Жанна Аллан - Преодолей себя

Сейчас для Элли уже не имело значения, женат он или вдовец. Она приехала на ранчо, только чтобы помочь лошади, а не для того, чтобы увидеть Зейна или его дочь, унаследовавшую рыжие волосы матери.

Девочка качалась во дворе на самодельных качелях, сделанных из толстой веревки, сунув ногу в петлю. При виде подъезжающей машины малышка коснулась ногами земли, пытаясь остановиться. Элли, не обращая внимания на ребенка, открыла дверцу трейлера и осторожно вывела Куппера.

— Привет, Элли.

— Здравствуй, — отрывисто произнесла девушка, желая, чтобы девочка поскорее отошла.

— Папа сказал, что я не должна надоедать тебе.

— Он прав.

— А как зовут твою собаку?

— Муни. Только не подходи близко и не гладь ее, она может укусить.

— Какой он забавный, только худой.

Приказав Муни оставаться возле трейлера, Элли взяла Куппера под уздцы и пошла к пастбищу. Девочка поспешила за ними.

— Как зовут твою лошадь? Мою лошадку зовут Милая. Меня так иногда называет папа.

Элли с болью заметила, что манера Ханны говорить и ее мимика напоминают Зейна. Малышка ловко залезла на металлические ворота.

— Он так называет меня, потому что любит. А я люблю Милую.

Элли подвела Куппера и испытующе взглянула на девочку.

— По-моему, папа велел не мешать мне. Возвращайся обратно и покачайся, если хочешь, но сюда не подходи.

Милая стояла в середине небольшого табуна. Элли с Куппером направилась на пастбище. Гнедая кобыла заржала, приветствуя красавца коня, и он радостно заржал в ответ. Привыкшие к человеку лошади дружелюбно встретили приближение девушки. Их поведение успокоило кобылку.

Медленно и осторожно Элли оттеснила табун к открытым воротам загона. Лошади послушно одна за другой следовали в загон с пастбища. Получилось, облегченно вздохнула Элли, когда на пастбище осталась только Милая. Не обращая внимания на лошадку, Элли закрыла ворота и пустила Куппера аллюром.

Сначала кобылка лишь испуганно смотрела на них, но девушка разговаривала с конем тихим и спокойным тоном. И очень скоро лошадь присоединилась к Купперу. Затем, не спеша подойдя к лошадям, Элли принялась гладить и похлопывать коня. Сначала при каждом ее движении Милая отскакивала в сторону, но постепенно привыкла к ним и уже не реагировала так бурно. Когда же девушка открыла ворота, кобылка проскочила мимо нее и присоединилась к другим лошадям. Но, пробежав несколько ярдов, она замедлила шаг, обернулась и посмотрела на Элли.

— Ну что, старушка, для начала неплохо, — сказала девушка.

— У тебя терпения больше, чем у кого-либо. Я всегда говорил, что ты была прекрасной учительницей. Ты никогда не выходишь из себя и не повышаешь голоса.

Внимательно наблюдая за лошадьми, Элли не заметила, как Зейн подошел к ней.

— Или почти никогда, — добавил он. Он вспомнил тот день, когда, не владея собой, она выкрикивала оскорбления в его адрес.

— Я никогда не претендовала на роль святой, — парировала она. — А если тебе по душе покорная и сентиментальная женщина, то нечего было со мной обручаться.

Зейн удивленно поднял брови.

— Почему такая реакция? По-моему, я сделал тебе комплимент.

Но Элли резко оттолкнула его руку, когда он попытался поправить седло на Куппере.

— Я сама позабочусь о своей лошади и не нуждаюсь в твоей помощи и комплиментах. И мне не нравится, что ты следишь за мной и проверяешь меня. Если ты мне не доверяешь, то работай сам, я не возражаю.

— Я вовсе не собирался проверять тебя. Просто хотел поговорить.

— Нам не о чем разговаривать. Зейн немного наклонился вперед.

— Мы еще не обсудили такой щекотливый вопрос, как деньги. Сколько я должен платить в день за работу?

Элли крепко зажмурилась — ей хотелось закричать во весь голос. Этот человек чувствовал себя в долгу перед ней за полчаса работы, но за то, что он сделал с ее жизнью, ему никогда не расплатиться!

— Я занимаюсь этой лошадью не из уважения и любви к тебе. — Она резко отвернулась, чувствуя, как в душе закипает гнев.

— Ханна будет счастлива.

— Это ваши дела. Я не несу ответственность за твою дочь.

Серые глаза Зейна сузились.

— Вот тут ты ошибаешься, Элли, — с расстановкой произнес он. — Ханна — это не ответственность, а награда и счастье.

Загоняя Куппера в трейлер, Элли была рада, что Зейн не видит ее лица. Когда-то они вместе мечтали о ребенке. Она даже представляла своих детей на плечах у отца, в его крепких объятиях. Ее Ханну. А не эту девочку от другой женщины.

Элли спрыгнула с подножки и закрыла дверцу трейлера на щеколду.

— Завтра утром я приеду. И скажи своей дочери, чтобы не мешала. Следуй своим собственным советам. Зейн оглянулся.

— А где же Ханна? Куда она подевалась? Ей так хотелось посмотреть, как ты будешь работать с лошадью. Да и Рут давно должна была позвать ее обедать.

Он постоял в нерешительности, а затем направился к дому. Элли вдруг стало неловко за свои резкие слова. Девочка была маленькой и очень многого не понимала, однако было ясно, что она крайне избалована и знает, как манипулировать отцом.

Девушка тревожно огляделась, ища Муни. Это было так не похоже на собаку — уйти с места, где ей было приказано ждать.

— Муни, Муни, ко мне, мальчик! — позвала Элли. — Мы едем домой. Домой, Муни!

Яростный лай был ответом на ее зов. И тут она увидела своего грейхаунда в стойке возле большого, развесистого дерева.

— Муни, ко мне!

Но собака громко лаяла, не двигаясь с места. Если только Ханна решила подразнить пса, привязав его, а сама убежала… Элли подскочила к дереву. Муни, не переставая лаять, застыл в напряженной позе.

Девочка лежала на земле под качелями, у нее по щекам катились крупные слезы, смешанные с грязью.

— Рука очень болит, — жалобно пролепетала она, увидев Элли.

— Ханна! — раздался позади голос Зейна.

— Она здесь. Твоя дочь упала с качелей, — объяснила Элли, виновато отступая в сторону.

Стараясь не дотрагиваться до больной руки Ханны, он осторожно поднял малышку и крепко прижал к себе.

— Все в порядке, милая, папа с тобой. Что случилось?

— Я решила залезть наверх и посмотреть, как Элли будет учить Милую, но не удержалась и упала. — Она попыталась улыбнуться. — Я хорошая девочка, папа. Элли мне велела быть здесь, и я никуда не ушла.

Элли тяжело переживала случившееся. Это было смешанное чувство вины и самобичевания. Зейн, разумеется, не упрекал и не обвинял ее в том, что она оставила маленького ребенка одного на качелях, но от этого было не легче. Элли понимала, что именно она виновата в том, что произошло с девочкой.

Грили вошла в приемную эспенской больницы и, поискав глазами сестру, быстро подошла к ней.

— Как Ханна? — с беспокойством спросила она.