Татьяна Успенская - Мать моя — колдунья или шлюха

— Я должен был сам готовить. Я должен был сам всё для себя делать.

Она кивает мне и говорит:

— Я завтра принесу продукты.

— Я могу купить их сам, если тебе некогда. Она кивает. А Саша спрашивает:

— У вас, что, нет еды?

Он не понимает, о чём мы. И мне очень нравится, что между мной и матерью есть тайна. Я знаю, мать понимает, о чём я.

Саша идёт на кухню, открывает холодильник.

— А ведь, правда, у вас ничего нет. Я сейчас.

— Нет, спасибо, — говорю я, — это ничего. У нас есть крупа, я сварю кашу.

И словно сила приливает к каждой моей клетке. А через полчаса мы все трое едим кашу. И я говорю Саше:

— Спасибо.

Кажется, Саша понимает за что. Он встаёт:

— Идём, закончим.

— А Пашка? — спрашиваю я, но и сам вижу: вызвать Пашку сейчас невозможно. Испытание крыльев всё-таки состоится завтра, так как послезавтра Саша должен улететь в командировку.

Всё равно ничем я не могу помочь тёте Шуре.

Дождь сеет несильный, но всё равно это — дождь, и Пашка говорит:

— Вдруг Саша отменит?

Как «отменит»? Я не договорил со Светом. Хочу спросить, почему вместо меня взял к Себе Павла и тётю Шуру? Как сказали бы Павел и Саша: «У Него дурно с логикой».

— Отменит или не отменит? — Пашкин голос. По дороге из школы мы заходим в гастроном. Я в первый раз должен купить продукты. Пашка же всё знает, он уверенно водит меня от очереди к очереди.

— Сейчас пожрём! — И Пашка уже жуёт что-то. — Слушай, а лук у тебя есть? Мать лук крошит всюду. — Видимо, вспомнив про мать, Пашка начинает новую тему «мать и Мурзик». — Сначала как заорёт, но, когда я объяснил, за песком побежала, какой-то старый поднос нашла. Конечно, не без того — условие поставила: всё убираю я, кормлю я, в общем, это мой ребёнок, а я — папа! Вот так. Она теперь весёлая, всё шутит. К ней дядька приходит, — шепчет Пашка, — командировочный.

Ну, а сейчас я делаю всё как надо?

Дождик всё ещё сеет, когда мы с крыльями приходим в наш садик. Не успеваем оглядеться, как подлетает машина и из неё выскакивает Саша.

— Молодцы… время можно проверять… И пункт испытания указан точно, — смеётся Саша. — Садик как садик, и — ни одного любопытного. Люкс! — говорит он слово Павла. — Повезло. Вперёд, Иов! — приказывает он, и мне становится жарко. Сейчас, через несколько минут, я поднимусь к Свету!

— Можно я первый? — В круглых Пашкиных глазах слёзы. — Я загадал. Мне очень надо. Я такое загадал!

Саша смотрит на меня, я — на Пашку. Пашка краснеет, бледнеет, топчется, словно вбивает себя в мокрый асфальт.

Мне тоже очень надо, но я киваю Пашке.

— Значит, Паш, не забудь про кнопки. Аварийная вот.

Ещё полчаса потерпеть, всего полчаса. Правильно я сделал, что пропустил Пашку, или нет?

— Угол атаки, — говорит в микрофон Саша. И Пашка распахивает крылья. — Установи точный угол, работать начинай не резко, действуй руками осторожно. Так. Всё нормально. Нажми третью кнопку под правой рукой. Не надо рывка. Ты плывёшь. Ложись на брюхо. Ноги подтяни. Не бойся. Вниз не поволочёт. Пока по прямой.

Пашка летит! Через полчаса полечу я.

Павел — рядом с Пашкой, и так высоко они, что уже почти не видны.

— Думаю, тридцать есть, — говорит Саша. — А может, чуть больше двадцати?

А сколько метров до Света? Шея устала, я слишком задрал голову, Пашка исчез из моего поля зрения.

— Поворачивай назад и лети в нашу сторону.

— Меня несёт вверх, — тонкий испуганный голос Пашки. — Я не могу управлять. Крылья не слушаются.

— Измени угол. Поверни к нам.

— Какая кнопка? Я забыл.

— Четвёртая под левой рукой. Не бойся. У тебя есть спасательный вариант.

— Меня всё равно несёт. Я боюсь. Я устал.

— Ты вернёшься сюда! Твоё возвращение запрограммировано. Включай кнопку под правым большим пальцем. — У Саши дёргается левое веко. Он очень бледен. — Под правым большим пальцем… — повторяет он.

Пашка боится? Разве он не добрался до Света? Разве Свет не говорил с ним?

Саша бегает взад и вперёд по аллее, два шага — и аллея кончается, а мне бы шагов пятнадцать нужно.

— Скажи что-нибудь! — кричит он.

— Вниз головой…

— Включай парашют. Ты движешься к нам?

— Не знаю. Вниз движусь.

— Открылся парашют? Пашка не отвечает.

— Ничего не бойся. Открылся парашют? — повторяет он.

— Открылся, — облегчённый Пашкин голос. И сразу Сашин крик:

— Вот же он!

Мы увидели Пашку. Крылья просто висят вдоль спины, а над ним раскинулся глубоким зонтом белый парашют.

Приземляется Пашка мягко. Но он дрожит и лязгает зубами.

— Почему же ты так замёрз, если всё время работал руками и ногами? Какие проблемы? Я не понимаю, что случилось?

— В какой-то момент воздух сильнее меня. Я устал.

— Ясно. В какой?

Пашка подробно передаёт свои ощущения. Мне бы слушать, но дятлом забивает Пашкины слова фраза: «Пашка видел Свет?»

Не похоже. Пашка потерян, напуган. Что он там видел?

Спросить…

Но что-то останавливает меня. И это «что-то» — очень важное. Оно касается лично меня. Есть вещи, о которых не спрашивают.

Сейчас моя очередь лететь. Я увижу всё сам.

Помогаю Пашке раздеться и уже собираюсь надевать крылья, как Саша говорит:

— Сейчас полечу я.

— Нет! — восклицаю я. — Мне очень нужно.

— Ты же видишь, что-то не так в этом аппарате. Я должен понять… — Он медленно и осторожно продевает руки в лямки. — Паш, давай шлем. С какой стороны телефон?

— С обеих, — дребезжит Пашка. Он продолжает дрожать, и Саша забывает про шлем, начинает растирать Пашку, а потом надевает на него свою куртку.

Я смотрю в небо. Оно — совсем не такое, в какое поднимался я с материной дороги: грязно-молочное, тёмное. Где может быть Свет? Я всегда как-то очень быстро оказывался перед Ним.

— Паша, вот тебе телефон. Если не отвечаю, не дёргайтесь, ребята. Я, когда работаю, не люблю говорить, мне нужно сосредоточиться.

В жилете, с крыльями, в шлеме, Саша похож на инопланетянина.

Он медленно поднимается по взлётной траектории.

Пашка дрожать перестал, но что-то с ним произошло Там (Опять «там». Что такое «там»?), что сильно напугало его: не лицо — маска, нижняя губа закушена. Он видел Там тётю Шуру?

Лишь теперь — в затаившейся нашей тишине — слышу город. Гул, грохот. Несётся беспрерывный поток машин по близкому Проспекту, и никакие непробиваемые стены не тушат звуков. Мы одни. Кто пойдёт гулять в дождь? Ни старух на скамейках перед подъездами, ни собачников с собаками.

А вдруг Саша ударится о стену громадного дома? Но он благополучно скользит вверх по серому склону и исчезает из наших глаз.

— «Локационное устройство чувствует препятствие, и аппаратура срабатывает», — шпарит Пашка фразу из инструкции. — Видишь, Саша обошёл его!

Я смотрю в небо.