Ева Гелевера - Оттенки (не)любви

Из дома она буквально сбежала. Точка кипения была пройдена двадцать ссор назад. Домашний быт, ругань, плач детей, сливались в склизкий лоснящийся ком. Обида не проходит, когда ее адресат сама жизнь. Никто не виноват. Так вышло, и, хоть ты тресни, никто не поплатится.

«Мне нужно спасать себя, – словно в трансе думала она, бронируя отель на выходные, – потом решу, что делать дальше».

Подобное у нее было впервые – оставить детей, сбежать ото всех. Можно ли позволить себе такую наглость и вернуться как ни в чем не бывало? Можно, нельзя – неважно. Так было нужно.

Спонтанность дарила освобождение, но едкая тревога отравляла его.

Последние деньги на карте Лера перевела за проживание в отеле. Собиралась впопыхах, не подумала взять еще. А просить выслать… «Ну уж нет!».

«Ваш баланс: 13 рублей», – прислал отчет заботливый Сбербанк. Ничего, есть немного налички. На подъезде Лера видела супермаркет. Если что – она знала, как прожить пару дней на трехзначную сумму. Студенческие годы не прошли даром.

Когда она вернется домой, все будет по-другому. Она поговорит с мужем, прижмет к себе малышей, вдыхая их пряничный аромат. Забыв про боль и усталость, будет кувыркаться с ними по полу, щекотать за нежные впадинки, приговаривая «съем малыша, съем». А мальчишки будут визгливо смеяться, биться лбами и коленками, обиженно плакать и снова хохотать.

Лера винила себя. Надо было раньше просить, ставить условия, даже требовать. Просто говорить «стоп», когда больше нет сил. А теперь… теперь нужно выдохнуть спертый воздух, чтобы вдохнуть новый, свежий.

– Можно тебя угостить?

Если бы в юности можно было представить, с какой скоростью будут меняться обстоятельства, люди, собственные убеждения, пришлось бы исключить из лексикона слова «всегда» и «никогда». Смирение с невообразимым нельзя поместить в головы влюбленных. Нужно прожить.

Лера не считала свою семью исключительной. Все допускают ошибки. Она легко шутила на тему развода и была уверена, что, случись подобное, отнесется к этому с пониманием. Теперь же она сомневалась, может ли человек быть объективно спокоен, когда рушится нечто, что вросло в него на физиологическом уровне. Оторвать кусочек плоти, даже для биопсии, бывает страшно, а если это не кусочек, а целый пласт…

– Чем ты занимаешься?

Она размышляла, в какой момент идеальный шов начал расходиться.

Казалось, что дети скрепляют намертво, в действительности – мало кто осознает, как появление ребенка меняет мужчину и женщину. Конечно, каждого по-своему, но всегда тотально.

С появлением малышей Леру накрыло покрывалом самопожертвования. Ей казалось, что она потеряла право называться девушкой, женщиной, подругой. С момента, когда с треском и волнообразной болью из ее промежности выскользнул новый человек, она раз и навсегда стала мамой.

– Извини, только сейчас заметил кольцо. Ты замужем?

Тимофея тоже накрыло, только покрывалом самодовольства. Быть папой – дело ответственное. Хлопотное, но приятное.

В том-то и беда, что для мужчины – дело, для женщины – жизнь.

Тимофей не был ревнивцем в прямом смысле слова, но был тем, кто бессознательно возводит крепость. Какой, без сомнения, стали их мальчики. Дело сделано.

«Нет, дорогой, я не стану ни с кем заигрывать на этой вечеринке… – мысленно Лера отвечала на вопросы, которые никто не задавал. – У меня болит поясница из-за того, что дети не слезают с рук, а соски от бесконечного кормления превратились в уродливое месиво. Мне не хочется кататься на сноуборде, мне хочется побыть одной, почитать книгу, выспаться в конце-то концов. Нет, я не хочу танцевать под драм-н-бейс до пяти утра, потому что через пару часов день закрутит воронкой обязательств, и только ближе к полуночи я найду себя на дне единственно возможной оглушающей реальности. Там темно, но не страшно. Там, повинуясь неспешным ритмам, хочется закрыть глаза, погрузиться в бликующий сон и дремать так целую вечность.

Я люблю тебя, мой милый Тима. Я люблю тебя, но я от тебя устала».

– Ты любишь мужа?

Как жаль, что Лера похоронила в себе девчонку, без конца задающую вопрос: «Что, если?..». Отдаться потоку. Почувствовать вкус настоящей жизни не в режиме «бэби-нон-стоп», а в режиме «я хочу, значит буду». Впрочем, похорон она не припоминала.

Парень был интереснее, чем показалось на первый взгляд. От него веяло нетерпимостью к ханжеству и кристаллизованным достоинством. Леру обдало ледяной свежестью иного взгляда на жизнь, но она не захлебнулась им, вспомнила, как умела в юности, и выплыла.

Порой после пары бокалов становится так уютно. Кажется, мир вокруг сжимается до размеров персонального счастья. Плотный обнимающий вакуум. Наверное, так было в самом начале.

Здесь и сейчас.

Путь с окраины ЮВАО [4] Юго-Восточный административный округ Москвы. до городского округа Домодедово занимал в среднем полтора часа. В двадцати минутах от аэропорта с таким же названием находился отель «Изумруд», служивший неплохим подспорьем транзитным пассажирам среднего достатка. Чистый, уютный, без лишнего пафоса – то, что нужно для спортивных делегаций и мелких предпринимателей.

На небольшой, окруженной соснами территории рассыпалось несколько уютных беседок, обступивших крошечный искусственный пруд. Голубые елочки по-новогоднему обрамляли центральный вход. Внутри просторный зал делился поровну между претенциозностью белоснежного мрамора и кирпичным лофт-интерьером. В глубине ледяным входом в пещеру расположился ресепшен. Налево – обеденная зона. Столы обернуты скатертями металлических оттенков, сервированы высокими стеклянными бокалами и лиловыми пузатыми подсвечниками. Направо – холл с диванами из темной кожи, искусственным камином и неоднородной, словно прилавок на блошином рынке, библиотекой.

Последняя была детищем Зои, как и все необязательное, но органично-уютное, что она делала, работая администратором этого отеля. Все началось с забывчивых постояльцев. Потрепанные, брошенные прозябать без ласковых глаз хозяина, книги подбирались и бережно складывались в кладовку. Когда накопилась целая коробка, вмещавшая двадцать четыре бутылки полусухого красного, Зоя попросила управляющего установить стеллаж. Несколько раза в месяц она впускала новеньких постояльцев в свой букинистический приют.

Зоя не любила работать с людьми, хотя именно это делало ее приятной сотрудницей. Она была собрана и на всякий случай дружелюбна. Не стремясь получить признание или хотя бы похвалу, Зоя выполняла должностные обязанности без восторгов и нареканий. Роль хозяйки отеля была отведена ее напарнице, второму администратору – Катюше.