Татьяна Веденская - Траектория птицы счастья

– Я люблю тебя, – шептала я ему на ушко.

– Я тебя тоже, – сонно отвечал он и притягивал меня к себе. Согласитесь, что такие нежные отношения после восьми лет тяжелой совместной жизни – это большая редкость. Разве не это называют – Большая Любовь?

Единственное, что омрачало наши отношения, была невозможность завести ребенка. И не то чтобы я его страстно хотела. Или он. Просто иногда этот вопрос вставал между нами, вставал сам собой, в силу природных причин. Вставал он между нами дважды и еще бессчетное количество раз, когда я думала или боялась, что он может встать. С месячными у меня всегда были перебои.

– Куда, ну подумай сама, куда мы денемся с ребенком? Здесь же его даже и помыть не получится! – горячо объяснял мне ситуацию Дима, когда я случайно беременела.

– Ну, может, снимем что-то поприличнее? – робко предлагала я. Все-таки, невзирая на здравый смысл, мне ужасно хотелось родить ему ребенка. Я представляла себе, каким чудесным отцом будет Дима. Таким же прекрасным, ласковым, сильным, как когда-то был мой отец.

– У нас же нет такой возможности. Слушай, нам осталось подкопить еще чуть-чуть, и мы сможем купить комнату в Подмосковье.

– И тогда родим? – с надеждой спрашивала я.

– Ну, естественно. Я тоже, очень хочу ребенка, – ласково обнимал меня он. И дважды я ехала с ним на аборт. Трудно описать, как тяжело мне было на это решиться. Потеряв маму, не имея никаких братьев и сестер, я страстно мечтала о ребенке – существе, которое бы было для меня самым родным. Но Дима был реальным, о нем не надо было мечтать, и с его мнением надо было считаться.

В общем, мы копили деньги, работали, работали, работали… пока, в один не слишком-то прекрасный день Дима не сказал мне, что нам надо расстаться.

– Что? – онемела я. Поймите правильно, мы с ним пережили вместе ужасные испытания, прожили восемь лет. Да я вообще не поняла сразу, что он имеет в виду. Мы же были неразделимы.

– Понимаешь, я думаю, что нам лучше будет расстаться. Наши чувства угасли, и я бы не хотел мешать чему-то новому в твоей жизни.

– Ты меня разлюбил? – задохнулась я.

– Да, – потупил очи Дима. Я ловила ртом воздух, не в силах переварить эту мысль. Лихорадочно вспоминала, что еще вчера Димочка прекрасно демонстрировал всю глубину своей любви ко мне, физически, так сказать. А сегодня он упаковывает чемодан, складывает в него рубашки, которые я только что погладила, и отдает мне ключи от комнаты.

– Так это все правда? – я до последнего отказывалась верить в то, что вижу.

– К сожалению, да. Думаю, что и ты уже давно живешь со мной только по привычке. Мы так много пережили вместе, что срослись, как грибы. Но это не про любовь.

– Нет! НЕТ! Я люблю тебя! Как ты можешь? – начала впадать в панику я. Дима же был для меня всем – мамой, папой, моими двумя нерожденными детьми. Ведь именно ради его чертового будущего я отказалась от них.

– Давай только обойдемся без сцен, – он быстренько выскользнул за дверь и исчез из моей жизни. Что со мной было – не сказать словами. Я чувствовала себя так, словно по мне проехались целым взводом танков. Или что я пережила затяжное групповое изнасилование, совмещенное с тяжкими телесными повреждениями. Я не вышла на работу. Я металась по комнате, лихорадочно думая, что же мне делать, как мне его вернуть. Я позвала свою соседку по коммуналке Тамару, чтобы она дала мне какой-нибудь ценный совет или просто дала по голове веслом.

– Слушай, о чем ты говоришь? Зачем тебе его возвращать? Ведь он подлец! – объяснила мне диспозицию она. Тоже приехавшая черти откуда, из Грузии, она прекрасно понимала и меня, и мои проблемы. Наверное, мы могли бы стать более близкими подругами, если бы не были обе так заняты.

– А как мне жить? Без него? – на полном серьезе не понимала я.

– Как жить? Для начала перестань жевать сопли. Ни для того мы выбрались из кошмара войны, чтобы лить реки слез из-за мужика!

– Я и выбралась-то лишь благодаря ему-у! – выла я.

– Н-да, – вздохнула Тамара. Трудно объяснять, что мужчина, который вытащил тебя из Чечни, помог найти работу, поддерживал долгие годы, и лишь один раз немного соврал, сказав, что любит – что такой мужчина мерзавец.

– Вот именно. Как его вернуть? – стенала я.

– Никак, – вздохнула Тамара. – Послушай, дорогая, что скажет тебе умная грузинская женщина. Горе и слезы – это то, без чего не проходит ни одна жизнь. Радуйся, что ты рыдаешь из-за разбитого сердца, а не из-за разбитой головы. Сердце можно закрыть и жить дальше. А вот дырку в мозгу заклеить не всегда получается. Ты же фельдшер, кому я говорю, вах!

Как ни странно, эти слова до меня дошли, хотя с виду я была невменяема. И я снова стала умываться и чистить зубы. И попросила старшего фельдшера больше никогда, ни при каких условиях не ставить меня в одну бригаду с Димой. Фельдшер понимающе кивнула и не ставила. Может, до этого к ней с той же просьбой подходил и сам Дима. Я страдала, еще больше худела, но работала. И я ни разу не столкнулась с ним, только с его фамилией в графике дежурств линейных бригад. Он всегда работал в другие сутки. А потом, через несколько недель я узнала, что Дима женился. Ко мне подошел Главврач и спросил:

– Во сколько мне приезжать в ЗАГС?

– В какой ЗАГС? – растерялась я.

– Когда вас расписывают? В каком часу? – снова уточнил он. Тут до меня дошло, что его, видимо, Дима пригласил на свадьбу, и он, не будучи в гуще событий, наивно решил, что Дима женится на мне.

– Уточните лучше у него. Мне он еще не сказал, – буркнула я и ушла. К тому времени я несколько подостыла и перенесла новость более чем спокойно. Я даже была рада, что все наконец встало на свои места. Конечно, мне было обидно, что Дима сам не назвал истинной причины нашего расхождения, но, какой с него спрос. Спасибо, что просто не ушел по-тихому, пока меня не было дома. И он отдал мне ту часть наших накоплений, которую счел заработанной мной. Процентов двадцать.

– Она москвичка. Доктор из Склифа. Они спелись еще полгода назад, хотя, если честно, она страшна, как моя жизнь, – взахлеб рассказывала мне одна докторша с реанимационной бригады, страшная сплетница, хотя я бы спокойно пережила без подробностей.

– Твоя жизнь совершенно не страшная, – из чувства справедливости возразила я.

– Я не думаю, что там Большая Любовь, но она прописала его в свою квартиру, – понимающе цыкнула та.

– В то, что он с ней из-за квартиры, я вполне допускаю. Это именно то, о чем Дима так мечтал, – кивнула я.

– Именно! Приспособленец! Поменять такие отношения, такую Большую Любовь на какие-то метры! Не понимаю! – пузырилась коллега.

– Это потому, что у тебя есть квартира, которая досталась тебе еще от родителей. А мой дом, да и Димкин тоже – разбомбили. У нас вообще ничего больше нет. Зачем нам Большая Любовь, а? – улыбнулась я.