К. Оксана - Девочка с розовым клитором

Эх, если бы, хоть кто-нибудь, говорил раньше, в школе, что нужно вкладывать деньги в недвижимость у моря, в пассивный какой-то доход, чтобы потом быть свободной и жить, как хочешь. Путешествовать, познавать мир, быть независимой и обеспеченной.

Но нет, так нас не учили. Не было в школьной программе настоящих жизненных уроков. Нам говорили, будь отличницей, учись хорошо, иначе будешь работать дворником. А оказалось на практике, что твои дипломы никому не нужны. И на доске почета в городе Н. я висела зря.

Нужен ТЕБЯ-ДВИГАТЕЛЬ! Везет тому, у кого он есть, в виде влиятельных пап, мам, мужа, братьев, дядей, тетей, знакомых.

В итоге: Была квартира, был муж, и все было хорошо, пока у этого мужа, не родился ребенок на стороне.

А потом была продана квартира в городе Н., розданы вещи, мебель, техника. Жизнь в Крыму должна была начаться с нового листа.

Но чистого листа не получалось. Цены в Крыму постоянно росли.

И только чаще происходили ссоры, в которых на первый план выходили в коронах взаимные претензии, оставляя за спиной консенсус, уважение и любовь.

Вечер, виски, очередная ссора, слезы и на душе вдруг так тяжело стало, ЧТО…

Захотелось Ада-Еве поставить жирную, жирную точку.

ДНК вырос на Запсибе, это такой район в городе Н., где от подрастающего поколения прошлых лет, в живых осталось три калеки.

Горьковская стрит – улица наркоманов, проституток и сидельцев.

Яркие, пьяные годы молодости, первые влюбленности и бесшабашный кураж, познающих жизнь пацанов отпечатался в памяти радугой эмоций. Сочные кровавые драки, дискотеки 90-х, беспорядочный секс, явы, девятки, алкоголь, девки.

Поэтому, видимо, в ДНК, где-то там, глубоко внутри, жил маленький, непобедимый быдло.

Те места, где проходит молодость, возвращаются к нам во снах и мыслях потом всю жизнь. Там же мы были юными, крутыми и перед нами лежал на блюдечке с голубой каемочкой целый мир.

Говорят, где родился, там и пригодился, там и приплод. И выше головы не прыгнешь, и приплод не прыгнет. Запсиб и без вариантов. Не смотря на большой прекрасный мир.

Так и получилось, где вырос, там и зачал. Там периодически был мыслями и в телефоне.

ДНК, когда хотел вернуться в прошлое, звонил в город Н.

– Алё, жопа мира? Вас приветствует город – герой Севастополь!

В такие минуты в моих глазах мелькала история его триумфального возвращения в город Н. – в самом радужном его варианте.

Это выглядело примерно так:

Южный, загорелый ДНК на белом коне, как принц из мечты, скачет по унылому Запсибу, и все живущие на горе, выходят из своих домов и встречают его, аплодируют и восторгаются его визитом. Красная ковровая дорожка расстелена перед ним. Как будто Президент посетил их, не умытый серый город.

И выходят его бывшие женщины-мечты, по паре детей у каждой. Они уже не юный образ, а обычные бабы с тяжелой судьбой. Уставшие и осунувшиеся.

А рядом бегают и дурачатся их дети от разных отцов.

А они прикрикивают на них злобно: – «Тупой ты, весь в отца!»

А нет! Уважаемые бабы, я знаю генетику. Интеллект ребенку передается от матери. Ты дура, если он дебил.

А вообще не надо рожать залетных. Это же косяки. И вам их потом всю жизнь курить. Хотя, как без косяков, они нужны, для того, чтобы напоминать их маме и папе, каким подлым образом их произвели на свет. Это урок.

И видит ДНК, что всё уже не то, и всё давно не так, как в юности.

И люди уже другие, и поговорить с ними уже не о чем.

Но, бабы рвут на себе одежду.

Кричат – мой Бог, ты вернулся, возьми меня! Сделай мне еще ребенка!

А он скачет мимо, а потом вдруг останавливает коня, ловко спрыгивает, поворачивается ко всем жопой, снимает штаны и выпускает весь накопившийся Крымский газ.

Запсиб взрывается под тротилом жопного огня.

В городе Н. вводится режим ЧС.

На Запсиб приезжает с мигалками Мэр и телевидение. И молодая симпатичная корреспондентка берет у ДНК интервью на фоне горящего Запсиба.

– Вы понимаете, что своим жопным выхлопом спалили весь Запсиб? – спрашивает она.

– Я не специально, я просто выпустил газы, я не знал, что в городе Н. такой взрывоопасный воздух – извиняется ДНК.

– Чем вы питаетесь, что в Вашей жопе такие химические метаморфозы? – лепетала журналистка, с опаской поглядывая на пожар.

– Я просто пью Алко литрами и живу на море. А чем Вы дышите? Что у Вас тут за воздух такой, что даже пернуть нельзя по человечески? – недоумевал ДНК.

А в это время по всему Запсибу полыхало безумие, огонь распространялся с бешеной скоростью, и уже эвакуировали работников завода ЗСМК. Дабы ещё сильнее не пердануло.

Не знаю. Как Вас, но меня его возвращение смешит.

Да, молодость, протекает интересно, и друзья там есть, и бабы. Но спустя много лет, всё это становиться другим, и друзья уже не те, и бабы уже постремнели, и счастье уже в другом месте.

Если я когда-нибудь вернусь в город Н., то только на похороны, или на кладбище, почтить могилы оставшихся там близких.

Все мы люди смертны, только почему то ведем себя, как бессмертные, а при жизни, почти не задумываемся о своем конце, о конце своих детей, и конце их детей, о большом таком конце.

Кладбище подобно обществу. Даже после смерти мы отгораживаемся друг от друга заборами.

Одни посмертно надувают губы, за счет крупногабаритных памятников, другие, нарушают эту идиллию обшарпанными крестами не ухоженных могил.

Ни равенства, ни братства, ни тихой смиренной красоты на поляне мертвых.

В масштабах вселенной любой человек – лишь крупинка. И когда нас не станет, все продолжит идти своим чередом.

У ДНК, спросят:

– Зачем изменял? – это же грех, ты, что библию не читал? Это базовые жизненные принципы: не убей, не прелюбодействуй, это как не есть говно, само собой разумеется.

– Не читал, ответил он. Я только одну книгу в жизни прочитал и то случайно.

– Тогда понятно, почему он такой, твой лучший сперматозоид!

А тем временем, в съемной квартире на 10-м этаже в мансарде, были приготовлены похоронные вещи: трусы, носки, тапки и прочие атрибуты прощальной церемонии. Лучше собраться самой, иначе оденут, как дуру, в последний путь.

С фотографий улыбались два счастливых лица, они путешествовали и когда – то любили и радовали друг друга. На стене висели грамоты и благодарности, которые Ада-Ева хранила, чтобы гордились тем человеком, с которым она прожила почти всю свою жизнь.

Эх, муж, он самый лучший ведь был на свете, пока не стал Иудой – думала Она.

А потом накатила усталость и безысходность, не нужность, и не важность. Такая, что не было сил бороться, и по-лягушачьи сбивать сметану в масло, что бы выжить. Или любви, как будто бы, больше не было? Или мотивации жить? Что-то надломилось. Что – то просто перестало воевать и смирилось.