Анна Евдо - По эту сторону объектива

Холодно, голо, промозгло, тоскливо

Там за окном и в груди под рукой.

Ветрено, слякотно, очень дождливо,

Радости-птицы летят стороной.

Вечер и утро окрашены ночью.

Плотные шторы уют создают.

Выскулю тихо тоску свою волчью…

Варежки пухом тепло отдают.

Что это? Слепну. На улице снежно!

Сзади нелепо забыт капюшон.

Сказочно, бело, красиво и нежно,

Ласково зимний поёт саксофон.

Арина разлюбила самый любимый, самый лучший, самый волшебный для неё праздник – Новый год. Печально и обидно было оттого, что тень разочарования накрыла и день рождения, наступающий сразу следом пятого января. Сколько бы она себя не убеждала, накануне знаковой даты всё равно подспудно ожидала подвоха, что её раздражало и расстраивало.

Лекарство появилось из ниоткуда спустя одиннадцать месяцев и тридцать дней.

Весь декабрь она усердно работала, специально задерживалась в офисе, расчищая накопленное и отложенное до лучших времён. Беспощадно уничтожала старый хлам. На случай, если уставала недостаточно, чтобы прийти домой, сходить в душ и сразу уснуть без ненужных сновидений, на холодильнике висел список «противных» дел, из которых она выбирала одно, точно выматывающее её до предела. Сегодня ей однозначно предстоит протирка межплиточных швов в ванной, так как новых заданий на работе не успело прибавиться. Пусть её истощит ненавистное нудное занятие, только бы не думать о предстоящем празднике и о том, что случилось почти ровно год назад.

Тогда Арина заранее взяла отгул…

Всю неделю они не виделись с Костей. Созванивались утром и обменивались парой сообщений в обед и вечером. Он задерживался допоздна в вечном предпраздничном аврале. Она уходила вовремя и бегала по магазинам, подбирала подарки и подарочки, закупала вкусности и разные декоративные мелочи для дома. Уходящий год они планировали проводить у Арины и после поехать к Диане, её подруге, встречать новый год в расширенной компании.

Тридцать первого декабря Арина рассеянно отработала положенное время до обеда, в основном обмениваясь с коллегами сувенирами и выпив литр чая. Вылетела из здания наперевес с пакетом, полным сладостей и милых безделушек, и поспешила в салон на укладку и макияж. Хотелось быть красивой, ухоженной и нравиться самой себе. Костя был крайне немногословен последние дни, и в воздухе витало предчувствие, что наступила пора сделать следующий шаг. Они встречались восемь месяцев, вместе провели отпуск в сентябре, и Аринка уже загадала желание войти невестой в новый год и своё двадцатичетырёхлетие.

К девяти вечера всё было готово. Стол накрыт, свечи расставлены. Длинные иголки на сосновых ветках в вазе потёрты и источали густой хвойный аромат, а белый ангел, украшающий их, заменён на хрустальную снежинку. Арина присела на краешек стула, не в состоянии больше ходить туда-сюда в ожидании Кости. Она не проверяла телефон и не позволяла себе отправить ему сообщение. Беспричинное волнение разрасталось. « Неужели желанные слова у всех вызывают такую странную реакцию предобморочного состояния?» – успела подумать она, когда раздался входной звонок.

Арина поднялась, разгладила безупречный подол и прошла в коридор. Не глядя в глазок и не спрашивая, открыла дверь и потянулась к прохладным губам Кости. Он чмокнул её вскользь в щёку и сразу скрылся в ванной. Она не придала значения его суетливости и вернулась в комнату. Устал и, видимо, торопился. Сейчас они оба выдохнут и перестроятся на праздничный лад.

Арина снова заняла свой стул и поправила идеально собранные складки нарядной салфетки. Костя вошёл в комнату и встал за спинкой второго стула.

– Садись, – Арина кивнула ему и взялась за блюдо с канапе.

Костя продолжал стоять и смотреть на неё. Она замерла на полпути и вернула руку на колени, отвечая вопросительным взглядом на его затянувшееся молчание.

– Кость, что-то случилось? – нарушила она ставшую невыносимой тишину.

– Арин, – он прочистил горло и обхватил спинку стула. – Прости меня.

– За что? – вопрос прозвучал странно даже для самой Арины, и она как-то враз поняла, что праздник отменяется. Навалилась такая тяжесть, что хотелось закрыть глаза и отключиться от происходящего.

– Я понял, что всё ещё люблю свою бывшую девушку. С нового года мы решили начать заново с чистого листа, – глухо проговорил Костя, крепче сжимая пальцы.

– Когда вы это решили? – голос Арины жил отдельно от неё.

– Арин…

– Когда?

– Недавно.

Арина молчала, уставившись на побелевшие костяшки на его руках. Костя нервничал. Значит, ему хотя бы стыдно перед ней. Хоть что-то…

– Давай я отвезу тебя к Диане и… – он осёкся, не зная, как закончить начатую фразу.

– Уходи. – Арина отвернулась к окну. Интонаций не было, словно отзвук шёл по инерции.

Костя помялся ещё какое-то время, отпустил стул и вышел в коридор.

Арина слышала, как он одевался, выкладывал ключи от её квартиры, которые она вручила ему сразу после отпуска, как захлопнулась за ним дверь и зашумел вызванный лифт. Слышала и смотрела на мигающие лампочки гирлянды, украшающей тюль. Смотрела до помутнения зрения, расплывающихся огоньков и жжения в глазах. На удивление твёрдой рукой подняла тарелку с красиво разложенными закусками и с размаху швырнула её в сторону коридора. Фарфор разлетелся на сотни осколков, ударившись о дверной косяк. Еда раскатилась по полу, пачкая ламинат и стену. А Арина отстранённо наблюдала за собственной вспышкой гнева.

Подхватив охлаждённую бутылку шампанского, Арина отдёрнула штору и уставилась в окно. На улице шёл снег. Мелкий и наверняка колкий, он завьюживал мелкими торнадо, непредугадываемо кидался в стороны и вдруг несколько секунд мягко летел вниз, чтобы снова закружиться в противоположном направлении.

Арина вернулась к столу, сорвала с ветки резную снежинку, на которую час назад заменила милого ангела, и, всё также удерживая в другой руке бутылку шампанского, вышла на балкон. Распахнула створку окна и выкинула украшение, наблюдая, как оно распугивало настоящих собратьев и приземлялось в рыхлый сугроб возле тротуара.

Из открытого окна тянуло морозным воздухом, но Арина не чувствовала внешнего холода, потому что леденела изнутри. Она с удивлением взглянула на алкоголь. Косо разорвала фольгу, раскрутила проволоку мюзле, бросая обрывки по очереди прямо на пол. Попыталась раскачать пробку, но та ни в какую не поддавалась. Тогда Арина начала трясти упорствующую бутылку. Раздался громкий хлопок. Пробка выстрелила в чёрное небо, спикировав в сугроб чуть дальше игрушечной снежинки. Подоконник, тёмные стеклянные бока бутылки и холодные руки Арины обдало шипящей жидкостью. Девушка отрывисто рассмеялась и сделала глоток прямо из горлышка, тут же закашлявшись от заполонивших и рот, и горло кусачих пузырьков. Возникло необъяснимое желание зашвырнуть шампанское ещё дальше пробки, но здравый смысл пробился сквозь охвативший её ступор и безумие и засигналил, что таким снарядом легко можно кого-нибудь прибить.