Клэр Вирго - Маленькая слабость профессора

– Вообще-то я задал вам вопрос.

Внимательно посмотрев на нее, заметил, как предательский румянец заливает щеки. О чем она думает? О нашей ночи? Сейчас? Надо же, мы и тут совпадаем. Если это, конечно, правда.

– Какой? – буквально пискнула она, вжимая голову в плечи. Обычно так делают, когда боятся, что ударят. Неужели она и правда этого боится? Ее что, бьют дома? Может, потому она так себя ведет? Иначе почему у нее такая странная реакция? Надо бы выяснить о ней побольше. Вдруг у нее неблагополучная семья, детская травма или еще что-то такое, а я тут размечтался.

– Где ваше домашнее задание? Сдали все, кроме вас. Я такого не ожидал. Что можете сказать в свое оправдание?

Ждал ответа, наблюдая за ее лицом. Не знал, чего хочу больше – чтобы она сказала правду или чтобы соврала. Все, что угодно, но пусть что-то скажет. Но ее лицо не выражало совсем ничего. Ей бы в покер играть. Только в глазах я заметил слабую искорку чего-то похожего то ли на страх, то ли на… страсть?

Злосчастная трель раздалась очень не вовремя. Мгновенно оживившиеся и загалдевшие юноши и девушки гурьбой направились к выходу, и мне пришлось посторониться. Этим она и воспользовалась, в мгновение ока проскользнув мимо и выскочив в дверь с пылающими щеками. Такие же у нее были сразу после нашего безудержного секса. Представил, как вызываю ее сдавать долги, запираю дверь и беру прямо здесь, на своем столе. Картинка была настолько яркой, что я не сдержал стона.

Вот она стоит у стола, упершись в него локтями. Ноги расставлены, юбка задрана. На ней кружевные стринги и чулки. Это облегчает процесс. А еще очень сексуально. Длинные стройные ноги, красивая попка и черное кружево. Крышесносно. Ей очень идет. Организм сразу реагирует. Еще бы – как можно оставаться равнодушным, когда открывается такое зрелище.

Подхожу, прижимаюсь всем телом. Пусть чувствует, как я ее хочу. Накрываю ее грудь руками, и мне передается ее дрожь. От нетерпения? Надеюсь. Целую в шею, она запрокидывает голову, еле слышно стонет. Это почти срывает крышу. Почти кусаю, оставляя на шее засос, мну грудь сквозь ткань, а сам отодвигаю узкую полоску и врываюсь в податливое тело. Алиса прогибается, и я оказываюсь то ли в раю, где так прекрасно, то ли в аду, где слишком горячо.

Рваные толчки, она подмахивает мне, трется об меня задом и стонет, тихо, на грани слышимости. Но даже это слишком громко. Зажимаю ей рот, и когда она кончает, то впивается зубами в мою ладонь. Я даже не чувствую боли, просто улетаю от сказочной эйфории, потому что Алиса сжимает меня внутри себя. Делаю последний рывок, и оргазм накрывает с головой…

Вынырнув из фантазий, понял, что стою у стола, вцепившись в него до побелевших пальцев. Стояк в штанах был настолько явственно виден, что выходить в таком состоянии чревато – обязательно кто-то что-то заметит. Плюхнулся на стул и попытался перевести дух. Ничего не помогало, перед глазами стояла она, раскрасневшаяся, тяжело дышащая, из-под съехавшей юбки виден край чулок…

Так, стоп! Если это продолжится, мне придется бежать в туалет, прикрываясь чем-то, словно подросток. Надо успокоиться. Но неудовлетворенное желание – это больно. Сейчас бы в душ и закончить все это, но увы. Придется пробовать другое. Представил Ольгу, ее перекошенное злобой лицо, резкие слова, обвинения в мой адрес.

Возбуждение схлынуло, оставив после себя неприятные ощущения, но это можно было пережить. Доберусь до дома и дам волю фантазиям. А сейчас… После большого перерыва еще одна пара, и свобода. Только как ее провести? Хорошо еще, что это не группа Алисы. Когда это наваждение кончится? Может, поддаться ему и осуществить первоначальный план? Но что, если об этом узнают? Посадить не посадят, она же совершеннолетняя, но вот работы могу лишиться запросто. Мало мне скандала в журнале, когда коллега решила отбить меня у Ольги – очень смешно, ага – и стала всячески флиртовать и буквально вешаться на шею. А когда я ей отказал, принялась распускать слухи. Повторения мне не надо.

Вот только почему-то казалось, что Алиса не такая, не стала бы делать подобное. Но чтобы быть уверенным, нужно проверить. А вот как… План. Точно, нужен план по завоеванию. Но так, чтобы она сама сделала первый шаг. Чтобы добивалась. Если я пойму, что все серьезно и выдавать нас она не станет ни при каком раскладе, рискну. Потому что иначе просто сойду с ума…

Алиса

После того случая на паре, когда пришлось выскакивать на улицу, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, я старалась сдавать все работы вовремя, хотя было безумно сложно не думать о нем при написании статей. Он пару раз приглашал на занятия журналистов из различных изданий, мы дискутировали на разные темы. Это было довольно интересно. Я заметила, что у нас с ним совпадают мнения по многим вопросам и старалась выяснить как можно больше, что он думает о сложившейся политической ситуации в нашей стране, в мире. Поговорить было о чем. И хотя я дико смущалась, старалась побороть это чувство.

– Журналист должен уметь взять интервью у любого и написать статью о чем угодно.

Он часто повторял эти слова, пытаясь придать нам уверенности. Но если на других это работало, то на мне… Стоило пристальнее взглянуть ему в глаза, и я снова принималась мечтать. И сколько я не уговаривала себя, что это неправильно, что так нельзя, все было впустую. Я таяла от одного его голоса, от обращенного на меня взгляда практически сползала со стула, а уж если он садился рядом на семинарах – вообще не знала, куда деться. Мне казалось, что все видят то, что со мной происходит, и посмеиваются тайком. Но мне было уже все равно. Я его хотела. Дико и неистово, каждой клеточкой своего существа. Мне было плевать, что он старше меня на двадцать лет, что он мой преподаватель. Я видела только шикарного мужчину, который был рядом. О женихе я и не вспоминала, только лицо Дмитрия Александровича вставало перед глазами каждый раз. Я горела. Плавилась. Превращалась в пепел и возрождалась, чтобы снова сгореть. Его взгляд прожигал во мне дыры размером с Марианскую впадину. Хотелось, чтобы он, как и историк, у которого оказался сложный перелом и который еще нескоро вернется к занятиям, Дмитрий Александрович – хотелось называть его просто по имени, но я не решалась делать это даже в мыслях – заболел или куда-то срочно уехал, или еще что-то. Мне нужна была передышка. Мне надо было перевести дух. Но вселенная не слышала моих призывов, а в бога я не верила. Потому и журналистика, и история у нас шли по обычному расписанию, а я продолжала гореть и сгорать. Не знаю, от чего больше – от стыда или от возбуждения.

С недавних пор я начала замечать, что и он странно на меня смотрит, будто оценивает. Не думаю, что он забыл ту ночь после клуба, хотя усиленно пыталась себя убедить в этом. Было очень неуютно под его взглядом. Старалась не смотреть ему в глаза и вообще не смотреть на него без необходимости. Один взгляд на распущенные по плечам волосы, черную рубашку и облегающие джинсы заставлял меня краснеть, кровь бежать быстрее, а в голове появлялись непристойные мысли. Да и другие его поступки вызывали вопросы. Чего он хочет добиться?