Вернулась в комнату, перепрыгнув наугад через порог, чтобы снова не вляпаться в размазанные по полу бутерброды. Наугад нащупала на столе телефон и бегом бросилась в спальню. Накинула домашнюю тунику и забралась в постель. Заставила пальцы напечатать Диане, что плохо себя чувствует. Предупредив подругу не ждать их с Костей в гости, а родителей заранее поздравив с Новым годом и тоже соврав о недомогании, Арина поставила телефон на беззвучный режим, перевернула экраном вниз, положив на тумбочку. Накрылась с головой мягким пледом и закрыла глаза.

Сон не шёл. Однако её охватило странное оцепенение. Она лежала на боку в одном положении, подтянув колени в груди. Ни поза, ни пограничная полудрёма не раздражали. Краем сознания Арина отмечала суету за стеной, топот многочисленных ног по лестнице в подъезде, крики и обрывки поздравлений со всех сторон, сменившиеся более чёткими звуками фейерверка и взрывающихся петард и хлопушек. Постепенно всё стихло, разойдясь по домам, превратившись в тихое жевание и ленивую чистку самой последней мандаринки, мерное посапывание у телевизора и урчание котов, выползающих из спасительных укрытий от человеческой какофонии.

– С Новым годом! – вслух сказала Арина сама себе и уткнулась лицом в подушку, готовая наконец разреветься. Но слёз не было. Они будто застряли и замёрзли вместе с сердцем, скакнув к горлу и застыв именно там, мешая дышать. Их не получалось ни протолкнуть дальше вниз, ни вытянуть наверх.

На ватных ногах Арина доползла до кухни. Выпила ещё воды, умылась прямо там же прохладной водой. Тяжело опустилась на угловой узкий диванчик, свернулась калачиком, обхватив маленькую вязаную подушечку, и отключилась.

Очнувшись то ли от того, что всё тело одеревенело, то ли от бесконечно гудящего лифта, Арина с трудом распрямила ноги и руки. Часы на микроволновке показывали шесть утра. Она заставила себя подняться, зайти в туалет и доковылять до кровати. На неё она уже упала и тут же снова уснула.

В следующий раз Арина проснулась ближе к полудню. Закутанная по макушку в плед, она мелко дрожала от охватившего её озноба. «Все-таки простыла», – подумала отстранённо о своей вылазке раздетой на зимний балкон. Преодолеть дрожь оказалось проще, чем придавившую её усталость. Арина вытянула края простыни из-под матраса, накинула их на себя поверх пледа и снова провалилась в вязкий сон.

Открывать глаза категорически не хотелось, но организм требовал воды. Запахнув плед, Арина прошлёпала в кухню, нашла градусник. Сунула его под мышку и включила чайник. Её потряхивало, нос заложило, в горле саднило. Ртутная шкала неумолимо поднялась до тридцати восьми.

– С Новым годом! – грустно усмехнулась Арина, уставившись на градусник и ощущая горечь во рту.

Её ложь о болезни превратилась в правду. Только вот с простудой удалось справиться за три дня с помощью лимона, малинового варенья и обнаружившихся в аптечке лекарств, а голос продолжал скрипеть в телефон, словно сопротивлялся вообще разговаривать, и мысли ни в какую не встраивались во что-то определённое.

Родители хотели заехать к ней в первый же день нового года ближе к вечеру. Арина уговорила их повременить до завтра и с грехом пополам собрала с пола разбросанную одежду, осколки и ошмётки так воодушевлённо продумываемых ею закусок. Завязала всё, что было на столе, вместе с посудой и специально купленным декором, в белоснежную скатерть, отставив лишь вазу, предварительно вытряхнув из неё колючие ароматные ветки. Ваза принадлежала ещё её бабушке и не имела ничего общего с Костей. Весь узел был втиснут в большой мусорный пакет и временно выдворен на балкон. На большее сил не осталось, и она снова спряталась в своей надёжной норке из пледа, одеял и подушек.

Утром температура спала, нос покраснел, в зеркало на себя смотреть не хотелось. Мама привезла куриный бульон, термос клюквенного морса и сетку мандаринов. Вымыла стаканы на кухне, настояла помочь сменить постельное бельё. Арина искренне поблагодарила мать за заботу и малодушно укрылась за болезнью, которая позволяла отложить новости о том, что её так некрасиво бросил парень, с которым она уже расписала будущее на ближайшие десять лет.

Хотя разве бывают красивые расставания, особенно когда один всё решил, а второй совсем к этому не готов? Непроизвольно полезли вопросы и сравнения, что же Арина сделала не так, в чём та бывшая-настоящая девушка лучше, как она могла не заметить, что Костя притворялся. Потом на Арину напала несдерживаемая злость на Костю за его подлость, предательство и вообще, как он посмел дотянуть до Нового года и испоганить не только всё хорошее, что между ними было, но и сам праздник. Растоптать и уничтожить то самое, заложенное с детства ощущение веры и надежды, что загаданные именно в эту звенящую звёздными колоколами полночь мечты и желания всенепременно сбудутся! Даже сама фраза «Новый год» вызывала отторжение.

Арина пыталась убедить себя, что во всём есть плюсы. Хорошо, что она всё узнала от самого Кости. Хорошо, что он не стал затягивать агонию и пытаться играть на два фронта. Хорошо, что розовые очки слетели и погребены под слоем сугробов и её разбитого сердца. Ведь всё, что нас не убивает, как там говорят… Всё равно убивает, хоть и не полностью. Ведь хотелось просто заорать, послать всё и всех к чёрту, и чтобы происходящее и так нестерпимо ноющее в груди стало всего лишь плохим выматывающим сном.

Праздничные выходные продолжались в похожем мутном состоянии, переходящем из одного дня в другой. Голос не спешил восстанавливаться, отражая отрешённость Арины. Видеть ей никого так и не хотелось, встречаться и куда-то выходить тоже.

Пятое января ознаменовалось шквалом поздравлений в мессенджерах. Уголки губ дрожали в подобии улыбки, а внутри разливалось едкое ощущение тоски, потому что день рождения тоже словно испачкался в поступке Кости. Слишком мало времени прошло. Можно расстаться с иллюзиями, понять, что всё кончено, и настроиться как-то механически жить дальше, но радоваться и смеяться стало какой-то недосягаемой роскошью. Как будто эти опции перегорели и не подлежали восстановлению.