Анастасия Резеда - Лентa любви

Мы катались, ни о чем постороннем не думая. Хайден отошел, так как хотел принести горячий кофе, чтобы согреться. Он попросил меня остаться на катке, пока не вернется. Я решила наматывать круги, чтобы скоротать время. Только увидела, как Хайден направляется туда, где находились столики, мне стало приятно… От того, что я сейчас здесь, что я с ним, что через несколько минут мы будем пить кофе вместе. Но, как говорится, в жизни не бывает все настолько сладко. Я резко почувствовала приближение сзади другого человека, причем приближение на высокой скорости. Мое тело напряглось, а когда я хотела повернуться, то человек, который направлялся ко мне, толкнул с такой силой, что я грохнулась на лед, животом вниз. Это было неслучайное падение, а целенаправленное.

В такие моменты, когда подаешь, думаешь не о том, что ты распласталась на льду, ты думаешь о значительных событиях в твоей жизни с самого рождения. Сначала я увидела себя совсем еще кроху, потом первоклассницу, подростка и такую, как сейчас. Последняя картинка в моей голове показала мое падение, и мне почему-то стало и смешно, и жутко больно одновременно. Послышался треск. Нет, это не лед. Это моя косточка на правой руке. Тело начала сводить нестерпимая судорога, от которой хотелось кричать.

Краем глаза я заметила, что Хайден стоял в оцепенении несколько секунд, но потом очнулся, выбросил стаканчики с кофе и ринулся ко мне прямо в коньках. Я чувствовала его приближение. Он сел, глаза его были полны страха и боли, руками он гладил мое лицо и спрашивал, как я себя чувствую. Из-за его спины послышался язвительный мужской голос. В это время на катке уже скопились люди.

– Я же сказал, что припомню тебе, Хрендель.

Хайден выпрямился и посмотрел куда-то вдаль, вытянув челюсть вперед.

– Извини, но я должен это сделать… – прошептал он еле слышно, и я сначала не до конца поняла, что он сказал.

Он встал, попросил кого-то, чтобы подошли ко мне и помогли встать, и повернулся к Томасу Саферсону.

– Ты вообще думаешь, что делаешь? – спросил он, на первый взгляд очень даже спокойно.

– Ты обидел мою девушку, я твою. Все по-честному.

– Гризл – мой лучший друг. И… ты точно не в своем уме. Я твою девушку не бил, даже не дотрагивался до нее! Я сказал ей правду о том, какая она будет в будущем. А ты… ты человеку причинил физическую боль!

– Ой, ой, ой. Хайден разозлился, не правда ли? Я сказал, что припомню и сдержал свое обещание.

– Нет, ты совершил огромную ошибку в своей жизни, что так поступил, – он покачал головой.

Томас смотрел на Хайдена со злобной усмешкой, уверенно зная, что он ничего не сможет сделать. Но не тут-то было. Хайден с резкой неожиданностью так врезал Саферсону в морду, что тот отключился и, соответственно, упал. Ко мне уже на то время пошла какая-то девушка и помогла встать. Когда я увидела это зрелище, внутри что-то дернулось. Первый раз я вижу своими глазами удар в лицо. Я мысленно гордилась своим лучшим другом. Люди вокруг начали ахать. К Саферсону сразу подбежали его дружки, чтобы помочь встать, и тихо отстранялись от Хайдена. По их глазам было видно, что они боятся. Не только они, но и все вокруг испугались свирепого взгляда и поступка Хайдена.

– Идем, тебе надо в больницу.

Я была в легком шоке и сначала не поняла, что Хайден говорит со мной.

– Гризл, твоя рука…она, похоже, сломана. Пошли!

Он был прав, рука так сильно сводила ужасной болью, что мне было не по себе от этого. Я несколько раз кивнула, еще не совсем отойдя от шока.

Сомнения подтвердились, когда в больнице рентген показал перелом руки. Хайден был неразговорчив, и я понимала, что он не мог уложить в голове происходящее. Лицо его все также искажалось от боли, когда он смотрел на меня.

Отец был бешеный, когда узнал, что меня толкнул Томас Саферсон. Он уже хотел звонить его родителям и отчитать их сына по полной, но я не допустила этого. Ну уж нет. Я и так славюсь в школе, как беззащитная, невидимая и недалекая от мира, а тут еще жаловаться родителям на то, что меня толкнули? Нет, спасибо.

Мама была тоже в непонимании, что произошло, но держалась вполне спокойно и естественно. Я успокаивала их: «Подумаешь рука. Я жива и всё хорошо».

Хайден был также задумчив. Вечером я решила с ним поговорить, когда он находился у меня дома.

– Ты чего? Со мной все в порядке! – ободряющим голосом произнесла я.

– Нет, Гризл, не в порядке. Ты упала из-за меня. Ты сломала руку из-за меня! Я виноват в этом. Если бы в тот раз я придержал язык за зубами, то ничего бы и не произошло… – он сказал это с невыносимой злобой на себя.

– Хайден, прекрати! Ну причем тут ты? – начала настаивать я. – Ты единственной, кто по-настоящему смог сказать Клэр правду. Ты единственный, кто врезал в морду ее парню. Ты лучший!

– Это ничего не меняет. Популярность меня не волнует, а вот близкий человек, как ты, твое здоровье мне куда важнее.

– Но я… рядом! Рука скоро заживет, и через какое-то время мы забудем о том, что произошло. Хайден, знаешь, я не смотря ни на что, очень благодарна тебе. Без тебя не было бы тех событий, какие случились в школе, не было бы веселых уроков, обедов в столовой, поездок на велосипеде, разговоров в парке, по телефону, не было бы катка… Я думаю, ты догадываешься, как я до этого жила. А с тобой… я стала частью чего-то очень сильного, важного, понимаешь? Я не чувствую себя настолько одиноко, как прежде.

Хайден повернулся ко мне и посмотрел таким взглядом, что у меня перехватило дыхание. Именно в этот момент он тихо спросил:

– Можно я…просто тебя обниму?

Я заморгала от неожиданности.

– Да, конечно, – быстро проговорила я, и мы обнялись крепко и с такой искренностью, что вызвало во мне бурю неоднозначных чувств. Но они мне определенно нравились.

Рука приняла нормальный вид. Теперь я могла спокойно двигать ею. В школе пришлось немного потужиться над сочинениями или письменными упражнениями, но я старалась.

Томас Саферсон больше даже не смотрел на Хайдена, потому что боялся с ним встретиться даже взглядом. Его репутация была истоптана. Ему врезали, и он отключился. Нокаут. Что может быть хуже для самого популярного мальчика в школе?

Хайдена многие стали уважать. Большая часть людей в школе никогда не любили Томаса за его переваливающую через края самовлюбленность. Только такие же, как он, с ним и общались.

Когда в школе узнали, что произошло, на меня смотрели так, будто я пролежала в коме несколько месяцев. С таким сочувствием и горечью. Боже, это всего лишь рука! Не понимаю. Может быть, они знают, что Саферсон силен. Но факт остается фактом. Томас получил по заслугам. И … все-таки интересная жизнь продолжается.