Полина Рей - Аффект Дьявола

– Ну надо же! И я с ней поговорила тоже.

– Я в курсе.

– Тогда может ты в курсе ещё и того, что это всё невозможно? Эти «прекрасные» отношения на троих, когда она с тобой и собирается за тебя замуж, а ты и я трахаемся время от времени.

– Она так сказала тебе?

– О чём?

– Что мы собираемся пожениться?

– Она сказала, что мы можем с тобой быть вместе, когда это будет удобно всем троим, но замуж за тебя пойдёт именно она.

Устало обхватываю себя за плечи и приземляюсь на металлический низкий заборчик, опоясывающий крохотный газон перед зданием вокзала. Вызывать на разговор мне нужно было не только Оксану, а их обоих с Давидом, чтобы расставить все точки над «ё». Но уже поздно что-либо исправлять в прошлом, зато можно попробовать сделать это в настоящем.

Невский садится рядом со мной, прикасаясь бедром к моему бедру. И мне совсем не хочется отстраняться. Пусть это невинное касание станет тем, что оба будем готовы себе сегодня позволить.

– Ты же мне сразу понравилась. Безумно, – начинает говорить Дав, вытягивая перед собой длинные ноги и скрещивая их в лодыжках. – Я и подошёл к вам только из-за тебя. Наблюдал за вами обеими, любовался тобой издалека. А потом решился.

У меня перед глазами – тот вечер, когда мы познакомились с Невским. Помню до чёрточки всё, что тогда испытала в его сторону. Раздражение – красной нитью по всем чувствам, потому как не понравился мне вообще. И глаза Оксанки, полные неподдельного восхищения. Она тогда только-только с парнем рассталась, мы и отправились-то в этот бар потому, что ей срочно требовалось развеяться. И встретили там Давида. Давида, который стал встречаться с Окс уже на следующем свидании.

Давида, которому на самом деле понравилась я.

– И перевёлся к вам в академию только для того, чтобы с тобой чаще бывать. Мне мало тебя всё это время было. Ты не представляешь, насколько чертовски мало.

Он поворачивается ко мне, и на губах снова – горечь улыбки. А я не знаю, что ему ответить. Потому что всё это время воспринимала только как друга и была уверена, что он относится ко мне точно так же. А теперь выходит, что мама была права.

– А зачем же с Оксаной начал встречаться?

– Потому что тебе на меня плевать было. Сколько раз мысленно представлял в картинках, как тебя трахаю. Сколько раз готов был твоим «ухажёрам» морды поразбивать. Останавливало только то, что тогда бы точно ты меня к чёрту послала. А в клубе когда гуляли, вдруг понял, что у тебя тоже ко мне что-то есть.

– К тому, что происходит сейчас, это не имеет никакого отношения, – выдыхаю я, глядя в глаза Невского долгих несколько секунд и всё же находя в себе силы, чтобы отвести взгляд. – Я не смогу делать то, что предлагает Оксана. Не смогу быть с тобой и знать, что ты будешь принадлежать другой.

– А если не буду? Я готов порвать с ней отношения, лишь бы быть с тобой.

– А я – не готова потерять подругу.

Поднимаюсь с заборчика, давая понять, что на этом наш разговор окончен. Чувствую себя так дерьмово, как никогда до этого. Невский буквально признался мне в любви, но я не могу ответить ему тем же. Потому что сожру себя сама. Мыслями, пониманием, что разрушила многолетнюю дружбу и чужие отношения. И только осознание, что всё сделала правильно, придаёт мне сил.

– Аль, – доносится в спину, когда кладу пальцы на ручку дверцы машины.

– Что?

Обернувшись, вижу застывшего в метре от меня Давида. Сейчас он кажется мне тем самым сверхсуществом, который был изгнан из ада на Землю, чтобы собирать грешные души. Дьяволом, принадлежащим другой, но по ошибке оказавшимся рядом со мной.

– Я хочу тебя поцеловать.

– Нет…

– Пожалуйста. В последний раз.

Это звучит слишком ужасно, и обойтись без подобной близости будет самым верным. Но рука Невского – уже ложится на моё лицо, приподнимает подбородок. Давид наклоняется к моим губам, которые я приоткрываю помимо воли, чтобы сделать жадный глоток воздуха. А выходит так, что дышу вместе с Давом.

Прикосновение его рта ощущается остро, посылает по телу волну запредельных ощущений. Он мягко и нежно проводит языком по моим губам, надавливает, понуждая меня приоткрыть их и впустить его внутрь. Я сама уже держусь за Давида. Сминаю в пальцах ткань его футболки, приподнимаюсь на носочках, чтобы быть как можно ближе.

Мне так хорошо… Только чувство скорой утраты не даёт насладиться поцелуем полноценно. Не знаю, что будет после, какими станут наши отношения, когда вернёмся на эту чёртову вечеринку, где мне совсем не хочется находиться ни сейчас, ни потом. Но сейчас, когда Невский целует меня вот так, я таю в его руках и верю, что всё у нас может сложиться совсем иначе.

– Всё, – выдыхаю рвано, стоит только пальцам Давида начать приподнимать подол моего платья. – Всё, хватит.

– Аля…

И голос Дава ещё долго звучит эхом внутри меня. Он прислоняется лбом к моему лбу, дышит надсадно и тяжело, в такт тому, как я пытаюсь втянуть в себя хотя бы порцию кислорода. Всё произошедшее воспринимается слишком остро, но нужно найти в себе силы, чтобы разорвать этот порочный круг.

– Поехали, пожалуйста. Нам нужно вернуться обратно.

– Ты этого хочешь?

– Да.

Я вру и знаю, что Невский это понимает. Отстраняется, заглядывает мне в глаза и в этот момент так хочется сказать: «Увези меня отсюда и люби столько, сколько нам отмеряно». Но вместо этого повторяю увереннее:

– Да, я хочу обратно.

Дав ничего не отвечает, просто делает шаг назад, обходит машину и садится за руль. Я занимаю место возле него, украдкой слизывая с губ вкус нашего поцелуя.

Это было в первый и последний раз вот так – нежно, осторожно, по-настоящему. Я сама захотела, чтобы всё завершилось одним-единственным разом. Почему же сейчас так больно осознавать, что больше никогда не смогу познать на вкус губы этого невыносимого и самого желанного мужчины?

Несколько последующих дней я провожу в благословенной тишине. Занимаюсь своими делами, а с Оксаной и Давидом общаюсь посредством смс и редких звонков. И вроде бы всё то же и так же, но меня не перестают атаковать сотни мыслей.

Мне вообще начинает казаться, что я только и делаю, что размышляю. О словах, сказанных мне Невским наедине – беспрестанно. И понимаю, что загнана в ловушку, из которой выхода нет. Вытравить чувства к Давиду невозможно, их становится всё больше, они затапливают с головой. Не раз задаюсь вопросом, не самовнушение ли это, и понимаю, что нет… Как бы мне того ни хотелось.

Но есть ещё то, что важнее всего остального – дружба. Теперь она приобрела какие-то уродливые черты, а я всё равно боюсь потерять отношения, длиною в шесть лет, если вдруг мы перейдём грань.

Я запуталась, мне плохо, я задыхаюсь. И сделать с этим хоть что-то невозможно.