Ариша Дашковская - Невеста для гея

– Игорь Семёнович! – я сложила руки в умоляющем жесте. – У нас сменился представитель. Но он не успевает немного – застрял в пробке. Давайте подождём. Я очень вас прошу!

Он посмотрел на наручные часы:

– Ладно, минут десять, не больше. Устроит?

– Спасибо, – одними губами беззвучно ответила я.

Я вышла и принялась из стороны в сторону разгуливать по узкому коридору, чудом не сталкиваясь с проходящими мимо людьми. Наконец Женя появился. Я вздохнула с облегчением, но когда я увидела его ближе, моё сердце упало.

Он был всклокоченным, лицо опухло, глаза были красные, от него разило алкоголем. Я открыла рот, но, так ничего и не сказав, закрыла его.

– Простите, Тома. Я помирился с Сашей. Мы отмечали примирение у него на даче. Мы сильно перебрали. Хорошо хоть я дело с собой туда захватил.

– Ты не готовился?

Он покачал головой.

– Ты ещё хуже Кости. Он такой, потому что у него мозгов нет. А ты? Ты безответственный. Из-за этого истеричного педика ты очень сильно подвёл людей, с которыми ты работаешь.

Я разочарованно покачала головой. Но тут меня озарило. Я сняла с себя белый ажурный пуховый шарф и стала наматывать ему на шею.

– Что вы делаете? Он женский! – попытался сопротивляться Женя.

– Да. А ты и так ведёшь себя как тупая баба, которая бросается на член, забывая обо всём, – зло прошипела я, продолжая наматывать шарф. – Я скажу, что ты заболел, простудился, у тебя пропал голос. С этим шарфом ты выглядишь ещё паршивее. Главное, ничего не говори. Просто кивай головой.

Он кивнул.

В коридор вышла секретарь судебного заседания, чтобы уточнить, приехал ли представитель, и, убедившись, что всё в порядке, пригласила участников процесса в зал.

После того, как мы заняли свои места, и судья начал выяснять, кто из сторон присутствует, я обратилась к судье:

– Ваша честь, представитель ответчика простыл и у него пропал голос, но мы не хотели бы затягивать процесс, поэтому, если суд не будет возражать, я буду озвучивать позицию ответчика, которую представитель письменно изложил.

При этом я показала всем присутствующим листок с моими же набросками.

Судья слишком хорошо меня знал, чтобы не понять, что тут что-то нечисто, он уточнил у Жени, настаивает ли он на этом, и Женя три раза энергично кивнул.

– Ну, хорошо, – улыбнулся судья, – суд не возражает.

Несмотря на то, что всё прошло как по маслу, я была очень зла на Женю. Мне хотелось его убить, убить с особой жестокостью. Он вышел из зала судебного заседания как провинившийся щенок, ожидающий заслуженной трёпки.

Я махнула рукой:

– Уходи! Я не желаю слушать твои оправдания!

Он ушёл, а я зашла в кабинет судьи, мы поговорили немного, и я пошла на остановку.

Уже начинало темнеть. Я шла по аллее, обсаженной липами. Впереди я увидела несколько мужских фигур, пинающих кого-то ногами и активно жестикулирующих. Прохожие старались обходить шумную компанию стороной, опуская голову и делая вид, что ничего не видят. Что бы им ни сделал этот несчастный, но толпой на одного – это уже чересчур. Не сбавляя ход, я достала телефон, чтобы вызвать полицию. Но вскоре, к своему ужасу, я увидела, что пинают Женю.

Их было четверо. Мелкий, в кожаной куртке и кепке, стоял под фонарём и подзадоривал остальных. Высокий бритоголовый, в куртке болотного цвета, стоял рядом с ним, широко расставив ноги в армейских берцах и сложив руки на груди. Двое мужиков в чёрных вязаных шапочках и дутых куртках пинали Женю, который лежал на земле и закрывал голову руками.

– Давай, ребята, чётче! Пусть пидоры знают, что такое настоящие мужики!

Я ускорила шаг, по пути толкнув бритоголового с недовольным возгласом:

– Да отойди ж ты! Встал на дороге!

Моё неожиданное появление внесло некую сумятицу.

Воспользовавшись тем, что мужики, избивающие Женю, замешкались, я подлетела к нему, и стала помогать подняться, бросая исподлобья гневные взгляды на его мучителей. Мне удалось поднять его только на колени. Вид у Жени был неважный: под правым глазом был фингал, из опухшей рассеченной губы текла кровь. Его одежда была грязная и мокрая от подтаявшего снега. Мне пришлось встать на колени рядом с ним. Я достала из кармана пальто платок и начала осторожно промакивать кровь.

– Потерпи, всё будет хорошо, – шептала я.

Идиотская фраза! В фильмах после её произнесения обычно наступает полный пиздец. Мне оставалось только надеяться, что моя способность к импровизации меня и тут не подведёт. Мне не пришло ничего лучшего в голову как поцеловать его, я осторожно коснулась его губ, боясь причинить лишнюю боль, а потом так же осторожно поцеловала.

– Да ну на хуй! Не пидор, что ли? – услышала я чей-то голос позади.

– А с хуя ли на нём шарф женский? – ответил ему другой голос.

Чёрт! Женя так и не снял мой шарф, видимо, забыл.

Я отпустила Женю и повернулась к говорившим.

– Да вы с ума посходили, что ли? Это мой парень! На нём мой шарф. Слышите, мой! Я ему на шею повязала, потому что он простудился, а у него слабое горло. Да лучше б он ещё сильнее заболел, чем встретил таких идиотов, которые не могут отличить натуралов от геев!

– Ты чё-то борзая какая-то! – произнёс бритоголовый.

А какой мне быть? Вы ни за что ни про что избиваете моего парня. Шарф им не понравился! Хотите проверьте – на шарфе ближе к краю есть коричневый след от утюга. Я его припалила прошлой зимой, когда сдуру пыталась его высушить таким способом.

– А ну покажи, – ухмыльнулся парень в дутой куртке, стоящий справа от меня.

Я медленно сняла с Жени шарф. Достала из сумки фонарик-шокер и, подсвечивая себе, стала искать след от утюга. Найдя его, я воскликнула:

– Ну вот! Подходите, смотрите.

Двое в дутых куртках и бритоголовый и вправду подошли, посмотрели и, пожав плечами, отошли. Мелкий в кепке так и стоял на своем месте и лыбился, его забавляло происходящее. Что-то в нём было знакомым. Я сунула фонарик в руки Жени. Я ему хвасталась как-то, что таскаю с собой шокер и показывала, как он действует. Надеюсь, он вспомнит, как им пользоваться. Главное, чтоб этот малахольный сам себя током не шибанул.

– Вопросы есть еще? Или нам можно идти?

– Есть, – ответил мелкий. – А меня так засосать сможешь?

Ситуация менялась, но не в лучшую сторону. На всякий случай я нащупала в сумочке травмат. Но я вообще не представляла, чем это всё может обернуться.

Не убирая руку с оружия, я разглядывала подходившего ко мне мелкого. Миндалевидные карие глаза, чуть вздёрнутый нос… И тут у меня в мозгу щёлкнуло:

– Блоха!

Тут уже он стал внимательно всматриваться в моё лицо. Он прищурился, а потом расплылся в широкой улыбке:

– Томка! Ты, что ли? Такая же шибанутая! – он сгрёб меня в охапку своими крепкими ручищами, приподнял и начал кружить.