Мила Дали - Неслучайная мама для дочки миллионера

Лера

– Еще год будут показывать по всем каналам Богдана Царёва! Ты смотри, смотри, что вытворяет? Ох…

– Не хочу!

Быстро иду к дивану и выхватываю пульт из рук подруги. Щелкаю кнопкой, выключаю телевизор. Я и так на грани обморока, а Катя только подливает масла в огонь. Глубоко вдыхаю, битый час пытаясь успокоиться – бесполезно.

Подруга считает мой страх блажью несусветной. Конечно, хорошо рассуждать, пока не влипнешь в ситуацию, что сейчас удушает меня.

Катерина улыбается, снисходительно наблюдает, как я безуспешно застегиваю молнию на спине. Подруга убирает здоровенный поднос с пирожными на столик, тяжко поднимается с дивана и торопится мне помочь.

– Думала, ты не влезешь в бежевое платье после родов, а нет, все такая же тощая.

– Куда уж… С нашими долгами…

– Коллекторы опять приходили? – вжикает замком, разглядывая меня через зеркальное отражение. – Собаки!

Слышу вибрацию телефона и вздрагиваю. Машина такси приехала. Тело окатывает волной неприятного холода, а ладошки потеют.

– Кать, займешь денег? Я все отдам, честное слово. У меня появился шанс, и я не хочу опоздать и упустить его, – складываю ладошки в молитвенном жесте.

Подруга достает из кошелька купюры, сует мне в сумочку и провожает к выходу. Я временно живу у нее, а свою однушку освободила для пожилых родителей, так как уютного коттеджа у нас больше нет.

– Не забывай, Лерка, ты – львица. По натуре победительница! Королева! И никакой грозный монарх тебе не страшен, пусть даже он – сам Царёв.

– Если бы твои слова прибавляли уверенности… – вздохнула, поправляя волосы у лица. – Впервые мне придется общаться с человеком подобного круга. Самая верхушка общества, раздери его черти…

Катя щурится, тратит пару секунд на раздумья, а потом фурией несется обратно в комнату, оставляя меня удивленно смотреть ей вслед. Быстро вернувшись, протягивает флакончик розовых духов:

– На, побрызгайся. Только немного, чтобы ненавязчиво.

– Это лишнее, – отмахиваюсь.

Но Катя давит своим напором в семьдесят пять килограммами живого веса, распыляет аромат мне на макушку:

– Это не твоя туалетка за двести рублей из перехода, а настоящая Франция. Царёв-то точно разбирается в люксовых вещах. Учует и сразу поймет, что ты человек обеспеченный, надежный. Впечатление произведёшь.

Мне хочется закатить глаза, но я догадываюсь о скрытом волнении Кати, пусть она и бодрится. Беру сумочку с документами и рекомендациями из компании “Няни с вами”, распахиваю дверь.

Кажется, в пропасть собираюсь шагнуть, а не в подъезд. С третьего этажа спускаюсь по лестнице. Туфли на низком каблучке, но ступни шатаются как всех пятнадцати еще и с платформой.

Ранняя осень не успела пропитать город серостью и дождем. Ярко на улице, поэтому жмурюсь. Дергаю ручку авто, ощущая тревогу на сердце, сажусь в такси:

– Элитная двадцать пять.

– О…

– Именно.

Сегодня даже пробок нет, как обычно. Будто все обстоятельства желают поскорее свести нас с господином Богданом Царёвым.

Мы двигаемся за город в частный сектор, где особняки под охраной. Где на идеальном асфальте рассекают авто премиум класса. Где я просто обязана заполучить место работы. От этого зависит дальнейшая судьба моих родителей.

Водитель останавливает свою машину у высоченных железных ворот, а рядом на табличке золотыми буквами сияет нужный адрес. Трясущейся рукой расплачиваюсь и ни жива ни мертва выхожу из машины. Оглядываюсь, робко шагаю к владениям Царёва, впиваюсь ногтями в сумку, будто она меня успокоит.

Замираю, когда створки ворот плавно открываются. Я вижу мужчину.

Нет, это не Царёв, а здоровенный амбал, одетый во все черное. С каменным лицом, на котором высечена вся суровость и мощь этого человека. Бывший спецназовец, наверное. Неудивительно – у Богдана целая армия таких мордоворотов.

Невольно таращусь, когда замечаю у двухметрового охранника пистолет, спрятанный в кобуру. Настоящий. Амбал ухмыляется и смотрит на меня как на что-то неважное. Мелкую сошку и болонку. Он жестом указывает проходить во двор, а у меня ноги будто вросли в каменную дорожку. Естественно, из дорогущего мрамора.

Сглатываю, медленно шагаю. Мне неловко от того, как громко стучат каблуки, и эхо шагов разлетается по огромной территории. По спине прокатывается жар, тугим узлом стягивается в груди. Я все ближе и ближе к особняку, что больше смахивает на дворец.

Еще этот громила мрачной тенью сопровождает позади. Кожей чувствую, как он на меня пялится. Колени предательски слабеют, когда я поднимаюсь по изысканному крыльцу, тянусь, чтобы нажать кнопку звонка, но этого не требуется – через мгновенье меня уже встречают на пороге: здесь повсюду камеры, контроль. Служанка в закрытой форме – под стать молчаливому охраннику. Такая же строгая, с гладко собранными в шишку волосами.

– Прошу, – сдержанно говорит, жестом приглашая внутрь.

Да что здесь происходит?! В этом доме запрещено радоваться?! Произносить больше одного слова?! Интересно, а Царёв в курсе, что крепостное право давно отменили?

Каждая вещица в особняке Богдана фонит престижем, здесь пахнет деньгами и роскошью. Мне боязно смотреть на дизайнерскую мебель и предметы декора. Служанка уводит меня в конец первого этажа и, постучав в дверь, толкает ее, но сама остается на месте.

Мое сердце застревает в горле и ухает обратно, когда у большого окна я вижу силуэт настоящего Царёва, которого прежде видела только по телевизору и а интернет-новостях. Он что-то разглядывает, крепко сжимая руки за спиной.

Осторожничаю, но взгляд нагло залипает на его широких плечах, скрытых белой рубашкой, виднеющихся из-под манжет запястьях. На правом, кстати, у Царёва татуировка. Красивая, разноцветная.

Я делаю шаг ближе к столу, но тут же застываю, когда вживую слышу голос Богдана:

– При слове «удовольствие» что первое тебе приходит на ум?

– Что?..

Я ожидала всего. От банального «здравствуйте» до «вы нам не подходите». В голове звенит кромешная пустота. Одной фразой Царёв вгоняет меня в ступор.

Он медленно разворачивается, одаривая надменным взглядом. Огибает рабочий стол и нерушимой скалой останавливается напротив. Скрещивает руки на груди. Я ощущаю его аромат, свежий, бомбический. Пауза между нами предательски затягивается. Делаю вдох.

– Сыр. Я получаю удовольствие от сыра, – пищу и тут же прикусываю язык.

Какой сыр, Майская? Чувствую, как мои уши начинают пульсировать. Я бы могла ответить, например, чтобы мои родители никогда не были знакомы с мошеннической фирмой срочных кредитов. Или довольствоваться амнезией и не вспоминать, на какой шаг мне самой пришлось решиться. На зачатие в клинике, роды, отказ от ребенка.