Лана Мейер - Омерта

Боже, я никогда в жизни так не волновалась.

Дыхание перехватывает до боли в груди, а желудок, кажется, начал жить своей жизнью и за этот вечер научился делать виртуозное сальто-мортале. Если бы не привычка держать спину ровной, а плечи расправленными, я бы уже давно схватилась за живот вспотевшими ладонями в безуспешной попытке угомонить чувства, бушующие внутри. От тревоги и томительного предвкушения, что я испытывала, мечтая о сегодняшнем вечере и собираясь на него, я совершенно забыла о еде и сне. Надеюсь, я не упаду в голодный обморок прямо на сцене, на глазах у первых лиц города и так называемых «сливок общества».

Делаю глубокий вдох и резко выдыхаю, бросив мимолетный взгляд на Майкла Форда. Он – не только мой партнер по вокалу, но и единственный человек, с которым я общаюсь, не считая членов моей огромной и до тошноты аристократичной семьи. Моей ненастоящей семьи… но об этом немного позже.

Должна признать, что Майклу идет лаконичная бронзовая маска и классический смокинг, явно сшитый для Форда на заказ. А вот его парикмахеру я мысленно ставлю уверенный минус за то, что потратил слишком много лака на мужскую шевелюру и сделал из Майкла рафинированного стилягу, который случайно попал в эпицентр венецианского карнавала. Хотя большинство девушек, естественно, не заметят противоречий в его образе, как только Форд начнет исполнять мужскую партию нашего дуэта. Майкл наделен потрясающим драматическим тенором, поистине магическим образом переплетающимся с моим нежным сопрано. Нам предстоит исполнить две композиции, и от постыдного бегства и потери пульса меня спасает только то, что мое лицо теперь тоже скрыто вычурным аксессуаром.

Нас с Майклом связывает нечто большее, чем совместное творчество. Сложные отношения, полные недосказанности. Поскольку он фактически единственный мужчина в моем пространстве, не являющийся родственником, я часто представляю его в своих романтических фантазиях, но он не спешит воплощать их в жизнь. Наверное, боится моего дядю. А мне так хочется иногда побыть «плохой девочкой», настоящей, выпустить на волю внутренние желания, стать свободной и раскрепоститься. Но я просто не могу себе этого позволить.

Многое для меня находится под строгим запретом.

Я даже не целовалась ни разу, не говоря уже о большем.

Никогда. А так хочется узнать, каково это – быть женщиной, а не маленькой девочкой. Чувствую себя запертым в манеже младенцем, которому не дают познавать мир.

Иногда мысль об этом приводит в дикое отчаяние, я задыхаюсь от одиночества и потребности любить, общаться и самовыражаться свободно. Но некоторые желания приходится постоянно подавлять в себе, потому что я прекрасно знаю, чем мои выходки и побеги из дома могут закончиться.

Страх сцены и публичных выступлений довольно банальный недостаток. Но для меня этот страх – лишь верхушка айсберга из коллекции фобий, которые преследуют меня с того дня, как погибли родители.

Это случилось в одночасье.

Автокатастрофа, в которой спаслась только я.

Мощный удар, оглушительный визг и скрипящий рев скользящих шин… и их больше нет.

Я помню все урывками. И не хочу вспоминать.

Очень сложно сохранять самообладание, когда что-то происходит с тобой впервые в жизни. Этот благотворительный прием, стилизованный под маскарад, где почти все спрятали свои пафосные и чопорные лица под экстравагантными масками, – настоящий глоток свежего воздуха.

Еще бы. Ведь с четырнадцати лет моим постоянным местом проживания является тесная, сдавливающая своими прутьями тюрьма, которая называется «оковы отцовской любви и гиперопеки» имени Доминика Ди Карло. Это даже звучит удушливо, не так ли? Даже сами мысли о деспотичном опекуне всегда застревают занозами в моей голове.

О да! Мой дядя и законный опекун когда-то прочно затянул на моей шее крепкий поводок. Образно, разумеется, но от этого не легче. Посадил на цепь, сделав меня заложницей фамильного особняка Ди Карло. Он находится не так далеко отсюда, тоже на Лонг-Айленде, а если быть точнее, в самом элитном его районе.

Золотой берег – мекка нью-йоркской элиты.

Роскошные виллы и резиденции, утопающие в огнях, эксклюзивные машины, знак «премиум» на каждой вечеринке и приеме, масштабу которых позавидовал бы даже Гэтсби.

Для кого-то жизнь в этой приторной роскоши – это дар небес, привилегия от рождения или недостижимая мечта. Ну а для меня – самая настоящая темница, из которой я бы с удовольствием сбежала в далекие края и страны. Путешествовала дикарем, пела в подземных переходах уютных европейских городов, и каждый раз протягивала руки навстречу легким порывам ветра, гордо раскрыв два больших крыла души. Пока такая тотальная свобода может мне только сниться…

Но сегодня мой день, мой вечер. Я сбежала из фамильной резиденции, заплатив за «шалость» нервными клетками и выбросом адреналина в кровь. Мне несказанно повезло, что мой дядя Доминик Ди Карло на целую неделю уехал из страны, невольно ослабив свой незримый аркан любви и заботы. Не без помощи союзников в доме мне удалось сделать побег идеальным, и я уверена, что никто не заметит моего короткого исчезновения.

Шесть лет взаперти. За это время я никуда не выезжала дальше Золотого берега, не считая регулярных посещений музыкальных уроков, и то с толпой охраны. При этом всем я учусь на врача и параллельно профессионально занимаюсь вокалом, в свободные минуты изучаю итальянский и французский. Я не имею права выходить за пределы дома и сада семьи Ди Карло и давно смирилась с таким положением вещей, и на то есть веские причины.

Я знаю, что дядя многое запрещает мне, потому что заботится и очень сильно любит меня. И я искренне благодарна ему за все, потому что без Доминика я была бы обречена, а моя жизнь – оборвана.

Что ж, не хочу думать о грустном. Самое время насладиться моментом и почувствовать себя принцессой или героиней романа. Здесь, стоя за кулисами, я представляю себя взволнованной Наташей Ростовой, которая точно так же предвкушала свой первый бал, задыхаясь от трепета в тесной и прохладной карете по пути туда. О да, за шесть лет «заключения» я успела хорошо изучить не только американскую, но и иностранную классику.

Книги стали для меня единственным источником эмоций и способом получать разнообразный жизненный опыт.

– Я люблю учиться, Майкл. И хочу помогать людям. – Сердце сжимается, когда я вспоминаю о маме и папе, которых, возможно, могли спасти, если бы скорая приехала раньше. Я не виню врачей и обстоятельства в произошедшем, я понимаю, что их гибель – результат роковой случайности, и все же нахожу истоки своего желания быть врачом именно в потере близких.