Наталья Литвякова - Черти-Ангелы. Роман-дневник

21-00. Фух, помирились с папкой! Блин, я места себе не находила, а он поехал к НЕЙ. К Галине Михайловне. Унитаз чинить. Папа говорит, что она – его крест, наказание за маму. Да нет же! Она – НАШ крест, чего уж там. А мама… там, высоко, я думаю она простила отца, и давно. И теперь можно о хорошем, о колхозе. Колхоз, о! Снимаем шляпу! Колхоз – это не просто зачтённая трудовая практика, это отлично проведенное время вдали от предков, замечательный способ заработать денег на личные нужды, веселые проделки, дискотеки, новые знакомства с учениками из других школ, возможно романы. Одним словом, колхоз! Мне он просто необходим! Скорей бы. Ой, и не надо мне тут про гороховые зёрна:

На Сушкова намекаю, да. Он говорит, что мы дураки, и на нашем горбу государство в урожайный рай въезжает. Использует нас на полную катушку, и спасибо не скажет. Да и не надо! Неизвестно кто кого ещё использует. А пять рублей на дороге не валяется. Сам он, короче, дурак, Сашка. Просто ему завидно, что его по состоянию здоровья не пускают, вот и мелет ерунду!

А ещё встретила как-то Ирку Я. Оказывается, они с Катькой Б. уже полгода переписываются с солдатами из разных городов, вернее, частей. Так интересно! Кто-то дал им адреса, и они написали письма «незнакомому солдату» с предложением о переписке, и им многие ответили. Вот, пена! Яковлева и нам с Алинкой адреса дала, так что я уже написала письма в Одессу, Ленинград, Севастополь и в Латвию, Каунас. Неделю назад отправила. Бред, правда, такой написала. И возраст не скрывала. 15 лет. Подумаешь, малолетка, зато сразу честно! И, как маленькая, заглядываю каждый день в ящик, вдруг там письмо? Вдруг кто-то ответит? Я со стулки свалюсь, правда. Но пока ничего нет. И газет тоже. И «Юности», и «Ровесника». Что за блин! А ведь в последнем номере обещали напечатать рецепт «мраморной» раскраски маек в домашних условиях. Мы с Алинкой уже и краску купили, а журнала всё нет. Так и лето кончится. И вообще, поеду в колхоз без новой майки, тьфу три раза!» – я поплевала через плечо, постучала по столу, чтоб не сглазить. Встряхнула руку – устала. Вот что значит пропускать и долго не писать.

«Что такое – дневник? Это то, где пишешь свои мысли, или то, где пишешь, что происходит с тобой, с семьёй, вокруг каждый день? У меня, наверное, всё вместе. И вообще, дневник, вернее Дневник – это мой самый лучший друг. Удастся ли мне вести его всю жизнь?» – я задумалась. Я веду его почти три года. Сколько ещё смогу? Главное, не забыть взять его с собой в колхоз. И в Донской, когда поеду к бабушке » .

«24 июня.

Мы на месте, ура! Ну начинаем, Дневник, «Записки юной колхозницы, житие, значит, её бытие!»

Вчера некогда было писать. Прибыли. Сначала на теплоходах до станицы, потом на автобусах. Когда плыли, странные мысли меня посещали. Я смотрела на реку, которая несла свои воды и думала, как она похожа на нашу жизнь! У города – вода мутная, словно глину в ней разболтали, по волнам качались бумажки, окурки. Но, чем дальше, тем чище Дон, тем течение быстрее, всё наносное скрывается в водовороте, остаётся истина. И несмотря на унижения, доставленные человеком, он не утратил ни величия, ни своего предназначения. Тихий Дон-Батюшка, хочу как ты! Приносить пользу!

25 июня.

Собрали вместе 4 школы! Бедные учителя: достанется им на орехи. Мы вырвались на свободу. Не знаю, как фрукты-овощи, а девчонки точно на личную жизнь настроены. Лерка оглядела контингент, ручки довольно потёрла, мол, есть где развернуться. Катька, из параллельного, ходит довольная – работы непочатый край. И ведь это она не о кабачках, ха-ха три раза. Мне, кстати тоже один понравился. Но с моей везучестью, лучше стоять в сторонке и помалкивать.

26 июня.

29 июня.

Погода испортилась. Холодно, сыро, грязно. Мои тапки скоро расползутся как картон. В поля не ездим. Комары замучили. Вчера наша школа была дежурной, чистили картошку. Видеть её не могу! И вообще, всё время есть хочется!

30 июня.

Сплошная драма. Поругалась с Леркой. Она сказала, что я старомодная, что от моих убеждений попахивает нафталином и отцу всех народов – товарищу Сталину далеко до моих принципов инквизиции. Мол, потому никогда и ничего у меня ни с кем не получится. Она права, блин. Виталик только снится.

1 июля.

Кабачки, кабачки, кабачки… ненавижу кабачки!!! Хорошо, пацаны научились ломать агрегат: засунут под конвейерную ленту кабачок и бац! – работа стала. Пока Федя вокруг трактора бегает, руками машет, мы устраиваем «бои». Кто кабачками, как шпагами дерётся, кто в снежки играет! Никогда, никогда больше не буду есть кабачки!

3 июля.

И почему я такая нескладная, неуклюжая и вообще?! У кастрюли облила Виталика чаем! Я ж его сварила почти. Он как заорёт: Дура! Сам – козёл, говорю. И пошла такая гордая, от бедра! Глотая слёзы. Жизнь кончена.

5 июля.

Бредим кабачками. Голодные как стая волчат. Сегодня пошли «на дело»: воровали у столовой огурцы и капусту. Гоп-стоп, мы подошли из-за угла! Обожрались и оборжались. Промокли до нитки. Утешились тем, что дождь смоет следы преступления. Катька серьёзно сообщила, мол, научно доказано, от капусты титьки растут. Профессор, блин. От смеха, чуть капусту не растеряли. Наелись ею до отвала. И тут Лерка выдаёт: прикинь, завтра проснёмся, а у нас – до потолка выросли! Чуть с кроватей не попадали, как представили эту картину!

6 июля.

Ура, ура! Мы помирились с Леркой окончательно!

Мальчишки приходят каждый вечер. Мы играем в карты с фонариком. Чуть что – прячем «товарищей» под кроватью. Придурки из 64 школы спалились с сигаретами, у нас теперь комендантский час в 21—00. Из-за каких-то растяп всё пойдёт насмарку, и дискотека, и походы в столовку под покровом ночи – не бывать этому! А завтра родительский день. Может, вкусненького чего отец привезёт, а? И соскучилась я по нему, если честно!

9 июля.

Папа не приехал. Обещал же. Эх, Обещалкин его фамилия!

11 июля.

За пошлые шутки пацаны изгнаны из рая подушками. Ничего, вечером на прощальном дискаче встретимся. Танцы, блииин… боюсь! Девчонки обещали сделать из меня «отпад»! Просто страшно представить. Жуткую Катькину кофточку ни за что не возьму, ни за какие коврижки!