Яна Егорова - Возвращение бесстыжего босса

– Елена.

– А? – лысый удивленно вскинул брови. Лишь теперь заметила, как сильно он покраснел. И в его случае, это было очень заметно. Оказывается, лысые краснеют всей головой. Ну, в смысле, мы все так краснеем, но, когда нет на голове волос, это так заметно… Мне сразу стало его жаль. Здоровенный такой, подшофе, а смутился, как маленькая девочка.

– А тебя как зовут? – без стеснения перешла обратно на ты, все-таки мы несколько минут обратно орали друг на друга, будто были женаты лет десять.

– Я… Э… Мэ… Ну… – мычал незнакомец, словно напрочь забыл, как его зовут. – Федя! Да, Фёдор.

На дольку мгновения в голове моей сверкнули неясные подозрения относительно его имени. Но позже я все списала на неловкость самой ситуации. Он быстро пожал мою руку и схватил стакан, резко протянул его мне:

– Выпьем?

– Выпьем!

Мы чокнулись. Вместе залпом осушили сосуды. Для меня это была убийственная доза – полстакана виски должны были с непривычки свалить меня с ног в ту же минуту, однако каким-то чудом первое время даже не почувствовала хмель.

Помолчав, Фёдор выдал:

– Хороший вечер.

Я кивнула в знак согласия:

– Да, тихий.

Он отвел взгляд, вернул его на меня, провел рукой по лысине – по всему было видно, что попутчик абсолютно протрезвел и теперь чувствовал себя ужасно неловко.

– Ты в Москву едешь?

– Да, а ты? – спросила его в ответ, хотя меня это не слишком интересовало.

– И я, – кивнул он. – Гостила у кого-то?

– Да, – и я кивнула.

Видимо уворачиваясь от той же неловкости, Фёдор схватил один пирожок и почти полностью откусил его. «Почти полностью» – в плане, он его откусил, оставив зажатым в пальцах лишь хвостик. Чуть пожевав, проглотил и взял следующий.

– Вкушные пирожки, – кивнул мне, одной рукой ухватив третий, а второй протянув мне четвертый.

– Спасибо. Тётя пекла, не я.

– А я и ничего…

– Вот и правильно.

Согласилась я, не зная даже с чем. Откусив, удовлетворенно заметила:

– Я все же рада.

– Чему? – не понял попутчик.

– Тому, что тебе тоже кто-то изменил. Не все же женщинам страдать. Равновесие добра и зла на земле должно быть!

– Чему ты радуешься? Это мне жена изменила, а не ты своему. Хлипкое равновесие, я тебе скажу.

– Ну, ты, как я погляжу, тоже своей не изменил, – уколола я в ответ.

Вот это замечание реально было больным. Мало мне Пашка рога наставил, так еще какой-то незнакомый попутчик пальцем в меня тычет!

– Нет, не изменил, – признался здоровяк, опустив голову. – Я… как-то даже мысли об этом не было.

– Что, ты хочешь сказать, что не мечтаешь о мести?

– Почему не мечтаю? – хмыкнул лысый, не поднимая головы. – Морду я ему уже набил. И буду дальше разбираться.

– И все?

– И все. А что еще нужно? Убивать его? Я как бы…

– При чем тут убивать?! – вспыхнула от негодования я. – А как же переспать с другой, чтобы бывшая знала, кого потеряла?!

– Пф… – он еще раз провел ладонью по лысине и уставился на меня. – От того, что я пересплю с другой, лучше для нее не стану. Если она ушла, считая меня недостойным, то это мнение вряд ли изменится. Да и мне это зачем? Возвращать я ее не собираюсь.

– Ну, ты…

У меня от такой жизненной позиции дар речи пропал. Затерялся в хмельном облаке. В каком смысле не мстить? Как я могу не мстить Пашке? Он мне столько лет подло изменял! Из моей постели в ее и все это при сыне! Как это не мстить?!

Я в подозрении сдвинула вместе брови, почудилось, сдвинулись они криво или это лицо у меня перекосило от алкоголя или еще от чего…

– Что, и правда не хочешь?

И он изрек. Изрек такое, чем убил меня сходу:

– Я думаю так, если я для нее не хорош, то и для другой не буду. К тому же…

Я налила себе щедро в стакан и залпом выпила. Пододвинула бутылку к нему. Федя удивился, но себе налил и тоже опрокинул.

– И что она говорила про тебя? – прищурив один глаз от ощущений в гортани, поинтересовалась. – Чем была недовольна?

– Ну… – он опять провел по лысине. Видимо всегда так делает, когда смущается. – Говорила, что старый. Лысый.

– Лысый – не беда. Тебе идет, ой, – икнув, прикрыла рот ладонью. Кажется, меня начало нести в неведомые дали. – Дальше.

– Идет? – не поверил попутчик.

– Идет, идет. Есть такие мужчины, кому не идет, но ты смотришься вполне сексуально. Дальше, Федор.

– Говорила, что тело у меня плохое.

– Тело?!!

Я чуть не упала со своей кровати. Показала на него пальцем, еще раз икнула и потребовала:

– Встань.

– Чего?

– Встань, встань.

– Зачем? Ну, – он поднялся.

– Сними майку, и я тебе скажу, плохое у тебя тело или нет.

– Ты…

– Я, – остановила его, выставив вперед многозначительно ладонь, – женщина, на секундочку. Давай скажу тебе со своей точки зрения. Снимай, говорю!

Лысый пожал крутыми плечами и стянул через голову майку. Мог на самом деле и не делать, я и так догадывалась, что там под ней.

Икнув, теперь уже к счастью, что смогла под благовидным предлогом прикрыть рот, заполнившийся слюной, изрекла:

– Она идиотка, эта твоя бывшая. Если ты, конечно, всегда таким был.

– Всегда, – удивился он. – Бегаю с юности, плаваю, в последнее время боксом увлекся. Злой, наверное, очень стал.

– И ты на полном серьезе, ик, – икота никак не проходила, правда на нее уже давно никто не обращал внимания, – считаешь… нет, – я вдруг вскочила на ноги, – нет, ты мне тогда скажи, кого же она себе выбрала на замену тебя?! Какой он?! Ну, либо…

– Либо, что? – насупился лысый попутчик, синие глаза затянуло грозовыми тучами.

Я испугалась, но все равно смело промямлила:

– Либо два варианта.

Фёдор угрожающее выпрямился.

– Ну?

– Либо ты идиот по жизни, либо импотент в постели!

– Что-о-о?!

– Ну, как. У всего должна быть своя причина. Допустим, ты крут внешне, а внутри пустышка. Явишься домой, развалишься на диване и нет тебя ни для кого. Зануда. Или секса от тебя не допросишься, или …

– Еще есть или?!!

– Или это… Или секса много, но он бестолковый.

– В каком плане бестолковый?! – мужик уже откровенно рычал на меня.

– Ну, в плане… в смысле… Ну, я имею в виду… Ты сам удовольствие получишь, а о партнерше не думаешь!

Лысый побагровел.

– Да ты… Думай, что говоришь!

– Ладно, ладно! – я примирительно отступила и рухнула обратно пятой точкой на кровать позади себя. Юбка в очередной раз задралась, напомнив попутчику о кружевах на моих чулках. Он, разумеется, бесстыже скользнул взглядом по моим ногам.

– Ладно, – прогремел он, нависая надо мной и не подумав сесть напротив и разговаривать с более ли менее безопасного расстояния. – А за что же тогда изменил тебе твой бывший?

Я горько рассмеялась. Вот уж где целый список…

– Толстая, тупая, готовить не умею, думаю только о своей работе, сына воспитывать не умею, зубную пасту кладу не вдоль, а поперек, ботинки не чищу ему, не делаю массаж пяток, плохо глажу рубашки, мои родители из деревни, и сама я оттуда же, наследственность хуже некуда, глаза косые, нос большой, волосы выпадают, грудь обвисла, жир на животе, губы маленькие, старая… И сын такой только от меня.