Сергей Огольцов - Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

Заключительный отдел, «Рыба-Овощи», бережно хранил запах сухой земли от проданной в прошлом году картошки и совместную дрёму початой бочки солёных огурцов и запылённых пустых полок, а потому вообще не открывался.

А за Нежинским магазином шла улица Слесарная, и улица Колёсная и, в неисследованных ещё глубинах Посёлка, другие улицы, переулки, и тупики…

~ ~ ~

В первое же воскресенье после нашего приезда Тётя Люда вывела меня с сестрой-братом по улице Кузнечной на Профессийную, единственную заасфальтированную улицу Посёлка. По ней мы двинулись в направлении Базара и через пять минут приблизились к цели – Клубу КПВРЗ с киносеансом для детей в три часа дня.

Клуб Завода представлял собой импозантное здание из двух этажей, но высотой в четыре. Кирпичную кладку его стен и окон отличало множество выступов, арок, столбиков типа кружев из старо-копчёного кирпича. Бетонная стена Завода не упустила заграбастать и заднюю сторону Клуба. На небольшой площади перед его входом стояла Главная Проходная Завода, в таком же изощрённо дореволюционном стиле кладки, напротив модернистского сооружения нормальной двухэтажной высоты – стеклянистого куба Заводской Столовой рядом с бюстом революционера-конотопчанина Степана Радченко на чахлом газоне.

Мы вошли в высокий вестибюль Клуба КПВРЗ полный разновозрастной, но одинаково крикливой детворы в очереди к небольшому окошку в обитой жестью двери билетной кассы. Какой-то пацан, по виду второклассник, завёлся канючить 10 копеек на билет у Тёти Люды, но она гаркнула разок и он заткнулся. Её заметно наслаждала царящая вокруг атмосфера и возможность окунуться в этот галдёж малолеток перед дневным сеансом.

Так я узнал маршрут в Клуб, где, среди прочего всего, находилась библиотека Завода в двух просторных залах. Столы в первом ломились под широкими и толстыми слоями подшивок центральных газет и городской Радянський Прапор более скромных габаритов. Сквозь стекло дверей в высоких шкафах выглядывали знакомые ряды никем не читанных работ Ленина-Маркса-Энгельса и прочие многотомники такой же популярности. Следующий зал заполняли привольно расставленные полки с книгами для нормального чтения. Излишне долго объяснять, что я мгновенно записался, потому что пара полок с затрёпанными сказами в пионерской комнате школы фальсифицировали суть и назначение библиотек.

Первого мая наша школа вышла на общегородскую праздничную демонстрацию. Колонна школы оживлялась красочностью парадной формы юных пионеров (верх – белые рубашки, красные косынки галстуков, низ – чем темнее, тем лучше) и бесформенными прикидами учащихся старших классов, что декорировали шагающе-орущую толпу более весомыми украшениями из голов Членов Политбюро Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза насаженных на оструганные палки в красной краске под чёрно-белыми портретами руководящих лиц, по одному на группу из трёх-четырёх Членоносцев, сменяющих друг друга, пока не смоются, свалив почётный долг на самого тупого.

Под предводительством группы педагогов сплотившихся, словно личная охрана, вокруг Директора, мы прошагали по выбоинам в булыжном покрытии улицы Богдана Хмельницкого до Базара, где Профессийная делилась своим асфальтом со спуском в туннель Путепровода. Бетонированный подъём в конце туннеля вливался в Проспект Мира тянувшийся к далёкому мосту в высокой насыпи железнодорожного полотна, чтобы пройти под ним, миновать жилмассив пятиэтажек, Зеленчак, и достичь центра города – Площадь Мира. Касательно затронув Площадь Мира, Проспект Мира отделял её от здания Горсовета, укрывшегося сквером из густых Каштанов, напротив гранитного кольца фонтана посреди отделённой Площади, который никогда не работал, чтобы не закрывать вид на замыкающее Площадь здание Кинотеатра Мир, чьи фасадные ступени тоже, кстати, из гранита, но он работал без выходных.

Средняя из трёх Каштановых аллей сквера, идущая прямиком к ступеням входа в Горсовет баррикадировалась, на время демонстраций, высокой красной трибуной, мимо которой и проходил весь город в праздничных колоннах, кроме жильцов пятиэтажек окруживших Площадь, которые наблюдали эти демонстрации со своих балконов, свысока. Сперва мне было завидно, но вскоре попустило…

По пути к Площади Мира, колонне школы № 13 часто приходилось останавливаться всерьёз и надолго, дожидаясь пока школы с предыдущей нумерацией подтянутся и пройдут вперёд. Но трудовые коллективы пропускали нас, такие как Локомотивное Депо, или Дистанция Пути Юго-Западной Железной Дороги, как стояло белыми рельефными буквами из пенопласта на малиновом бархате щитов на велосипедных колёсах во главе их колонн. Из-за демонстрации ни одно средство передвижения и носа не смело показать на всём протяжении Проспекта Мира, ни трамвай, ни грузовик, ни даже легковушка. Только люди, множество людей, шагающих пешком в потоке колонн во всю ширь Проспекта или запрудивших тротуар и стоящих, как живые берега, глазея на общее течение, что делало Первомай таким особенным и непохожим на другие дни.

При выходе на широкую Площадь Мира, мы вдруг переходили с торжественного марша на фривольную рысь и как бы бежали в атаку, задыхаясь от смеха и бега, со скособоченными Членами, потому что как всегда случилась какая-то перепутаница с колоннами и нас передержали. А поскольку школа № 13 была предпоследней среди школ города, то к моменту когда мы, смешавшись с галопирующим табуном школы № 14, миновали красную трибуну, репродукторы выкрикивали сверху: —«На Площадь вступает колонна Конотопского Железнодорожного Техникума! Ура, товарищи!»– И приходилось уракать не себе.

После Площади Мира дорога миновала вход в Городской Парк Отдыха и сворачивала вправо, под уклон к улице Ленина, но мы не опускались до такого. В ближайшем переулке мы сваливали Политбюрократических Членов и полотно красных транспарантов на грузовик, который вёз их на Посёлок, под замок в комнате Завхоза школы до следующей демонстрации. И мы тоже отправлялись обратно, пешком, далеко огибая Площадь Мира, потому что проходы меж окружающих её домов преграждали пустые автобусы, лоб в лоб, а по широкому безлюдью вокруг фонтана лениво бродили фигуры одиноких ментов.

И всё же это был праздник, потому что перед выходом на демонстрацию мама уделяла каждому из нас по пятьдесят копеек, с которых даже оставалась сдача. Пломбир в тонкой бумажной обёртке стоил 18 коп., а Сливочное вообще 13. Женщины в белых халатах продавали мороженое из своих фанерных ящиков с двойными стенками на каждом перекрёстке Проспекта Мира свободного от передвижения всех видов транспорта.