Ариша Дашковская - Невеста для гея

– Нет, – ни секунды не раздумывая, ответил он. – А ты?

– Ну и я нет. Хотя… может быть, но исключительно ради твоих блинов.

– А я всё равно нет.

– А ты вообще спал с женщинами? – я уже переоделась и села рядом с ним на диван.

– Нет.

– А почему? Тебе они не нравятся?

– Не нравятся, и у меня есть причины, – нехотя начал он, видя, что я не отстану. – Мне было четырнадцать, а Нику двадцать. И Ник захватил меня с собой к одной особе. Она давала всем без разбора. У нее была такса – бутылка вина и шоколадка. Ник хотел, чтобы первый раз у меня был с опытной женщиной, не знаю, зачем я согласился. Мы пришли к ней. В комнате, грязной, словно сарай, она лежала на столе с раздвинутыми ногами и хлестала шампанское из бутылки, а в это время её кто-то имел, но ей было абсолютно на это наплевать, её лицо было абсолютно безучастным. Рядом толпились другие парни, нисколько не стесняясь друга, ждали своей очереди. Кончал один, тут же подходил другой. Было похоже на конвейер. Меня чуть не вывернуло наизнанку. С тех пор мне неприятно женское тело.

– А ты не задумывался, что те, кто её имел, ничуть не лучше её?

– Задумывался. Поэтому, когда я узнал, что Саша бисексуал, я разозлился на него. Он знал всё то, что я тебе сейчас рассказал, тем более, что он был моим первым и единственным партнером. Поэтому он и лгал мне, что ему так же отвратительны женщины, как и мне.

– Когда я тебя поцеловала, я напомнила тебе ту шлюху, да? Поэтому была такая реакция? – я начинала заводиться.

– Скажем так, мне было не совсем приятно, когда ты это сделала. Тем более, я был зол на тебя. Это был идиотский поступок – ввязываться в конфликт. Меня просто побили бы, – буднично сказал Женя, – а тебя они могли не только побить, но и изнасиловать. Если бы с тобой что-то случилось, я бы себе этого не простил.

– Ничего бы не случилось. Даже если бы Блоха не оказался Блохой, у меня под рукой был травмат, у тебя в руках – шокер. Так что всё было бы не так жутко, как ты описываешь.

– Так то был шокер? Я думал, это просто фонарик, – Женя не скрывал своего удивления, а я после этих слов подумала, что нерадостный исход, о котором говорил Женя был бы вполне вероятен.

На улице было тепло, мы, не сговариваясь, одновременно расстегнули куртки и улыбнулись этой синхронности. Бабушки на скамейках у подъезда с любопытством разглядывали Женю, и ему было немного неловко от этого. В супермаркете я набрала почти полную тележку продуктов, в итоге получилось два огромных пакета, которые я тут же сплавила Жене. Пробежав глазами чек, я выбросила его в мусорку.

– А ты бабушке чек показывать не собираешься? – удивился Женя.

– А зачем ей знать, сколько я потратила, – и увидев его недоумённый взгляд, я пояснила. – Я с неё деньги не беру.

– Так и разориться можно. У неё что, никого нет? – проворчал Женя.

– Кто бы говорил! Уж сколько на тебя бабла ушло, я молчу. Знакомство с тобой мне слишком дорого обходится. А у бабушки есть и дети, и внуки.

– Тогда я ничего не пойму.

– У бабушки очень непростой характер. Но мысль о наследстве в виде хорошей трёхкомнатной квартиры делала этот недостаток не таким значительным. Бабушка уже стара и больна, и все родственники навещали её, приносили продукты и подарки, попутно пытаясь убедить её оформить на них завещание. Бабушке это всё порядком надоело, и она решила проверить потенциальных наследников на вшивость. Она как бы случайно обмолвилась каждому претенденту о том, что уже отписала наследство государству. Ну и всё, к бабушке больше никто не ходит. У всех теперь свои дела и проблемы, да к тому же характер у бабушки слишком уж вздорный.

– А ты причём?

– А мне её жалко. Все в доме её боятся и избегают её, потому что она вечно всем недовольна, вечно бурчит и ворчит на всех. Поэтому о ней некому позаботиться.

Я позвонила в дверь её квартиры. Женя явно не ожидал увидеть такое. Вышедшая старушка была одета в серые брюки и коричневый джемпер, седые волосы были накручены на огромные бигуди, губы были накрашены кроваво-красной помадой.

– О, Томочка пришла, – её руки сразу потянулись ко мне. – Где?

Я кивнула головой на стоящего за моей спиной Женю и пнула его, и только тогда он догадался и протянул ей пакеты. Ольга Ильинична, так звали бабушку, начала рыться в пакетах прямо на лестничной клетке, проверяя, всё ли я купила.

– Что, забыла мои любимые конфетки? – это она про «M&M’s». – Молодая, а памяти совсем нет.

– Там они.

– А вот, нашла, ну прости старушку. А это кто? – она поставила пакеты на пол и кивнула в сторону Жени, будто только заметив его.

– Это Женя, мой коллега.

– А-а-а, теперь это так называется, – она недовольно покачала головой. – Я, конечно, понимаю, что у тебя давно коллег не было, но хоть чуть поразборчивей надо быть. Смазливый он какой-то… Малахольный.

– Ничего, что я всё слышу? – подал голос Женя.

– Женя, тебе не уши развешивать надо, а бежать отсюда. Беги быстрее, пока я её задерживаю. Другого шанса у тебя не будет. Она ж тебя сожрёт заживо, – заговорщицким тоном, многозначительно посмотрев на Женю, произнесла Ольга Ильинична. – Нет, только гляньте, он лыбится стоит. Вот молодёжь пошла бестолковая. И как он в постели? – она задавала этот вопрос так, будто Жени рядом не было.

– В постели он спит, – улыбнулась я, а Женя нервно сглотнул. – Зато блины он вкусно печёт.

– А в проводке разбирается? – в голосе Ольги Ильиничны звучала призрачная надежда.

Женя покачал головой.

– Говорю ж, малахольный. Гони ты его в шею, нам такие не нужны. С блинами мы и сами справимся, – она махнула на Женю рукой, взяла в руки пакеты и скрылась за дверью.

Можно сказать, что прошедшие выходные стали переломным моментом в наших с Женей отношениях, перешедших во что-то странное.

Утром в понедельник, когда я отчитывала в своём кабинете Костю за опоздание на десять минут, злобно поглядывая на пустой соседний стол с мыслью, что ещё кое-кому хорошей взбучки не миновать, в дверях появился Женя, держа в руке большой стаканчик с кофе. Улыбаясь, он подошёл и поставил кофе на мой стол:

– Это тебе. Капучино. С корицей, как ты любишь. В кафе была очередь, но я подумал, что тебе захочется с утра выпить кофе.

Если бы вдруг сейчас объявили конкурс на самое перекошенное лицо, то жюри, глядя на наши с Костей лица, надолго впало бы в ступор. Костя заметил и то, что Женя перестал мне «выкать», и то, что я молча стою с ошарашенным видом, не ору на Женю за опоздание и даже не высказываю Жене свои подозрения в подхалимаже, как это было с Костей два года назад, когда он так же зашёл в мой кабинет со стаканом кофе для меня. Тогда Костя был выпровожен взашей после долгой нудной нотации о том, что моё расположение можно заслужить только усердием в работе. Про себя я тогда отметила, что Косте ничего не мешало пару раз плюнуть в кофе, предназначенный мне, по пути в мой кабинет. Бережёного, как говорится… А тут… Женя выглядел таким искренним в своём стремлении порадовать меня, что я вместо того, чтобы сделать ему положенный выговор, просто сказала: