Мила Дрим - Невеста Степи

Елена почувствовала, как кто-то невидимый обвил ей горло холодными пальцами. С трудом сглотнув, девушка ответила:

– Я – Елена.

Сувдаа окинула принцессу настороженным взглядом. Сквозь пелену волнения и неуверенности Елена разглядела в темных глазах женщины грусть. В тот миг византийская принцесса видела перед собой не соперницу, а одинокую, тоскующую по любви, красавицу.

– Елена, – повторила Сувдаа. Улыбка коснулась её темных губ. – Мы все уже несколько лет с Гумерхан-беком. Но ни одна из нас за эти годы не понесла ребенка от него. Если ты дашь нашему господину то, чего он так жаждет, наследника, мы будем счастливы.

Елена, услышав это заявление от Сувдаа, напряженно переплела меж собой пальцы.

– Если же нет, то ты присоединишься к нам. И будешь одной из… – Сувдаа печально вздохнула, – редко посещаемых или совсем забытой.

В словах Сувдаа была жестокость. Но было место и боли, которая рвалась наружу. Кому, как не ей, первой жене бека, знать, каково это, когда тебя меняют на другую?

Потрясенная услышанными, Елена не сразу заметила, что жены Гумерхана ушли. Но легче от этого не стало. Ощущая на себе груз ответственности, который заключался в рождении наследника, а так же чувство вины, невеста утомленно, словно дряхлая старуха, опустилась на подушки.

Её верные служанки тут же обступили Елену со всех сторон.

– Не слушайте никого, госпожа, – зашептала Ирина, её поддержала Ольга:

– Она сказала так от зависти и ревности.

Мария же молчала. Она, как и Елена, чувствовала, что в словах Сувдаа кроются не только ревность и зависть, но нечто большее.

Громкие, веселые голоса привлекли внимание Елены и служанок. Одна из них ринулась к выходу шатра. Выглянув наружу, Ирина обернулась и взволнованно сообщила:

– Гумерхан-бек идет за вами, госпожа!

Елена поднялась на дрожащие ноги. Сердце девушки, подпрыгнув до горла, кажется, там и застряло. По крайней мере именно так чувствовала Елена – его сильные удары волнами разносились по её горлу, отчего мыслить спокойно и ровно дышать становилось все труднее. Гумерхан шагнул в юрту, и у принцессы закружилась голова от охватившего её волнения. Мужчина, устремив взгляд на невесту, улыбнулся.

Елена, глядя во все глаза на будущего мужа, не могла отвести взор в сторону. Гумерхан-бек был ослепительно красив. Его вьющиеся, черные волосы поблескивали от благовоний, лицо – без единого изъяна, лучилось довольством и было обращено к девушке так, будто она была единственной женщиной во всем мире. Одетый в черный, парчовый кафтан, рукава и горловина которого были вышиты золотой нитью, в бархатных туфлях с загнутыми носами, Гумерхан выглядел восточным принцем, прибывшим за своей принцессой. И в тот момент, когда мужчина протянул Елене ладонь, девушка уже не помнила ни о том, что у Гумерхана была не самая доброжелательная мать, ни о том, что у него имелись еще четыре жены – красавицы. Все это померкло, стоило только смуглым пальцам обвить нежную руку византийской принцессы.

Они не спеша вышли из юрты. Удивительно яркое утреннее солнце поднималось над серым, с серебристыми отблесками, небом. Было тихо – ни ветра, ни даже намека на его легкое дуновение. Выстроившиеся в коридор воины, женщины в своих лучших нарядах (среди которых были и жены Гумерхана), слуги – все они стали молчаливыми свидетелями свадебного обряда.

Там, впереди, невесту и жениха, ожидал невысокий мужчина, облаченный, в сшитые меж собой, шкуры лис. Его морщинистое лицо чем – то напоминало высушенную желтую виноградину. Раскосые глаза незнакомца, меж тем, выражали затаенную хитрость. Теряясь в догадках, какое именно отношение этот странный человек имеет к свадебному торжеству, Елена продолжала украдкой разглядывать его.

Завидев приближающихся жениха и невесту, мужчина, вскинув руку с бубном, начал ритмично ударять в него и выкрикивать непонятные слова.

«Вероятно, это – шаман», – обожгло разум Елены. Она, ощущая досаду и протест от того, что её будущий муж исповедовал тенгрианство, теперь едва передвигала ногами. Но, как бы не старалась девушка отстрочить время, спустя минуты, она и Гумерхан остановились возле алтаря.

Шаман, закончив бить в бубен, устремил на Елену и Гумерхана затуманенный взгляд. Создавалось впечатление, будто он находится в каком-то забытье или трансе. Взяв девушку и мужчину за руки, шаман принялся шептать слова. Совсем скоро шепот перерос чуть ли не в крик. Елена, чувствуя на своей ладони крючковатые, желтые пальцы шамана с длинными, толстыми ногтями, сдерживалась от того, чтобы не скинуть их – столь противным было его прикосновение.

Она стояла и пыталась понять, что именно говорит шаман. А там, в глубине её души, проносились другие слова – которые было принято говорить на родине Елены, в Византии. Слова о верности, обещании быть рядом в здравии и болезни. Было хотя бы что-то подобное в речи шамана?

Елена не могла знать. Глаза её наполнились слезами – вдруг, невыносимо сильно девушке захотелось очутиться во дворце, у себя в спальне. Сердце её заныло от тоски по родным, и особенно – по матери. Кругом были чужие лица. И сейчас так не хватало её доброго взгляда и ласкового слова…

Как-то внезапно, шаман перестал сотрясать воздух своими криками. Отпустив руки Гумерхана и Елены, мужчина дважды ударил в бубен. И следом – раздались веселые, громкие голоса воинов. И только когда Гумерхан зычно крикнул им в ответ, лишь тогда до Елены дошло. Случилось. Теперь она – жена Гумерхан-бека.

– Да начнется пир! – крепко обхватывая запястье Елены, громогласно заявил Гумерхан. Его красивое лицо сияло от радости. Гумерхана можно было понять – ведь Елена была новой женой, и, значит, её чрево могло понести от него ребенка. А еще, девушка была хороша собой, и мужчина живо рисовал в своем воображении, как проведет с ней ночь. Но это – позже! Сперва – пир!

Мужчины расселись полукругом возле одного костра, а женщины, на удалении от них, возле другого. С довольной улыбкой Гумерхан-бек принимал подношения от своих подданных и воинов. Елене так же дарили подарки – отрезы тканей, посуду, браслеты… Все эти дары девушка принимала с робкой улыбкой. Сердце новоиспеченной жены дрожало от осознания случившегося, и того, что случится совсем скоро. На неё, с понимающими улыбками и иногда едкими усмешками, поглядывали другие женщины. Всякая невеста тревожится перед первой брачной ночью. И эта византийская принцесса не была исключением.

Мать Гумерхана-бека сидела меж двух этих костров, как и полагало женщине её статуса, на возвышении – этаком подобии трона, обитым бархатными подушками. Чимэг-хатун, попивая из золотого кубка, молчаливо наблюдала за свадебным пиром. В голове свекрови крутился единственный вопрос – сможет ли эта чужеземка родить наследника для её единственного, столь горячо любимого сына?