Татьяна Успенская - Мать моя — колдунья или шлюха

Пока же перед нами оперенье неживого существа.

Проходит много дней, прежде чем мы приводим в действие закрепляющее устройство, и крылья распахиваются за спиной. Они — жёсткие и той же формы, что у птицы, перья сидят на «позвонках», на «втулках», не знаю, как точно назвать.

С крыльями мы справились.

А вот как собрать двигатель и что это такое?

В один из дней, когда мы наконец прикрепляем крылья к жилету, раздаётся звонок в дверь.

Саша не вошёл, а сквозняком влетел в квартиру, чуть не сдул меня.

— Покажи работу. Меня не было две недели в городе, снимался в фильме. Аварию делал. Трижды всё срывалось, никак не получалось столкновение. Пришлось попотеть. Зато авария сработана по всем правилам. Машина — в пух и в прах. Довольно трудно было остаться живым. — Он засмеялся, схватил со стола в кухне кусок хлеба и остаток моей котлеты, зыркнул на Пашку. — Где вы тут готовитесь в полёт?

Он надел на себя жилет, продел руки в лямки, мы затянули закрепляющее устройство, и крылья, громадные, красивые, распахнулись.

— Вот уж не думал, что сами справитесь. А теперь собирайте двигатель. Не получится что, помогу. Привет! — И он вылетел сквозняком из квартиры.

— Ухты! — прорезался Пашка первыми словами. — Кто он?

— Каскадёр.

— Что это такое? Аварии делает? — Я кивнул. — Вот бы мне такого отца! — выдохнул Пашка. — Я бы в рот ему смотрел, слушался бы с первого слова. Мать-то я не слушаюсь. Она мне «Вымой руки», «Убери кровать», я — как глухой. Дух сопротивления какой-то, хочется делать всё наоборот. Сам-то понимаю, мать права, и жалко её до слёз, а не могу сделать то, о чём она просит. А его слушался бы. Нам надо обязательно справиться с двигателем самим! Крылья-то сделали! Видно, что хорошо, иначе заругался бы!

…Но с двигателем мы сами не справляемся. Схема схемой, а что и как собирать? Есть электронное устройство, а вот чем оно управляет, непонятно. В инструкции пишется о каких-то кнопках, которых мы найти не смогли, о каких-то баллончиках, о трубках и шарнирах, о специальных опорах, поддерживающих крылья, о какой-то тяге, но определить, что есть трубки, что есть шарниры, невозможно, потому что ничего похожего на трубки и шарниры нет, и, какую деталь подложить к какой и как их соединить, неясно.

Павел берёт в клюв тонкий «квадратик», с обеих сторон укрытый полиэтиленом, кладёт мне под руку. Это маленькая электронная плата, с массой сложных элементов на ней.

Ну и что? Вот они на схеме, подобные пластинки, но что с ними делать?

Саша звонит в дверь в тот момент, когда Пашка со всего маха падает спиной на пол, мотает ногами и орёт:

— Дурак, дурак, дурак! — Он не слышит звонка, зато Саша слышит его «Дурак, дурак», когда я открываю ему.

— Полезная привычка — предаваться самокритике. Далеко пойдёшь! — говорит он вскочившему Пашке и вкладывает в его руки тяжёлые пакеты. — Ну-ка, разберись! Не всё же мне ваши обеды поглощать!

Пашка, согнувшись под их тяжестью, идёт в кухню и оттуда орёт:

— Ого, орехи, яблоки, апельсины, пирожные! Саша окидывает взглядом разбросанные детали, схему, инструкцию, а я пытаюсь снова стать Сашей. Но ничего не выходится уже вышел из него, или он вышел из меня. Никогда не смог бы я вот так ввалиться в дом, с пакетами! Не мог бы придумать крылья! И я ощущаю себя самим собой — тощим и глупым.

— Готово! — орёт Пашка. Мы с Сашей идём в кухню.

Павел покупал мне фрукты и орехи, но столько всего…

Саша сам принёс и словно стесняется взять. Пашка раскладывает по тарелкам каждому орехи, апельсины, пышные незнакомые сласти, ставит перед Павлом блюдце с орехами.

— Давай, Круша, — командует, — лопай! — Он чистит орехи для него.

Пир длится недолго. Саша встаёт.

— У меня сегодня ещё встреча. Покажите, что сделали.

Я иду следом за ним в свою комнату и не могу понять, как это я был Сашей, чувствовал его чувствами, думал его мыслями и — превращался из девочки в мальчика.

Саша садится на паркет, тычет длинным пальцем в схему.

— Смотрите, двигатель устанавливается на специальной опоре и работает за счёт химических реакций. — Он объясняет, какие реакции происходят в баллончиках, как работает мотор, как управляется полёт. — Под каждым из пальцев кнопка, смотрите, вот их расположение. Источник энергии — батареи. Действие их рассчитано на сто пять минут. Вот зарядное устройство. С электричеством я пока не справился, «дурак», «дурак»! — смеётся он. — А мне давно необходимо решить эту проблему, в частности, для автомобиля. Там двумя часами не обойдёшься. Не станешь же возить громадные аккумуляторы, тогда уж лучше бак с бензином!

Под его большими обветренными руками даже мелкие детали оживают и будто сами подбираются одна к другой.

— Не надо всё за нас делать! — просит Пашка.

— Хорошо, — легко соглашается Саша. Потягивается, улыбается. — Ещё лишь несколько слов. Управление полностью компьютеризировано, нажмете нужную кнопку и перейдёте в режим ручного управления. Есть автоматизированное дозирующее устройство. На ранце два баллона, тоже вводятся в действие нажатием кнопки. Валяйте, делайте, я посмотрю.

В эту минуту в дверях появляется мать.

Пашка первый раз видит её. Встаёт и стоит вытаращившись.

Саша продолжает сидеть спиной к двери, но Пашкин нелепый вид заставляет его обернуться. Он вскакивает.

— Здравствуй. Пришёл помочь ребятам. Это крылья… — Павел взлетает на плечо матери и прикасается щекой к её лицу. Мать берёт его на руки, прижимает к себе. — Не беспокойся, никакого риска. Мой приятель испробовал эту модель. Поднимутся невысоко. Да и парашютное устройство включится в аварийной ситуации.

Она и не беспокоится, — говорю я. Но тут же жалею о своих словах — разве смею утверждать это? После смерти Павла, чувствую же: что-то изменилось в отношении матери ко мне. Вот и теперь она смотрит на меня. Идёт из комнаты.

Саша — мальчиком — за ней, а я говорю Пашке:

— До завтра, да?

Пашка продолжает стоять в позе героев «Ревизора» в миг появления настоящего ревизора, и кажется: никакая сила не сдвинет его с места.

Я успеваю собрать с пола разложенные детали, уложить их в коробку, поставить крылья в угол.

Сумерки подчернили комнату, и я зажигаю свет.

К нам прилетает Павел, садится на Пашкину голову и хлопает крыльями. Пашка возвращается к жизни.

— Какая… — говорит он. И больше ничего не говорит.

Он идёт к выходу через мамину комнату, а сам ухом тянется к кухне. Но дверь в кухню закрыта. Он забывает сказать «До свидания» мне и Павлу.

О чём мать и Саша разговаривают? Только бы мать не выгнала Сашу навсегда! Я хочу у него учиться!

Мне повезло с Софьей Петровной. В пятых-седьмых повезло с Вороном, учителем русского языка и литературы. Мне повезло с математиком — Тимофеем Никаноровичем, которого все мы зовём Тофом. Но совсем не повезло с физичкой. На её уроках скучно. Конечно, мне вовсе неплохо — несмотря на дикий галдёж, это время я провожу с матерью и Павлом. Ноги ребят стучат по полу, руки — по столам, рогатки работают — стреляют чем ни попадя. Физичка же пытается перекричать гам и грохот и даже что-то объясняет у доски, и даже кого-то спрашивает. Но я ничего по физике не знаю. От Павла слышал об электричестве, теперь от Саши — об электронике, и мне нравятся электричество и электроника, я хочу изучить их. Вот зайдёт Саша ко мне в комнату, я попрошу его заниматься со мной.