Наталья Гордина - Чертиниада. Дневники нечистой силы

Сосуд с душою треснул пополам.
И вот я здесь, отверженный, забытый,
От жалких смертных прячась по углам,
День провожаю, мрачной тенью скрытый.
Сосуд с душою треснул. Я предстал
В плаще заката в полумраке сада,
Где бледный луч на ветке трепетал
И пламенела пурпуром ограда.
Предстал и внемлю сонной тишине
Осенних красок грустного пейзажа,
Которых нет прекрасней в скучном сне,
Что называют жизнью. Из корсажа
Небес усталых льётся тусклый свет,
Со светом лампы в окон тьме сливаясь,
Где, как и я, один, шедевр поэт
Творит, искусства ядом упиваясь.
Не юноша то?! Дева… Иисус!
Ну, вот опять! Не выдержал… Признаться,
Сочувствую бедняге. Муки вкус
Достаточно познал он, чтоб остаться
Воспоминаньем в памяти моей.
Иль скажете, у чёрта быть не может
Воспоминаний об ушедших дней
Течении, что горестью тревожит
Порой вечерней в сумерек тиши?!
Увы, увы мне! Да, изгой, лукавый,
Бродяга вечный в поисках души,
Чей образ скрыт от взгляда величавый,
И что с того? Я жив, дышу! Ответь,
Читатель мой, ужели хватит силы
Тебе прогнать страдальца? Умереть
Я не страшусь, ступив на край могилы.

Ложатся на бумагу мрачной тенью
Слова как будто музыки мотив.
Не спит опять, несчастная, теченью
Рифм скорбный дух всецело посвятив!..
Ночное бденье вредно! До рассвета
Муз общество оставь и спать ложись…
В испуге вздрогнув, в ореоле света
Вскочила с криком: «Кто здесь? Покажись!»
Я вздрогнул тоже. Быть того не может!
Слова мои услышала она!
Ответить, что ли? Ни к чему. Встревожит
Её ответ, и, вскрикнув: «Сатана!», —
Прочь убежит. Тут надобно терпенье.
Заговорю с ней позже, а пока
В тени останусь, скроет отраженье
Копыт с рогами сумерек река.

У камина, где стоят подсвечники,
Грустный вечер тянется быстрей.
Ветки-стрелы целят наконечники
Жёлтых листьев в полумрак аллей.
В приоткрытых окнах ветра слышится
Плач унылый в омуте небес.
С каждым вздохом всё свободней дышится
И всё легче пишется. Да, бес
Я, и что с того? С гримасой горестно
Отвернёшься, рукопись тотчас
Бросишь в урну, не прочтя? Не совестно
Осуждать неведомое? Час
Твой пробьёт – предстанет пред судилищем
Скорбный дух, исполненный греха…
Но не буду я пугать чистилищем…
До того прозрачна и тиха
Сада мгла, что быть распятым хочется,
Чтоб восстать из мёртвых, как Иисус,
И предстать пред девою-пророчицей,
В алых бликов кутаясь бурнус,
Магдалины взглядом награждённым быть
В полутьме, где сполохом закат
Под эгидой яблонь узкой тропки нить
Красит, роз вдыхая аромат.

Фонарь луны над ветками навис,
Холодным светом сумрак озаряя
Просторной залы, сполохом карниз
Чертя уныло, скорбный дух вверяя
Творца заботам в сонной тишине
В сени кустов шиповника багряных,
Что в молчаливой сада глубине
Алеют средь теней, тоскою пьяных.
Промозглый вечер за столом один
Встречаю вновь, и, как циклоп, лампада
Зелёным глазом летопись седин
Моих ведёт средь шума листопада.
Пусть не поэт, сил хватит передать
Теченье мыслей на клочке бумаги.
Своим пером могу я созидать
И прорицать, как прорицали маги,
И девы юной дивные черты
Навек запечатлеть в строке бегущей,
Словно художник оживлять цветы
Палитрой красок осени цветущей.

Моё сердце немного щемило,
Луч лобзал тусклый контур песка,
Одиночество грустью томило,
Сонный блик трепетал у виска.
Гладь зеркальная вод отражала
Пламеневшую красками даль,
В ряби сполохов речка дрожала,
Хмурых туч созерцая вуаль.
Я приблизился к иве уныло,
Чуть касаясь копытом земли.
Сердце скорбное горестно ныло,
За холмом различая вдали
Силуэты крестов, что художник
Мрак мазками угрюмо писал.
Водрузив мольберт тьмы на треножник
Облаков, солнца диск угасал.
Очертания церкви в заката
Арабесках мой взор различал.
С плачем колокол духа как брата
У границы небесной встречал.

Пошлый, поверхностный век —
Слышится всюду. Недаром
В мир я пришёл… Человек,
Пользуйся правильно даром
Жизни, что дан тебе был
Высшею силой у грани
Неба, вдохнувшего пыл
Творчества в сумерек длани.
Смертный, ты вправе решить,
Как тебе жить в мире этом.
Я не зову согрешить,
Плод надкусив, пред ответом
Чтобы предстать у черты
Сада Эдемского, «Грешник!»
Глас чтоб воскликнул, кусты
Где тянет в небо орешник.
Я не зову согрешить,
Я призываю покорно
Сделать свой выбор, решить,
Что для тебя иллюзорно,
Верит ли в Бога душа.
Коль веришь в Бога, то в чёрта
Тоже. Что, мысль хороша?
Радуют глаз натюрморта
Линии. Выпит до дна
Кубок у яблок корзины.
Света вплетает луна
Тусклую нить в паутины
Тонкий узор у стены,
На подоконник бросая
Отблеск лучей, что полны
Грустью, как осень босая.

Раздался сатанинский смех.
Я отшатнулся. Отсвет бледный
Упал на плащ. «Несущий грех
Явился», – оглушил победный
Крик в полумраке облепих.
Седой старик взирал с балкона.
Я поклонился. Он затих
У тусклой грани небосклона,
Полуслепых глаз устремив
Горящий взор в глубины сада,
Где я стоял под сенью слив.
Заката пурпуром ограда
Пылала за моей спиной,
И ветки сонные клонили
Деревья к лужам. С Сатаной
Покуда встреч не отменили.
Я шляпу приподнял чуть-чуть.
Он губ бескровных очертанья
Кусал от злости. В сумрак путь
Я свой продолжил. До свиданья!

Дорога шла берегом моря,
И волны взирали в тоске,
Как вечер, исполненный горя,
Чертил силуэт на песке
Нечёткий фигуры угрюмой,
Что куталась в плащ у границ
Чертога небесного, думой
Печальной охвачена. Ниц
Клонились унылые тени,
И глазом циклопа взирал
Диск солнца, как неба ступени
Целуя, закат умирал,
Усталый задумчивый странник.
Обидно, но я не поэт,
Не муз Аполлона избранник!
Увы, мне божественный свет
Неведом творца вдохновенья,
Ведь чёртом в аду был рожден
Я, духа не зная томленья
Средь пекла. Тонул небосклон
В сиреневой дымке. Скучая
У волн колыбели, брёл вдаль
Я, в сумрачной мгле различая,
Как таяла света вуаль.