Вадим Кучеренко - Клуб одиноких вдов

Город привычно встретил ее шумом, гарью и суетой. Лавируя в густом и суматошном автомобильном потоке, Марина уже не могла предаваться праздным мыслям и мечтам. Она мгновенно преобразилась, и сама не заметила этого. Черты ее лица заострились, стали жесткими. Теперь это была рационально мыслящая деловая женщина, рассчитывающая каждый свой шаг и верующая в то, что время – деньги. Подобное превращение происходило каждый раз, когда она оказывалась в городе по делам своего театра. Уже давно ее взаимоотношения с искусством переросли из бескорыстной любви в приносящую выгоду привычку, как это часто бывает с затянувшимися и изжившими себя супружескими браками.

Когда-то муж, видя это, говорил ей, словно в шутку, что, видимо, всемогущая злая колдунья наложила на нее заклятие и обрекла на вечную бессмысленную суету, не сказав об этом никому, чтобы никто и никогда не смог ее расколдовать. Марина только смеялась над его словами. Она не воспринимала всерьез его предложение уйти от дел и продать свой театр. В деньгах они не нуждались, у мужа был собственный бизнес, он владел несколькими крупными предприятиями. Она опасалась не бедности, а скуки. Когда муж сравнивал ее с белкой в колесе, бегущей неизвестно куда и зачем, она соглашалась с ним, обещала подумать над его словами, но тут же забывала об этом, откладывая решение на неопределенное будущее. А потом уже никто не говорил ей об этом, и она перестала даже задумываться над смыслом своего существования.

Смысл ее нынешней жизни был в том, чтобы решать проблемы, возникающие в театре. В первой же студии, куда Марина заехала этим утром, ее встретили известием, что хореограф, которая должна была вести занятия, внезапно заболела, а клиентов не успели об этом известить. Это был час, когда занимались дети. Несколько матерей с девочками от семи до десяти лет пришли в назначенное время, и теперь все они толпились в фойе в ожидании начала занятий, оживленно переговариваясь. Увидев и узнав Марину Тукову, они сразу притихли, глядя на нее кто с немым обожанием, как на своего кумира, а кто оценивающе. Некоторые достали телефоны и начали ее фотографировать. Марина сделала вид, что ничего не заметила. Она привыкла к тому, что привлекает внимание, где бы ни появилась. Это не раздражало ее, но давно уже и не радовало.

За стойкой у входа ее встретила растерянной улыбкой администратор, светловолосая девушка лет двадцати. Она явно не читала инструкции, разработанной самой Мариной, в которой были описаны подобные случаи и даны рекомендации, как разрешать конфликты. Поэтому теперь она не знала, как ей поступить, и была очень напугана появлением хозяйки. Девушка долго и путано объясняла Марине, что произошло, с ненужными подробностями, в которых не было никакой необходимости.

– И что теперь делать, Марина Львовна? – взволнованно спрашивала она, глядя на нее большими и глупыми, как у коровы, глазами.

Марина досадливо морщилась, но не потому, что ее расстроила ситуация. Такое случалось, жизнь есть жизнь. Ей не нравилась девушка, вернее, как она одевалась. На той была короткая юбка, казавшаяся непозволительно крохотной в сравнении с ее бесконечно длинными стройными ногами. Несомненно, девушка выглядела чрезвычайно привлекательной в глазах мужчин. Однако, на ее беду, мужчин сейчас не наблюдалось, да и вообще они были редкими гостями в студии танца, rara avis. Это было первое, о чем подумала Марина, увидев девушку.

– Вернуть деньги и извиниться, – коротко сказала она. – А тебе переодеться. Сними эту непристойную юбку. На все даю полчаса.

– Ой, а что же мне одеть? – в глазах девушки появилась паника. Все сотрудники Марины Туковой знали, что ее приказания должны выполняться беспрекословно. Те, кто спорили или высказывали сомнение, увольнялись немедленно.

– Магазин одежды в соседнем здании, – сказала Марина. – Вот тебе деньги, сходи и купи что-нибудь более подходящее.

Она протянула девушке пятитысячную купюру.

– Да, кстати, как тебя зовут?

– Виолетта, – дрожащими губами едва выговорила девушка. Она едва сдерживала слезы. – Виолетта Смольякова. – И спросила, от страха уже ничего не понимая: – Так мне идти?

– Иди, Виолетта, а я пока поработаю за тебя, – сказала Марина тоном заботливой матери. – Заодно извинюсь перед клиентами, коли уж ты не успела.

Все, кто знал ее, поняли бы, что гроза, от которой нет спасения, вот-вот разразится. Но Виолетта приняла насмешку за чистую монету. Просияв благодарной улыбкой, она почти выбежала из фойе. Покачав головой, Марина достала телефон и позвонила своему начальнику отдела кадров.

– Скажи-ка мне, Оленька, – ласково сказала она, – кто принял на работу Виолетту Смольякову?

– Вы, Марина Львовна, – после короткой паузы ответила та. В ее голосе просквозила нотка недоумения. – Вы забыли, что беседуете со всеми претендентами на вакансию, а потом отдаете распоряжение?

– А зачем тогда мне ты? – задумчиво спросила Марина. – Как ты думаешь, Ольга Петровна?

– А, в самом деле, зачем? – хмыкнула ее собеседница. Они работали вместе уже много лет, со дня основания театра, и та, с молчаливого разрешения Марины, имела право на некоторую вольность в общении с хозяйкой. – Давно ломаю над этим голову. Вы могли бы прекрасно обойтись и без меня.

– А затем ты мне нужна, чтобы исправлять мои ошибки, – доброжелательно пояснила Марина. – Именно за это я и плачу тебе так много, а вовсе не из-за нашей старой дружбы.

– Шутить изволите, Марина Львовна, – недоверчиво произнесла та. – Вы никогда не ошибаетесь.

Невольно Марина почувствовала себя польщенной. Она не сомневалась, что ее собеседница сказала то, что думала. В ее тоне не было и намека на иронию.

– Значит, и на старуху бывает проруха, – хмыкнула Марина.

– Это, видимо, я уже из ума выжила, – сказала Ольга. – Так что не так с этой Виолеттой?

– Инструкций не читает, – пояснила Марина. – И одевается, как портовая шлюха.

– Уволить? – деловито спросила Ольга.

Это было именно то, за что хозяйка платила ей зарплату, и они обе это знали. Сотрудников принимала на работа сама Марина, но увольнять их, дорожа своим спокойствием, она поручала начальнику отдела кадров. В театре та была своего рода вышибалой, о чем они договорились еще в начале своего делового сотрудничества. Ольга когда-то тоже увлекалась фламенко, но танцевала только в массовке, не претендуя на сольные партии. Поэтому Марина ей доверяла.

– Я перезвоню, – подумав, ответила она. – Дам ей еще один шанс.

Увидев, что Марина перестала разговаривать по телефону, к ней направилась одна из женщин, одетая пестро и безвкусно. Испанские мотивы в одежде чередовались с восточными, но разницы, вероятно, она не понимала. За руку женщина вела девочку лет восьми, которую, подойдя, она выставила перед собой, словно щит. А, быть может, она хотела, чтобы Марина Тукова запомнила ее дочь, считая, что в будущем это может способствовать ее карьере танцовщицы в театре. Все эти мысли Марина легко прочитала в ее глазах. Молодая женщина была выше ее ростом, но смотрела на нее будто снизу вверх, и голос, когда она заговорила, был слегка заискивающим.