Мила Дали - Отец-миллионер под прикрытием

Мария

– Марусь, выйди в зал. Тот покупатель снова пришел. Ух, зверюга! Ему ничего не нравится, все нервы вымотал, честное слово! – возмущается коллега Дарья, наряженная в изысканную форму элитного магазина мужских костюмов. Французского бренда.

– Он ничего не купит. Сама рассказывала, не похож на постоянных – слишком просто одет, – вздыхаю, ковыряю ложкой в запаренной овсяной каше.

– Ничего не купит, а последнюю каплю терпения высосет. Не могу, все. Пусть меня увольняют! – трагически говорит Дарья и от обиды рассекает воздух ладонью.

Медленно разворачивается, низкими каблуками топает по полу. Коллега знает о моем таланте находить общий язык с любым человеком. Знает меня как лучшего работника месяца и добросердечную приятельницу.

– Ай, ладно. С тебя шоколадка…

Я не очень довольна, однако поднимаюсь со стула. В комнате персонала вновь втискиваю ступни в узкие лакированные лодочки.

За пару метров до выхода в зал выпрямляю спину. Смотрю в настенное зеркало, меняю выражение лица – чтобы глазеть на зверюгу, как на родного. Любоваться им. Распахиваю позолоченную дверцу и тут же отхожу назад в комнату персонала. Внезапно натыкаюсь на Дарью, которая серой тенью стоит за моей спиной:

– К нему не выйду, – ахаю я.

Отчаянно вцепляюсь в дверной косяк, а Дарья толкает:

– Ну нетушки, Марусь! Назвалась груздем – полезай в кузов, – змеей шипит мне в ухо.

Мои влажные ладони соскальзывают с косяка, и я мелкими шажками вылетаю в зал.

Прямиком к мужчине. Горделивому донельзя. В глаза сразу же бросается его рубашка. Она выделяется среди темных пиджаков, развешанных на золотых стойках.. Яркая, в клеточку. Эта рубашка скрывает спортивную фигуру мужчины.. Я помню его тело и в одежде, и без. А теперь бессовестно пялюсь на его черный ремень и такие же черные джинсы… Недорогие.

Я прекрасно разбираюсь в одежде, но не в мужчинах. Я помню его глаза – зеленые. Сияющие в холодном свете ванной комнаты. Они сияли магнетическим пламенем. Его обезоруживающий взгляд уничтожил крупинки моего сознания и основы морального воспитания в прах. Никогда не прощу его за это!

Сейчас он прячет свои бесстыжие глаза под надежными линзами солнцезащитных очков. Рукой брезгливо расталкивает брендовые наряды на вешалках.

Сегодня девятое марта, а вчера было восьмое. Логично, не спорю. Вчера мы с моей лучшей подругой Лизой праздновали женский день, развлекая себя шоколадными пирожными и чаем.

***

В кухне у Лизы вкусно пахнет выпечкой. Девушка плачет, заглушая обиду на Александра сладким десертом. Бросил ее, наглец, аккурат в преддверие праздника. Я не особо переживаю – помирятся. Александр всегда так делает, когда к календарю подкрадываются заветные даты. Может, подарки дарить не хочет, может, фетиш такой – кто ж его знает.

Отхлебываю чай и вздрагиваю – слышу громкий, настойчивый стук кулаком по двери. Сильный. Вот-вот с петель сорвет. Немножко пугаюсь. Александр так не стучит, он интеллигент заученный. Поглядываю на Лизку, а она на меня:

– Сейчас посмотрю, кто явился.

– Может, не надо? Лиз, вдруг там бандит?

– И слава всевышним Патрикам! Пусть лучше меня бандит утащит в плен, чем этот предатель Александр!

Слишком быстро подруга подскакивает с места. Задевает столешницу, проливает чай. Я теряюсь лишь на мгновенье и тянусь за тряпкой. В прихожей суета. Слышу низкий мужской голос. Приятный. Потом раздается радостный Лизкин визг.

Подруга возвращается в кухню с огромным букетом красных роз, пыхтит, еле тащит. Горит вся, расплывается в довольненькой улыбке. Я тоже горю и лицом перенимаю цвет композиции.

– Знакомься, Манька, мой братик Марат! – восклицает она.

А мне больше хочется раствориться в воздухе. Быстро вскипеть и потом испариться в открытую форточку. Я сразу узнаю Марата Райнера. Бывшего однокурсника, самого популярного ловеласа в группе. Любовь моя первая и, конечно же, безответная. Он проучился с нами всего один год и слинял куда-то за границу. Спустя десять лет Марат стал еще привлекательнее. Здоровенный красавчик, непробиваемая стена натренированных мышц. И улыбка. Все такая же дьявольски-милая, очерченная ухоженной бородой. А вот раньше он не носил растительности на лице. Неважно.

Повисает неловкая пауза, сминаю в руках мокрую тряпочку, неотрывно пялюсь на Марата. Тот лишь дергает бровью, спешит прервать мою тупую реакцию. Шагает близко, протягивает ладонь.

– Очень приятно, – выдавливаю из себя писк.

– Ага. Вас-то как зовут?

– Маша.

Марат вежливо кивает и снова полностью отдает свое внимание сестре. Он меня не вспомнил. Не вспомнил Марию Кошкину, что весь начальный курс сидела на первой парте и только искоса поглядывала на задние ряды. Конкретно – на этого самого плута. Взбалмошного задиру.

– Марат, а ты чего не предупредил о прилете? Разве командировка в Испании уже закончена?

Лиза суетится, достает из тумбочки под раковиной ведро – ни в одну вазу не поместится столь роскошный букет.

– На выходные вернулся. Хотел сделать сюрприз, – отвечает сестре и вновь скользит по мне блестящим пристальным взглядом. – За тортиком сгоняй. Будь так любезна. Я слишком голоден после самолета.

При слове “ голоден” я крепко стискиваю зубы, жмусь к столешнице.

Подруга соглашается, на радостях блаженным вихрем летит в прихожую. Хлопает дверцей.

Мы остаемся с Маратом наедине.

Он гость, но чувствует себя хозяином. Невозмутимо включает чайник. Знает, где стоят кружки. Его мощная, тяжелая энергетика давит. Становится сложно дышать. Господи. Нужно спрятаться, дождаться возвращения Лизки, а после как можно скорее слинять. Еще немного – и сердце точно разорвется от бешеного ритма.

– Извини, сейчас вернусь, – тихо говорю.

Но Райнеру абсолютно плевать на мой лепет. Мужчина вальяжно разваливается на стуле, где сидела я, и перемешивает ложкой сахар. Джинсовку даже не снял.

На слабых ногах шагаю в первое попавшееся на глаза укрытие – совмещенный санузел. Я закрываю дверь и только сейчас могу нормально вдохнуть.

Вообще-то воду фильтровать надо, а не пить из-под крана, но в горле пустыня. Губами льну к серебристому кранику, смачиваю ладошки. Пытаюсь остудить щеки – плохо помогает, и тушь на глазах смазывается. Пялюсь в зеркало. Вздрагиваю, светло-синий кафель, будто размывается, я вижу в отражении Марата.

Райнер просто захотел помыть руки, не спрашивая моего разрешения войти – и на секунду не сомневаюсь в этом. Прикусываю губу, не в силах пошевелиться. Райнеру жарко с дороги, именно поэтому он сейчас в один взмах скидывает джинсовку под ноги. И, черт возьми, это ему не помогает – следом летит рубашка. Только теперь крепко зажмуриваюсь, будто раскаявшаяся рецидивистка, и опускаю голову. Крашеные белые пряди падают на лицо, плечи, глянцевую поверхность раковины.