Наталья Шагаева - Сердцебиение

Черт. Сжимаю кулаки, злясь на самого себя. Сам не пойму, как это произошло. Я убийца, наемник, но не насильник. Я слышал, как она вошла в комнату, слышал, как медленно кралась ко мне, почти не дыша. Схватил ее, повалил на диван, желая напугать и четко дать понять, что со мной шутки плохи. А сам почувствовал под собой ее горячее после душа тело, посмотрел на ее губы, на язычок, которым она сама того не ведая сорвала мне крышу. Целовал ее и сходил с ума от того, что малышка мне отвечает. Несколько секунд назад она боялась меня с ужасом в глазах. А потом приоткрыла вкусные, медовые губы, позволяя мне делать все, что хочу. Сам себе вру. Нагло вру, что в ней нет ничего такого. Красивая она. Безумно красивая чистой невинной красотой. И сердце у нее странное, очень громкое. Приближаюсь к ней и постоянно слышу его стук. А когда она подо мной лежала, я не просто его слышал, я чувствовал каждый его удар, и сходил с ума от понимания, что девочка реагирует на меня. Когда отпустил ее руки, а она обвила мою шею, я словно пришел в себя от ее прикосновений. Нежные пальчики обжигали кожу, захотелось почувствовать ее прикосновения на всем теле. Я поэтому отстранился, боялся слететь с катушек и трахнуть ее на этом диване. Поэтому когда оттолкнула меня, я поддался. Она чистая, настоящая, пахнет свежестью и пьянящим ароматом полета. Ее запах сплетен из нескольких составляющих. Она само лето, с запахом полевых цветов и вкусом меда. Не похожая ни на одну женщину, которая у меня была. А кто у тебя был, Монах?! Шлюхи. Да, их было много, простых и дорогих, элитных и породистых, тех, кто делал это за деньги или просто по натуре проституткой отдавались, получая грязный кайф.

А эта чистая маленькая девочка, она пахнет жизнью и свободой, тем, что мне не дано. И, похоже, не убив ее вчера, я подписал смертный приговор не только ей, но и себе. Вопрос во времени и исполнении. Малышка, Златовласка, как же так?! Зачем ты поднялась на эту чертову крышу?! Как же тебя угораздило-то нарваться на меня?

Не знаю, сколько просидел на этой чертовой кухне. Все думал… Думал до тех пор, пока мозг не начал дымиться. И никак не мог прийти к нужному решению. Убить не могу и с собой оставить тоже. И девочка, черт бы ее побрал, права! Ее уже, наверное, родственники ищут. А через пару дней к ним и менты подключатся. И это составит еще больше проблем.

От моих бесполезных размышлений меня отвлекает телефонный звонок. Смотрю на дисплей, и хочется выматериться на всю комнату. Ваха! Обычно после заказа он меня не трогает, а сейчас я чувствую, что это все неспроста и не хочу брать трубку, но не могу. Обязанность у меня такая, повиноваться сильным мира сего.

– Да, – отвечаю на звонок.

– Здравствуй, Монах. Как дела? – просто так заказчик никогда не звонит, но всегда начинает разговор с никому ненужных любезностей.

– Здравствуй. Все хорошо, – сдержанно отвечаю я, а у самого внутри зарождается маленькая буря.

– Вот и хорошо. Я звоню, чтобы пригласить тебя сегодня к нам на ужин. Моя жена прекрасно готовит, – говорит он, а я давлюсь собственной слюной. Неспроста это все. Он никогда не приглашал меня к себе домой и уж тем-более на ужин, приготовленный любимой женой.

– Вынужден отказаться, у меня есть планы на вечер, – прикуриваю очередную сигарету, от вкуса которой уже тошнит.

– Обижаешь, Монах, я от чистого сердца к себе в дом приглашаю, а ты отказываешься. Жену мою обижаешь, а она старается. Да и не задержим мы тебя долго. Отложи свои дела на пару часов. В семь тебя ждем, – говорит он и сбрасывает звонок, не дожидаясь моего ответа, знает, что я никуда не денусь и исполню его приказ. Что-то здесь не чисто. Если бы это был новый заказ, он бы не приглашал меня к себе домой. Зачем я ему понадобился? И девчонку я сейчас не могу одну оставить. Не хочется еще раз поить ее снотворным. Это может плохо отразиться на ее здоровье. Подумать только, еще вчера я хотел ее убить, а сегодня думаю о ее здоровье. Как я мог, во все это вляпаться?! Кто-то сказал, что все проблемы из-за женщин и, похоже, мои проблемы начались…

Иду в гостиную, открываю дверь, и замечаю, как девочка снова вздрагивает от моего появления. Странно, она боится, но всегда смотрит в глаза. Не отрываясь, поражая глубиной небесно-голубого взгляда.

– Тебе нужно поесть, – говорю я, понимая, что девушка не ела целый день. И вряд ли у нее это получится, когда я уйду на «званый ужин».

– Я не хочу.

– Мне плевать, чего ты хочешь. В холодильнике много продуктов, иди и поешь.

– Я не хочу, – твердит она, начиная меня злить.

– Ну как хочешь. Вставай, пошли.

– Куда? – хлопая длинными ресницами, спрашивает она.

– В комнату, – указываю взглядом в сторону спальни.

– Не пойду. Если ты думаешь, что после того, как меня поцеловал, я покорно лягу с тобой в кровать, то ты ошибаешься, – неожиданно дерзко заявляет она, поправляя ворот рубашки, закрывая грудь. А мне вдруг становится смешно. Если бы я хотел затащить ее в кровать, я бы уже давно это сделал. Злата, святая невинность. Время идет, через час меня ждет Ваха, и мне нужно поторопиться. Надвигаюсь на нее, смотря, как она вжимается в спинку дивана и все равно смотрит мне в глаза, покоряя красивым цветом. Хватаю ее за руку и тащу за собой, преодолевая сопротивление. Швыряю на кровать, открываю тумбу и достаю оттуда наручники. Смотрю, как девочка в ужасе пытается сползти с кровати. Она видно совсем за монстра меня принимает, раз думает, что я способен ее изнасиловать. Нет, девочка, я, конечно, не против пристегнуть тебя к кровати и долго ласкать твое тело, но только лишь по твоему желанию, а не так, как ты сейчас думаешь.

– Я буду кричать, – сдавлено говорит она, продолжая отползать от меня. Сейчас мне так хотелось просто взять ее и встряхнуть. Дурочка, она вообще не понимает, во что ввязалась. Хорошо, я ее не убью, не смогу. Но есть другие, которые сделают это безжалостно, невзирая на ее голубые глаза и невинный вид. Мы теперь оба приговорены.

– Слушай меня, малышка, мне просто нужно уйти. Максимум на пару часов. Я не могу оставить тебя здесь просто так. Уж извини, твои попытки сбежать не прибавляют доверия. Поэтому устройся поудобнее, и будь хорошей девочкой, – говорю я, слегка ухмыляюсь, когда малышка выдыхает, понимая, что я не собираюсь ее трогать. Беру ее запястье и приковываю к кованой спинке кровати. Максимально низко, чтобы ее рука не сильно затекла.

– Ты же хорошая девочка? – спрашиваю я, закидывая маленький ключик от наручников себе в карман. Злата молчит, сжимая губы, дергает прикованную руку. В какой-то момент в ее глазах страх меняет огонек дерзости. А у меня дух перехватывает от того, как поднимаются ее нереально длинные ресницы, и она смотрит на меня без ужаса и паники. Разглядывает. Только мне не понятно, что она хочет во мне разглядеть. Наверное, обдумывает, как от меня сбежать, просчитывает глупые варианты. Правильно делает. Я бы тоже на ее месте бежал бы от такого психопата. Я бы и рад отпустить эту птичку на волю, не место ей в клетке. Но не могу…