Алексей Левин - Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай

– Я спустил все на тормозах потому, что в прошлый раз ты и так получил от меня. – Зашипел он, схватив меня за шею и пригнув к себе. – Не думай, что можешь шляться, с кем тебе захочется. Тем более с шалавами своими.

– В смысле? Ты охерел? – Я не с первого раза высвободился. – Что я, собственность твоя, или как?

– Попи*ди мне еще. – Он встал и угрожающе двинулся на меня. – Если хочешь, чтобы было все серьезно, завязывай со своими девчулями.

– Что серьезно? – Я опять услышал за спиной стук. – Ты думаешь, это у нас с тобой все серьезно? Мы же просто живем вместе. Ничего личного. А то, что потрахаться иногда, это так, общажный синдром.

Перед тем, как он впечатал меня спиной в дверь, я увидел, как налились кровью его глаза от того, что только что произнес мой рот. Он схватил меня за подбородок наподобие клещей.

– Че ты, че ты смотришь, сука, а? – Я постарался высвободиться, но на этот раз не получилось. – Как с какими-то бабами левыми по ресторанам ходить, так всегда первый. А как мне кому-то помочь, сразу шалавы и запреты. Иди ты на *уй со своими двойными стандартами, понял? С кем хочу, с тем и гуляю!

Я захлебнулся другими словами, потому что он вмазал мне по роже и толкнул в глубину комнаты. Следующий удар свалил меня с ног.

– Подожди!.. Я… Мне…

Нечем было дышать. Он знал, куда бить. Я скрючился на полу, но мои мольбы все равно не смогли остановить еще пару ударов ногами по животу и ребрам. Легкие взорвались от недостатка воздуха. Мне удалось перевернуться на спину, хватая распахнутым ртом сырой, болезненный воздух. Я был словно рыба, выброшенная на берег. Рыба с крючком в самых кишках. По вискам текли слезы. Из рассеченной губы сочилась кровь.

Увидев, что мне совсем херово, Антон внезапно переменился в лице. Рухнул подле меня, сгреб в охапку. Зашептал извинения и слова любви, сдабривая все это поглаживаниями. Я и хотел бы высвободиться, но не мог; ершистая, колючая боль вилась на боках и расходилась кругами на животе и груди. Из пересохшего горла слышно было только хрипы.

– Тебе сесть надо. – Он обхватил меня со спины и усадил промеж своих ног, как маленького ребенка. – Вот так. Дыши понемногу, не торопись. Положи руки мне на колени, наклонись вперед. Вдох. Выдох. Вдох.

Когда дыхание стало понемногу восстанавливаться, первое, что он услышал, было:

– Сука…

Потом я еще минуты три пытался что-то сказать, но не получалось. Он крепко обнял меня и опять возобновил свою молитву садиста, говоря, какой он мерзкий и как вообще его только земля носит, и что он так не хотел.

– Это все виски, чертов виски. Прости меня, Тем. Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя бить, это само… Это ревность. Я не должен был так поступать. Ты этого не заслужил.

Я закашлялся и едкая боль, наконец, отхлынула. Губа распухла и саднила.

– Пусти меня, *уесос. – Я толкнул его и встал на четвереньки, потом поднялся. Ушел в ванную. Когда вернулся в комнату, протянул ему перекись водорода и ватный диск.

– На, вытри мне.

Он бросился мне помогать так поспешно, что мне даже захотелось расхохотаться. Но вместо этого я просто сел на свою кровать и подставил лицо под прохладные прикосновения влажной ваты. Внутри как будто бы все выели. Не было сил, не было эмоций, не было мыслей. Я проваливался в болото. Антон тянул меня в забытье, на теплое дно, к другим таким же обглоданным жертвам. Мне некуда было идти. Это был мой выбор. Я отрубился спустя полчаса в его тепле, под его извинения и осторожные, извиняющиеся поцелуи. Со мной было покончено. Маленькая рыбка замерла в его ладони в окружении собственной крови, чешуи и дерьма.

На следующий день я едва поднял себя на пары. В теле царила ужасная ломота. Я было обрадовался, что простудился и как в тот раз смогу отлежаться, однако вердикт градусника был неумолим: 36.8. Антон так расстарался от чувства вины, что даже сам приготовил нам завтрак. Чуть ли не подал в постель, если бы не проворонил мое пробуждение, пока был на кухне. Я же в это время протащился от кровати до ванной и взглянул на свое отражение.

На меня оттуда глянули потухшие, бездонные какие-то глаза, безобразная распухшая верхняя губа и ссадины на подбородке. Вид такой, как будто бы я с бомжами вчера спирт жарил. Я умылся, пригладил волосы на макушке. Бомжовый налет немного стерся, но все еще проглядывал. В комнате по моему возвращению царил настоящий уют: кофе, бутеры и даже сваренные вкрутую яйца. Белиссимо.

Ничего не говоря, я сел и принялся за кофе. Антон тихонечко опустился рядом.

– Ничего себе, как у тебя все распухло. – Наконец, отважился сказать он.

Я ничего не ответил. Пить горячий кофе с такой губой было просто невозможно, я старался, как мог. Наверное, со стороны был похож на жеребца, вскидывающего верхнюю губу. Отвратительно.

– Может, не пойдешь сегодня на пары?

– Ладно тебе, не боись, не буду я на тебя заяву писать. – Пробубнил я, справляясь с бутербродом. Все, как в тот раз, боже мой.

– Артем, я хотел извиниться еще раз…

– Ой, да завали. – Я шмыгнул носом. – Смысл извиняться, если ты все равно выводов никаких не делаешь.

– Ну, хочешь, можешь мне тоже вмазать. Я же знаю, тебе хочется.

Я иронично перевел на него взгляд и увидел склоненную передо мной голову.

– Перестань. – Я принялся за второй бутер. – Сегодня что-то не хочется тебя бить.

– Тебе же легче станет.

Я подумал, отпивая кофе. Снова обжегся. И с досады вылил на него остатки кофе.

– Сука, я же ударить просил, а не кипятком ошпарить! – Под мой хохот он взвился и бросился в ванную, полоскаться в холодной воде. – Что ты за человек, Темыч? Тебя как нормального просят, а ты поступаешь, как скотина!.. Бл*ть, жжется!..

Ненормальный человек и вообще скотина Темыч, поржав, переоделся, скидал тетради с учебниками в сумку и поплелся на остановку. Наступал очередной бл*додень.

Первой парой была моя любимая социология. Стараясь особенно не привлекать к себе внимания, я просочился и сел на заднюю парту. Надо было бы придумать какую-нибудь отговорку насчет собственной губы, но так лень было думать. Поэтому я просто стал плыть по течению.

– Воганов!.. – Всплеснула руками Светлана Сергеевна, только появившись в аудитории. – Ты с каждым днем все хуже и хуже. Что у тебя происходит?

Спасибо, Светлана Сергеевна. Благодаря вам я получил максимальное внимание абсолютно от всех своих одногруппников, даже от тех, кто обычно не видит дальше собственного носа. И как она меня сразу вычислила? Искала в толпе?

– Да я это… – Я выпрямился за столом. – Хожу неаккуратно, хе-хе.

Ага, падая то на чужие члены, то на кулаки. Неваляшка.

– Если тебе нужна помощь, обязательно подойди ко мне после занятия.

– Да не надо мне никакой помощи. – Хоспаде, как же стыдно. – У меня все лучше всех!