Элина Лунева - ШИП

Это видимо стало для меня последней каплей. Мать свою я любил, и какой бы она не была, она всё равно оставалась моей матерью.

Что было дальше, я уже не помнил. Наверное, был в состоянии аффекта. Воспоминания лишь рваными клочками всплывали впоследствии в моей голове. Вот я взял в руки стул и замахнулся на мирно лежащего мужчину… Вот алыми брызгами окропилось белое как снег постельное бельё… Вот кто-то вбежал в номер и стал хватать меня за руки… Вот я уже связанный лежал лицом уткнувшись в бежевый ковролин комнаты, из моих глаз текли слезы, а плечи сотрясались от беззвучных рыданий.

Пришел я в себя только спустя несколько дней в клинике Марсэля. То, что произошло в том номере, знали лишь несколько сотрудников отеля и врач, который снял с меня побои со следами изнасилования и настойчиво рекомендовал мне обратиться в полицию.

Поляков же пришел ко мне в палату на восьмой день с перебинтованной головой. Ни слово не говоря, он положил на тумбочку возле моей кровати пухлый конверт и вчетверо сложенный листок бумаги.

Выражение его лица было испуганным и злым одновременно. Кто бы мог подумать, что такое возможно. Не поднимая на меня своих глаз, мужчина также стремительно покинул помещение, как и вошел.

Внутри конверта лежала внушительная сумма денег, а сложенный в несколько раз листок бумаги оказался письмом.

«Никита, думаю, мы оба заинтересованы в молчании о том, что произошло между нами. Проблемы мне не нужны, поэтому я решил покинуть агентство. Я не намерен причинять тебе неудобства, можешь продолжать спокойно работать дальше. Андрей».

Спокойно работать дальше? Это после всего того, что этот ублюдок сотворил со мной?

Я с яростью скомкал письмо и выбросил его в открытое окно. Уже замахнувшись, чтобы туда же отправить и пухлую пачку купюр, я всё же помедлил, а потом успокоившись, решил перевести эту сумму на счёт интерната, в котором я сам вырос.

С того самого дня во мне что-то сломалось. Уже не было в моём взгляде того пламени голубого льда. Я стал злым, агрессивным и подозрительным. Мальчик быстро повзрослел. Ангелочек превратился в демона с белокурыми локонами и холодным голубым взглядом. Пламя погасло. И только я сам знал, какой ад разворачивался в моей душе.

Любое неловкое или чуть близкое приближение ко мне мужчин, я воспринимал, как нарушение моего личного пространства. В любом случайном прикосновении я видел домогательства. Любой самый невинный взгляд на моё голое тело навевал на меня кошмарные воспоминания. А случайно брошенные в мой адрес фразы имели для меня двойной подтекст.

Скрытая затяжная депрессия постепенно перерастала в паранойю, а паранойя в одержимость.

Казалось, никто вокруг не замечал во мне подобные изменения. Я начал замыкаться в себе. После каждого показа я запирался в комнате или номере и просто топил себя в алкоголе. Спустя пару месяцев я впервые загремел в больницу с алкогольной интоксикацией.

Я помню, как ко мне в палату вошел директор агентства и оглядел меня тяжелым взглядом. А дальше был трудный разговор, из которого я понял, что он был в курсе произошедшего между мной и Поляковым, он догадывался о причинах моего неадекватного поведения и развития скрытой депрессии. Он всё знал.

От осознания всего этого мне стало ещё больнее.

Подписанный мною контракт требовал от меня исполнения своих обязательств на протяжении ещё трех лет, я был связан по рукам и ногам, ведь громадные неустойки грозили отобрать у меня всё то, что я смог накопить за это небольшое время карьеры модели.

Я был в отчаянии.

Ко всему прочему, агентство не нашло ничего умнее, как насильно упечь меня в наркологический диспансер для лечения алкогольной зависимости. Из депрессии я выходил несколько месяцев.

Вернувшись в агентство, я почти обрел прежний ритм жизни. Почти. Снова были показы и съемки, поездки и вечеринки. Но уже не было прежнего меня. Ничто не пробуждало во мне той радости, того восторга. Я погас. Я знал, что как только срок моего контракта истечёт, агентству я буду не нужен. В глубине души я был рад этому. У меня были кое-какие накопления, небольшое, но вполне приличное жильё я приобрести успел. Так что оказаться на улице я не боялся.

И вот, полгода назад, на одной из вечеринок, после съемок какого-то клипа, в который пригласили сняться парней-моделей из нашего агентства, я случайно познакомился с Раевским.

В тот момент, я не знал, что этот импозантный мужчина с серьезным живым взглядом и есть сам Семён Леонидович Раевский, крупный продюсер, основатель CR-I. Тогда я принял его за сотрудника съемочной группы.

Мужчина оглядел меня придирчивым взглядом и уверенно произнес:

– Ты великолепно держишься перед камерами, парень. И если бы у тебя был ещё и неплохой голос, то я бы открыл для тебя новые горизонты.

– Голос у меня хороший, и слух тоже есть, – безразлично пожав плечами, сказал я как бы нехотя.

На мои слова мужчина хмыкнул.

– Ну, если так, то приходи на следующей неделе ко мне в офис, – протянул он мне свою визитку.

Так я познакомился с Раевским и попал в CR-I.

Я медленно возвращался из своих тягостных воспоминаний.

Как ни странно, смена сферы деятельности влияла на меня удивительно благотворно. Неожиданные изменения в контракте с CR-I стали для меня словно глоток чистого воздуха. Я был рад всем этим переменам.

Даже попадание в группу и отказ от сольной карьеры воспринимался мной безо всякого протеста. А когда я оказался в этом закрытом загородном клубе с этими четырьмя парнями, я словно заново ожил.

Жизнь в коллективе и в ограниченном пространстве меня не пугала. Меня вообще мало что пугало после интерната. А здесь же условия были просто шикарные, к тому же в рамках самоизоляции и пандемии. Мы были словно отрезаны от мира, будто на каком-то отдельном острове безопасности, но в то же время условия проживания были просто отличные, плюс возможность раскрутки группы в рамках этой страшной пандемии коронавируса. Я сразу оценил все нюансы и быстро смекнул, что Раевский пошел на это от безысходности, очевидно, серьёзно вложившись в проект и реалити-шоу.

Ну и что, что повсюду камеры и съемочная группа, меня например это нисколько не смущало. Я же модель, и я отлично понимал, что могло быть всё гораздо хуже.

Пройдясь взглядом по мирно завтракавшим парням, я подумал, что мне вдвойне повезло. Ребята, которые сейчас меня окружали, казались мне вполне адекватными, даже в какой-то степени приятными, а главное не заносчивыми и не высокомерными. Ведь всем известно как портит индустрия шоу-бизнеса даже самых лучших стойких людей, деньги и слава развращают, превращая каждого второго в зазнавшегося и зарвавшегося эгоиста.