Ева Шилова - О последствиях любви к котикам

С этими портками на витрине что-то было не так, но я никак не могла понять, что именно. Вроде и фирма небезызвестная, и швы ровные, и длина хорошая, и цвет мой любимый, а все равно что-то неуловимо «царапало» глаз. Пытаясь сообразить, что конкретно меня не устраивает, я аж вцепилась в собственную шевелюру и подергала ее, не иначе как надеясь, что это поможет стимулировать мыслительный процесс. Процесс не стимулировался. Разве что остатки прически превратились в то самое пресловутое воронье гнездо. И тут за плечом раздался вкрадчивый голос:

– Хорошая модель. Отличный выбор. Хотите, я Вам их куплю?

Та-ак, опять. Даже не оборачиваясь, я злобно ответила:

– Не раньше, чем объясните, кто именно у вас болен, и чем!

Через такие фокусы меня уже пытались протащить, плавали, знаем. Я тебе, лохушке, финтифлюшку и внимание, ты мне забесплатно дорогостоящее лечение для страдающего питомца. Достали, в натуре. Написано на мне, что ли, «дурында обыкновенная, крапчатая, падкая на мужскую лесть»?

– У меня молодой флоковый [1] Флоковые – безусые и безбровые особи с ультракороткой шелковистой шерстью (до 2 мм) по корпусу. петерболд…

А, ну понятно. Петерболд, он же петербургский сфинкс – молодая российская порода, представители которой по причине скудости шерстяного покрова имеют малоприятную склонность болеть ринотрахеитом, на фоне которого регулярно цепляют и пневмонию. А тянет такой лысачок по деньгам от полштуки до полутора тысяч вечнозеленых баксов, которые можно в одночасье профукать, ежели животинку простудить. Хотя в последнее время не иначе как по причине политкорректности сотенные долларовые купюры резко поголубели, что, впрочем, не сделало ни их, ни петерболдов дешевле…

– Значит так, уважаемый: запишитесь на прием с питомцем официально. Все разговоры – только в нашей клинике!

А то повадились…

А утром проверещал заявлением «Чё-чё, кто-кто это кинул?» мобильник, радуя новым сообщением. О, нас захотел заведующий, да так захотел, что отправил паническую СМС, не дожидаясь начала рабочего дня. Чует моя истерзанная жизнью печень, собирается он подкинуть мне какой-то очередной геморрой, иначе к чему эдакая неприличная торопливость? Ладно, поехали, на месте все и выясним. А на месте, в смысле в клинике, драгоценнейший Яков Юльевич, давно переименованный нами в Я-Ю, уже метался по кабинету, заламывая верхние пухленькие конечности.

– Доброе утро, Яна, извините за спешку, но у нас сложный и спорный случай, срочно нужна Ваша консультация. Представляете, Бонифаций Измайловых как-то умудрился сожрать игрушечную машинку их младшего сына, теперь страдает. Посмо'трите рентгеновские снимки?

Чего ж не посмотреть, ежели чего интересного покажут внутри цельного теленка? Трехлетний Боня хоть и не знаменитый цирковой лев, но тоже тот еще монстр, прости Господи, меня грешную. Кане-корсо, не болонка, чай. Ну-с, что там на снимках? Опаньки, до чего не смешно. Н-да, лихо. И впрямь игрушка аж до желудка доехала. Переварить он этот предмет по любому не сможет, нужно резать. А если учесть, что данная порода и без того имеет малоприятную особенность в виде склонности к завороту желудка… не потерять бы хозяевам эту гавкалку к той самой маме…

– Гастротомия, однозначно. Собаку не кормили?

– Аж со вчерашнего дня.

– Так в чем проблема? Сегодня среда, значит, дежурит Женя Миронов, у него золотые руки.

– Я вот тоже думал, что сегодня он дежурит, а тут такой, мать его, сюрпрайз: он втихую поменялся сменами с Коваль! Яна, спасай псину, она ж не сможет его прооперировать!

Ну да, понятно, что ж тут непонятного. Вот ежели бы речь шла о кастрации, то без вопросов, ибо Коваль у нас знатная яйцерезка, а вот насчет чего посложнее, в смысле провести гастротомию желудка, Леночка тот еще хуюрг [2] Хуюрг – хирург низкой квалификации. , только распотрошит собакена зазря…

– Кто сегодня отвечает за анестезию? Патрикеев?

– Оганесян.

Ну хоть тут повезло, Арменчик умеет ювелирно рассчитывать дозу анестезии. Иначе будет Боне классический наркоз по Кальтенбруннеру [3] Наркоз по Кальтенбруннеру – недостаточное обезболивание. Иногда называется операцией под крикаином. (От слов «крик» и «новокаин».) , а нам цирк с конями. Потому как удержать пятьдесят кэгэ вдруг очнувшихся от боли на операционном столе мощных мышц и зубов задача ни разу не тривиальная.

– Что предлагает вколотить?

– Считает, что хватит местной анестезии с применением нейролептиков и инфильтрационной анестезии полупроцентного раствора новокаина.

– Ну… ему виднее. Ладно, после того как он его глушанет, попросите его зафиксировать Боню в спинном положении. А Маську продезинфицировать операционное поле и поставить мне на проигрывание любимую Вагнеровскую закольцовку с зеленой флешки. Я пошла на обработку.

Я-Ю аж выдохнул с облегчением. Понятное дело, примета известная, если я во время операции слушаю «Полет валькирий», все должно пройти штатно, а вот если Восьмая симфония Малера с белой флешки…, то тут есть повод напрягаться.

Эх, мытье-мытье-мытье, антисептик, халат, бахилы, фартук, черепаха [4] Черепаха – хирургическая шлем-маска, закрывающая всю голову и оставляющая открытыми только глаза. , перчатки! Пошли на свидание к Боне.

– Арменчик, что у нас плохого?

– Все! – угрюмо ответствовал Оганесян, нависая роскошно-унылым носом над собачьей тушкой. – Особенно обстоятельства.

Вот же ж, блин, псесимист, как в старом фильме. Так-то, на глазок, все норм, со'бак зафиксирован, усыплен, Маська аж подпрыгивает, так рвется приподмочь на подхвате, из динамика льется Вагнер, поехали! Ну, как завещала тетка Джин, во имя наточенного скальпеля!

Разрез по белой линии живота с отступом от мечевидного хряща, ножничками удлиняем разрез брюшины и пальчиками-пальчиками нащупываем где ж там у этого животи'на желудок и куда забилось инородное тело. Есть! Ухватили и тащим на уровень операционной раны.

– Мась, проверь комплектность машинки, не приведи Аллах придется еще детали от нее по всему пищеводу разыскивать.

– Все на месте, можно шить.

– Тампоны.

Маська расторопно обработала края раны тампонами с этакридином, а я приступила к шву. Сначала первый шов с прокалыванием всех слоев по Шмидену, потом сменить перчатки и второй непрерывный серозно-мышечный шов Садовского. Уф, все. Теперь Маськина очередь колдовать над брюшком Бони: присыпать трицилином, шарашить йодом и орошать септонексом, а потом рану можно и послеоперационной попонкой прикрыть. А перед забором псинки из клиники надо будет еще и повязку спроворить. Пусть теперь Арменчик с Маськой бдят за очухивающимся пациентом, а я в душ. А потом кофе и сигаретка.