Соро Кет - Се ля Ви!

Он обернулся, заметив, что я не слушаю и тут же понял, на кого я смотрела.

– Неужто, я сравнялся с Самим пресвятым отцом дядей Фредди? Ты игнорируешь только нас двоих.

– Отстань, а? – процедила я еле слышно. – Не заставляй меня вечно жалеть о том, что ты не в тюрьме.

– Уверен, ты в самом деле жалела… Нос вверх, Цукерпу! Я ведь буквально запихал тебя в постель к Принцу. Сам он чересчур много рефлексирует, чтобы просто взять кого-то и опрокинуть… Но его деньги никуда теперь не уйдут. Тут я даже не сомневаюсь. Никакой другой вертихвостки! – Филипп внимательно посмотрел на меня.

Я не ответила: похоже, Лизель тогда немного перестаралась и он поверил, что я стану тайной мирской женой священника, который на семь миллионов больше миллионер, чем он.

– Он даже умудрился закрепить за мной деньги Джесс, – отозвалась я и Филипп подавился собственным ядом.

У меня появилось неприятное чувство, что за время что мы не виделись, Филипп отупел. И еще одно, еще более неприятное: что он всегда был таким, я просто не замечала.

– Да брось ты, – сказал он. – Я знаю, ты с ним не спишь. Похоже, ему надо ненавидеть женщину, чтобы у него хоть на сантиметр встало. Ну, или собираться с духом два месяца.

– Тогда ты сам понимаешь, как я зла на тебя. За все, что ты натворил, решив, будто сплю…

– Судя по запаху, – сказал Филипп грубо, – ты зла из принципа, а сама течешь. Я пойду к себе, задолбался… В свою старую комнату. Если хочешь, то поднимайся, нам больше не нужно прятаться и ехать в отель.

Он вышел. Я посмотрела вслед. Еще никогда я не хотела его так сильно, как в этот вечер. Еще никогда так сильно не презирала себя. Однажды, я чуть не уморила себя голодом. Просто на дисциплине. Без секса обходиться было сложней…

Себастьяна отвлекли, – какая-то молодая пара, смутно знакомая, – подвела к нему мальчика… По традиции Себастьян и Марита были крестными всех сразу штрассенбергских отпрысков. Рене насупился, я тут же уцепилась за Ральфа.

– Мне нужно, чтоб ты пошел со мной. Немедленно!

Он пошел.

Лицо Филиппа, в тот миг… Когда он увидел, что я пришла не одна и уж не мог взять назад все то, что сказал мне, когда я открыла дверь. При виде Ральфа он онемел.

– Вот, ты теперь сам слышал! Он пристает в сексуальном плане и всяко разно терроризирует, – сказала я Ральфу. – Ты мой опекун, ты должен предпринять какие-то меры!.. Вот, предприми!

Ральф тоже скис. Он-то думал отделаться малой кровью, думал, я начну к нему приставать, а он откажет, сославшись на полный дом родственников. Ну, может, поцелует разок-другой… Фила он не учел.

Вид у них обоих был жалкий.

Филипп был не в той позиции, чтобы переть на Ральфа. Ральф только-только вошел в семью и не просек, что тут сейчас происходит. Я тоже не до конца это понимала, – меня же не было почти год. Я уловила главное: Филипп не в фаворе. Осталось только выяснить, почему.

Какое-то время, они молчали. Потом Филипп потер ладонью макушку и заявил:

– Тебе не кажется, что ты перегибаешь с принципиальностью? Да, я ступил тогда, когда подписал бумаги после того, как нанюхался. Но мать твою, много лет прошло!.. Может, уже как-то переступишь через свои долбаные принципы? Та земля сильно выросла в цене. Утроилась!

Ральф очень дорожил принципами, но после Филиппа и Хади, так и не смог завести хороших друзей. Не говоря уж, о деловых партнерах. Поэтому он вздохнул и признался:

– Да, я перегибаю… И насчет твоего бывшего партнера, я долго думал, но все-таки решил не иметь с ним дел.

– Почему? – удивился Филипп.

Искренне.

Ральф поморщился.

– Потому что на нашей ссоре зарабатывают все, кроме нас с тобой! – сказал он. – Я сам уже давно хотел с тобой встретиться и поговорить. Но думал, ты злишься из-за… – короткий взгляд на меня. – Я знаю, что ты подавал заявку… Что если мы снова объединимся и попробуем взять грант? Вдвоем у нас больше шансов. И лучше мы поделим прибыль с тобой, чем с Джеком или кем-то еще. Мы ведь братья с тобой теперь… По крови, не только дважды молочные.

– Уррод, – прошипела я.

Филипп закусил губу, словно в самом деле раздумывал, а не рвался броситься Ральфу в ноги и слезно благодарить. Я чувствовала себя дурой. Но все равно, в глубине души, где-то глубоко-глубоко, была рада, что они помирились.

– И ты поможешь мне все уладить с Джесс?

– Джесс – овощ. Не такой вареный, как притворяется, но все равно – далеко не в лучшей из своих форм. Раджа считает, у нее начались необратимые изменения интеллекта. Если комиссия это подтвердит, Джесс вообще уже не будет проблемой.

– А что насчет нее? – спросил Филипп.

– На нее ты тоже что-то переписал?

– Ты издеваешься?!

– Я не издеваюсь. Я просто знать хочу, о твоих проблемах.

– Нет, но отец настаивает на браке, чтобы сгладить то недоразумение , а бабуля открытым текстом сказала «нет». Что все награбленное… ну, то есть, заработанное ею в законном браке, она доверит только тебе. В комплекте, разумеется, с внучкой.

Я сделала покер-фейс, притворившись, будто сама шокирована. Ральф, который об этом не знал, закатил глаза.

– Эта «бабуля» сейчас на лыжном курорте. Осваивает скейтборд. Она мне еще очень-очень нескоро что-то доверит, – ответил он. – Кроме того, не забывай: я священник, хотя и считается, будто отстранен. Как вновь признанный сын твоего отца, я не могу снять сан. Второй сын в семье. Ну, ты помнишь. Сам мне рассказывал. Вряд ли Лизель сказала это всерьез. Даже она не станет делать из Ви наложницу. Она – Ландлайен, не Борджиа.

Филипп перестал считать деньги Лизель и широко ухмыльнулся. Совсем как раньше, когда ему было шестнадцать лет, а Цезаря еще не было и для Себастьяна существовал только он один.

– Помнишь?.. – Филипп указал на какие-то фотографии в черных рамках и Ральф, присмотревшись, расплылся в той же улыбке.

Это была та самая фотография, что висела у него в кабинете. Себастьян, Филипп и Ральф. Все трое держат в руках охотничьи ружья и улыбаются, словно своего стоматолога представляют. Все тридцать два зуба напоказ. Странно, что я никогда не замечала их с Филом сходства.

– У меня она в кабинете висит.

– Что, прям со мной?

– Ну, у тебя ведь тоже со мной.

Филипп пожал плечами: это уже много лет была не его комната, но Марита из чистой сентиментальности, сохранила все в первозданной целостности. Книги, диски и фотографии.

– То были времена!.. – мечтательно сказал Филипп и я подумала, что ни он сам, ни Ральф уж не помнят, каково это было на самом деле.

Боль, страсти, ошибки, слезы, любовь… А может, это я пока что не понимаю и взрослые проблемы куда болезненнее. К тому же, судя по Стелле, влюбиться по уши можно и в пятьдесят.

– У тебя до сих пор остался CD-проигрыватель? – Ральф шагнул, забыв про меня и я ревниво шагнула следом, чтобы они не успели захлопнуть дверь.