Екатерина Носкова - Его мечта

И он не разочаровал. Накрыл мои губы своими.

Он словно завоеватель, и я подчинилась его власти, его силе. Поцелуй был сладкий и обжигающий одновременно. Я плавилась, рассыпалась на атомы… Мне хотелось большего. Быть еще ближе к нему.

В тот момент, мне казалось, что он мое спасение. Спасательный круг в океане одиночества. И я хваталась за него, чтобы больше не быть одной, не бояться входить в собственную квартиру, больше не плакать в подушку.

Гриша первый разорвал поцелуй, провел губами по щеке, к самому ушку.

– К тебе или ко мне? – тихо спросил.

Я не сразу поняла, о чем он говорит.

А потом… Потом все искры, что летали между нами, осыпались пеплом.

Я разорвала объятия, буквально выпуталась из его рук. Опустила глаза в пол – я не могла на него смотреть, мне было больно. Сделала шаг назад и покачала головой.

Резко развернулась и побежала к нашему столику. Оставаться в клубе больше не хотелось. Схватила сумочку и быстро пошла на выход.

Около «Затмения» всегда стояли свободные машины такси. В одно из них я и заскочила. Назвала водителю адрес и прикрыла глаза, пряча от свидетеля свои слезы.

Я не обижалась на Гришу. Не было и ненависти. Я его понимала. Он взрослый мужчина со своими потребностями.

Я презирала себя. Зато, какой доступной оказалась – вела себя, как одноразовая девушка на ночь.

Сейчас я была рада вернуться в свою квартиру и в свое одиночество. Таким, как я, здесь самое место.

Григорий

«Это, бл*дь, что сейчас было?»

Смотрел вслед убегающей девушке и ах*евал. Но догонять не стал. Мне надо подумать…

Не пацан сопливый, еще на вечеринке у Нади, понял, что девчонка зацепила. Я ее из машины заметил. А потом наблюдал, как она по кустам прячется и подсматривает. Ну, детский сад, честное слово.

На кухню за ней поперся, а она мне стол накрыла.

Странная у нее реакция на меня. Обычно люди разбегаются от меня, в глаза боятся смотреть… А эта – накормила.

А когда кофе варила… Черт. Лицо покраснело от смущения, руки подрагивают. Когда ближе подошел, клянусь, почувствовал сладкий запах ее возбуждения. Так и хотелось нагнуть ее над столом и лично проверить насколько она мокрая. Ох, как я кайфанул от этой картинки. Правда потом пришли два мудазвона и испортили всю малину.

А сегодня в «Затмение» пришлось идти. Позвонил владелец, и сообщил, что кто-то из моих пацанов, наркоту у него толкает.

Бармен попросил подождать шефа. Потом шмара эта подсела. А я давно баб по клубам не цепляю – проблемными они все с утра становятся. Последние годы только в «Загородный дом» мотаюсь напряжение скинуть.

Соньку увидел и к ней пошел. А она с пацанами сидит, вот только глаза на мокром месте и трясется вся.

«Какая гнида ее обидела?»

Не призналась.

Девчонка вообще вся напряженная была. Неужели боится? Посмотрел ей в лицо. Ох ты ж бля… Смущается. Опять этот румянец. Никогда не думал, что от этого возбуждаться буду. А тут прям накрыло.

К себе спиной прижал. Тело ее через платье ласкал. А когда «случайно» груди коснулся – думал вообще озверею. Через ткань четко прощупывался затвердевший сосок.

Взглядом обвел танцпол. Не хватало, чтобы на нее еще пялились. Вон, один быстро глазенки свои отвернул – смекалистый.

Для закрепления эффекта Сонькину голову повернул и по губам языком прошелся. Пришлось сразу отстраниться, а то кинул бы палку прям в штаны. Вот смеху-то было бы – грозный Сокол обкончался в трусы от одного недопоцелуя.

А чертовка была другого мнения. Эта ведьма сама ко мне потянулась. Ну как тут устоять?

Вот и я не сдержался. Набросился на нее, как голодный зверь. Хотя почему, как? Член очень «проголодался» и именно по этой красотке.

В мечтах я уже «разложил» ее на всех поверхностях своей квартиры. А может Соня другого мнения?

– К тебе или ко мне? – спросил ее хрипло.

Глядя, как девушка убегает, понял… Соня действительно была другого мнения. И оно не совпадало с моим.

Вернулся к бару, оказалось, что шеф уже появился и ждет меня.

Отлично, надо временно выкинуть чертовку из головы и заняться делами.

Владельцем ночного клуба «Затмение» был мой близкий друг Алексей Иванов. Мы с ним еще в детском доме познакомились. Потом оба попали к Джафарову.

Кстати о нем. Мужик хоть и криминальным воротилой был, но мировой. Я реально был ему благодарен.

Альберт Назимович, кроме того, что умело, нарушал закон в пользу своего финансового состояния – оказывал благотворительную помощь детским домам.

В одном из них он меня и заметил. Нет, он не вербовал детей. Наоборот подкидывал деньжат приютам. А за теми детьми, на которых пал его выбор, наблюдал, как развивается характер, а потом и как устроился после выпуска.

Вот и за мной наблюдал. Честно скажу, ненавижу вспоминать те полгода после выпуска. Выживал на хлебе и воде, ночевал, где получится. Это сейчас есть программы для детей-сирот, а раньше нас просто отпускали в свободное плаванье.

Я пытался заработать себе на жизнь честным путем, но ярлык «детдомовец» работал против меня.

А потом на улице ко мне подошел мужик в деловом костюме и предложил работу за еду и жилье.

Я бы взбрыкнул. Но приближалась зима, и я уже находился на грани отчаяния. Поэтому согласился.

Вначале убирал территорию вокруг его особняка. Потом ангары. Так я и убедился, что Джафаров далеко не простой бизнесмен.

Реакции от меня не последовало, поэтому появились другие задачи. Туда посылку отвезти, там с человека деньги выбить и ну и по мелочи. Но уже работал за деньги.

Леху тоже Джафаров к себе пристроил. Но если я нормально относился к такой деятельности, то другу претило.

Поэтому, поднакопив деньжат, отдал их Иванову и отправил раскручивать свой бизнес.

Джафаров его отпусти, но пообещал следить, чтобы не вздумал язык распускать.

А Леха и не планировал – жизнь важнее.

Прошел по служебному коридору, остановился около двери с надписью «Биг босс». Мда, Леху скромняжкой точно не назовешь.

– Здарова, мужик, – сказал владелец «Затмения», когда я вошел в кабинет. – Что-то ты шустро освободился. Стареешь? В скорострелы подался? – рассмеялся друг.

– Не понимаю о чем ты, – сделал лицо кирпичом и сел на диван.

– Ну да… Я про ту красотку, которую ты трахал языком на танцполе. Я когда вас увидел, думал ты ее прям там, на глазах у всех, нагнешь, – продолжал он ржать.

А во мне такая ярость поднималась. Во-первых— ни одна падла не имеет права так говорить о Соне. А во-вторых – в голове билась только одна мысль: «кто еще там видел ее возбужденной и кому следует выбить глаза, чтобы не зыркали на чужое?»

– Рот закрой, пока к стоматологу за протезами не пошел,– с плохо скрываемой яростью прорычал, глядя на друга.