Галина Маркус - Цвета индиго

Помедлив, он странно посмотрел на нее и добавил:

– Или не получив Дар от илле.

Она по-идиотски смутилась, вспомнив, что дар женщины обычно получают от мужа.

– Я отказалась получить Дар от Стара, – твердо произнесла она, – потому что…

Он ждал продолжения, но Пат замолчала. Она, конечно, помнила свои мотивы, когда отказывалась от Дара, и знала, что поступила правильно. Но не знала, что стало в этом решении главным – ее страх перед ответственностью, не готовность справляться с этим неведомым Даром, или… Возможно, она не хотела получить его от Стара – тогда бы он уже никогда не смог вручить это чудо невесте. Сколь тягостным стал бы его вынужденный подарок!

– Я не смогла бы вместить, – быстро проговорила Пат.

– Никто из землян не получал еще Дар от илле, – негромко сказал Кетл. – Стар, очевидно, очень мудр, хотя по годам и молод, но почему он предложил тебе Дар, я не знаю. И не знаю, как это изменило бы тебя. Это зависит и от глубины сосуда, из которого черпают, и от глубины твоего сосуда.

– Нет у моего сосуда никакой глубины, – вздохнула она.

Сейчас, когда она уже столько узнала здесь, ее жажда познания возросла стократ. Но в равной степени возросло и понимание, что ее черпак, если пользоваться сравнением, слишком уж захудаленький.

– Я… когда я видела истинную суть вещей, я все равно не понимала ее. Вот только звездное небо… мне казалось, еще немного, и я…

Она снова умолкла, не в силах описать свои ощущения. Во взгляде дора появилась настороженность.

– Истинная суть иных вещей способна поглотить разумного, если он не готов принять ее. Или даже убить, – сурово произнес он. – Если река не способна пропустить всю свою воду, она затопляет все вокруг. Мы уже говорили, что ты пока не готова смотреть.

Он без всяких церемоний встал из-за стола, снова переместился в дальний угол и принес оттуда собранную в мешковину кожуру от обеденных плодов. Пат вспомнила о своем приятеле-увальне. Однако же, подумала она, к тебе-то «большая птица» не прилетела.

– А тот ригаз, между прочим, – вызывающе сказала она, – дал мне себя погладить! Мы с ним вообще подружились. Интересно, это потому, что я – индиго?

Они все уши ей прожужжали этим индиго, мол, она не такая, как все, а теперь она, видишь ли, ни на что не годится. Подумав так, Пат тотчас же усмехнулась: ага, скромность скромностью, а избранной-то быть понравилось!

Кетл поднял на нее любопытный взгляд.

– Животные не видят цвета разумных, – ответил он. – Я не знаю ответа на твой вопрос. Возможно, ригаза приняли тебя за ребенка.

В его глазах снова появилась мягкая насмешка.

– Потому что я глупее вас? – буркнула Пат.

– Потому что ты моложе, – почти ласково сказал Кетл. – Но и к детям они никогда не подходят близко. Они не относятся к существам, которых можно позвать. Они не могут сами очистить плоды, но очень любят кожуру, и мы оставляем для них еду. Они могут питаться и другими растениями, но они знают, что мы любим их угощать. Каждый илле мечтает увидеть ригаза, но редко кому удается.

– А почему вы мечтаете их увидеть? Они что, священные животные? Или они приносят счастье?

– Я не понимаю, что такое священное животное. Есть животные, которые могут переносить тяжести, но счастье переносить нельзя. Тот, кто увидит ригаза, тот будет знать, как он выглядит, не только из общего знания. Разве это не благо, самому познать часть этого мира?

– Понятно, – вздохнула Патрисия.

Какое скучное объяснение… Она-то ждала мистических примет, или, продолжая тему избранности, доказательств, что ригазы, к примеру, признают только самых добрых, но и тут ей не повезло. Зато она вспомнила кое-что из прочитанной ею статьи.

– Я читала, у вас поощрялась охота? Убивать животное можно?

– Если ты спрашиваешь, убиваем ли мы животных специально – ради еды или шкуры, то, конечно же, нет. Хотя когда-то это делали наши предки. Сейчас у нас есть возможность найти еду и одежду.

Пат не стала открывать ему, что на Земле охотятся просто для удовольствия.

– Но я слышала, что охотников у вас уважают.

– Есть животные, которые не слышат наш зов, и некоторые из них нападают на разумных. Некоторых из них нельзя усыпить, они не поддаются гипнозу. А некоторые столь быстры и сильны, что их не остановишь. Мы можем защищаться от них и есть их мясо, если пришлось их убить. В лесах таких много, и когда мы идем за семенами деревьев или мхом или ищем возле океана отброшенные коконы вылупившихся зауров, на каждого из нас могут напасть.

– А у вас есть домашние животные, которые живут у вас дома или при доме в специальных загонах?

– Но зачем нам держать их дома?

– Земляне специально растят домашних животных, чтобы убить потом ради их мяса.

– Так подло предать того, кто тебе доверяет? – поразился Кетл.

– Ну, а вьючные?

– Если нам нужно попросить перевезти нас, или забрать у них лишнюю шерсть, их всегда можно позвать. Но кто дал нам власть держать в заточении свободное существо?

– Меня вы, однако, держите, – проворчала Патрисия, скорее из принципа, чем от души.

Аргументы Лайдера о ее безопасности на первый взгляд были разумными, но она еще собиралась узнать на эту тему побольше.

Однако Кетл помрачнел.

– Я пойду положу листья, возможно, ригазы еще прилетят, и я тоже увижу их.

Ах вот как, он снова переводит разговор, ну уж нет!

– Теперь я лучше понимаю Стара, – Пат продолжала уже из вредности. – Который оказался на чужой планете в плену, совсем один… Вот только у него нашелся землянин, который ему помог. А у меня, кажется, не найдется.

Она вовсе не ожидала, что ее слова настолько его поразят, но Кетл выглядел потрясенным.

– Ты не в плену, – медленно произнес дор после довольно долгого молчания.

Пат хотела сказать, что она в этом не уверена, но тут вспомнила главное.

– О чем вы говорили на Лайдере? Обо мне?

***

Она повторила дословно его мысли о судьбе Стара и о своей, и теперь спрашивает его о решении Лайдера. Как, как он должен сказать ей? Говорить о браке в тот день, когда она узнала, что останется здесь навсегда. Она еще не прожила этот день до конца…

Кетл вышел и разложил кожуру на месте уже съеденной птицами. Он чувствовал себя прескверно, но вдруг ощутил тревогу иного свойства. Он прислушался. День еще не стремился к закату, и дождя не предвиделось, но полуденный Фатаз потемнел и спрятался за тучами, густо нависшими над горами.

Что-то сдвинулось в энергии скал, нарушилась установленная гармония. Камни словно чего-то требовали от него, надо скорее выслушать их. Но он не успел.

Все произошло слишком быстро. Внутри скал явственно нарастал сначала глухой, а потом все более яростный ропот. Камень под ногами содрогнулся, горы затряслись, ветер поднял и сдул кожуру, которая полетела прямо в глаза Кетлу. Он не заметил, как, заслоняясь от порыва ветра, оказался на самом краю – прямо перед глазами темнела бездна. Дор зашатался, соскальзывая, но удержался и, преодолевая сопротивление ветра, сделал несколько шагов от края.