Наталья Гордина - Чертиниада. Дневники нечистой силы

Иероглифы лунного света
Мрак чертил среди пены морской
Арабесок волны, что поэта
Красотою пленяли, покой
Забирая и к морю любовью
Наполняя чувствительный ум,
Когда пурпурный луч к изголовью
Припадал на закате. Вновь дум
Был я полон. Исполнен страданья,
В вихре брызг завывал за окном
Горько ветер-бродяга. Свиданья
С ароматным стаканом с вином
Отменять я не стал, упиваясь
Терпким вкусом при свете свечей.
Полоса моря, с неба сливаясь
Чертой, таяла в бездне очей.
У камина средь бюстов и ряда
Гобеленов я в кресле писал,
И пленяя красой, как наяда,
Тусклый луч на странице плясал.
Как Синдбад бороздить океаны
Я б хотел, а не грешников в ад
Эскортировать. Дивные страны
Посетить, что секреты таят
Недоступные смертного взору
И ценней оттого в сотни раз
Для того, кто замыслил на гору
Каф взобраться и углями глаз,
Изумрудной скрижали касаясь
Хмурых туч, лик земли изучать
И, красою ее наслаждаясь,
Каждый день в дневнике отмечать
Парой фраз, пускай едких, читатель,
Но правдивых, не так уж давно
Пережитых, которых издатель
Не отвергнет, промолвив: «Смешно!»

Улыбаться Богу, право, не приучен,
Оттого и беды все мои. Гоним
Отовсюду, прячусь у небес излучин,
Полумраком сада бережно храним.
Как певец заката, в даль аллеи сонной
Я привык украдкой пробираться. Жаль,
Что один я вечно у черты бездонной
Облаков, что веток обнимают шаль.
Годы, что провёл я с Фаустом, бесспорно,
В памяти оставят навсегда свой след,
Но в безумном мире этом иллюзорно
Всё, включая память. Одинокий свет
Взор прочёл во мраке сумрачного сада
И, кусты раздвинув, я увидел дом,
Лужи у скамеек. Шёпот листопада
Слух расслышал. Ветер гнался за листом
По дорожке. В окон омуте тускнея,
Комната виднелась кляксой в темноте
Ночи. И охвачен робостью, бледнея,
Я припал щекою к стекол пустоте.
Лампа Аладдина спальни освещала
Узкое пространство. Стол, кровать и ряд
Полок – вот и всё, что комната вмещала.
Но не в книгах дело. Различил мой взгляд
Чудные картины в деревянных рамах:
В кимоно фигуры, парки и мосты,
Изваянья Будды в обветшавших храмах
И в прудах кувшинок белые цветы,
И значков в квадрате чёрных паутину,
Выведенных кистью трепетной рукой;
В кресле на балконе старого мужчину,
Кто смотрел на небо с верой и тоской,
Созерцая лунный диск в лучей мерцанье;
Сад камней и лодки в заводи средь мглы.
И невольно сердце Бога отрицанье
Мне пронзило словно остриё иглы.

Вдоль горы вилась тропинка.
Вечный странник Агасфер,
Брёл я в сумрак, и картинка
Перед взором высших сфер
Проступала. Очарован
Томной осени красой,
В кандалы тоски закован,
Весь заплаканный, босой,
Вечер брёл по лужи кромке.
Различив мой силуэт,
Поклонился. На котомке
Луч пурпурный менуэт
Танцевал. Дрожали тени,
Корча рожи в облепих
Жёлтых платьях. Раб мигрени,
Шёл всё медленней я. Стих
Ветер в кронах. Трепетали
Листья над грядой камней,
И потерянно блуждали
У стволов во тьме огней
Отраженья. Странник вечный,
Князя преданный вассал,
Погружённый в бесконечный
Поиск грешных душ, писал
Кто пером о пережитом
На страницах дневника,
В свете сумрачном, разлитом
Над дорогой у песка
Узкой грани, друг читатель,
В чёрной рясе я попа
Лик узрел. Один создатель
Был у нас. Одна тропа
Нас вела судьбы навстречу
Приговору. Час Суда
Я у Люцифера встречу
Трона, зная, что пуста
Жизнь, как амфора с дырою,
Сквозь которую вино
Пролилось, страстей игрою
Плоть пресытив. Коль смешно,
Смейтесь! Пролегал фигуры
К церкви путь среди крестов,
И чертил пятно тонзуры
Луч у мрачных клякс кустов…

Шестого Номера наследник,
Я, как ни странно, с ним не схож
Во взглядах многих. Проповедник
Я никудышный. Претит ложь
Мне как пощёчина. Бесспорно,
Тут до попа не дорасти.
Всё в этом мире иллюзорно.
Овец и волк может пасти.
Что, насмехаюсь?! Извините!
Я взял из Библии овец.
Вы пастуха за то вините,
Что он от искуса сердец
Не отвратил старинный свиток,
Творца исписанный рукой,
Нелепой веры пережиток
Влача строкою за строкой.
Будь пастухом я, пас бы стадо
Пугливых туч, а не людей,
Гуляя с ветром. Много ль надо
Для счастья чёрту? Площадей
Оскал угрюмый в полумраке
Пинать копытом в тишине
И мысли поверять собаке,
Бредущей рядом. Обо мне
Что говорить? Один из многих,
Кто под луною длань дорог
Бездумно мерит, были б ноги
Или копыта. Не игрок,
Как Достоевский, я со счастьем.
Рулетка с картами не в счёт.
Как пролетарий с самовластьем
По мере сил борюсь. Почет
Меня не ждёт ни здесь, ни дома,
Как впрочем всех и остальных.
Боль отчужденья мне знакома
От слабонервных и больных
Существованьем в бренном мире,
Несчастных тем, что они есть
На бесконечном плоти пире,
Где всех пирующих не счесть.
Картины Босха квартир стены
Людей не радуют красой,
А правды криком. Гобелены
Во тьме, раздетый и босой,
Я помню, созерцал уныло,
Когда художник сладко спал,
И в поднебесье блюдо плыло
Луны немытое. Ступал
Я осторожно, чтобы звуки
Меня не выдали ему.
Как боль я выдержал разлуки
С его искусством, не пойму.
Но он ушёл, а я остался,
Чтоб как и прежде наблюдать
За жизни бегом. Подписался
Как и отец я передать
Её теченье на бумаге
Тем, кто заменит на посту
Меня когда-нибудь, ведь в шаге
Одном от вечности мы. Ту
Пародию, что жизнью называет
Наивно смертный, адом я зову.
А кто в аду роль главную играет,
С трёх раз ответьте или голову
Я отсеку, подобно Берлиозу
Чтоб мучился неведомый мне враг
Иль, может, друг, кто в дом шагнул с морозу
Бабы-яги, словно Иван-дурак.
Природу человеческую кратко
Возможно ли чрез веру передать
Или безверье? Хочется загадку
Тебе, читатель, эту загадать.

Две вещи по сердцу мне: выпивка и ванна,
Где жизни грязь отмыть пытаюсь я.
За то, Господь, моя тебе осанна.
Быть может, в них сокрыта бытия
Неведомая тайна, кой разгадки
Искало человечество давно,
Но не нашло. Где время взять, коль падки
На искушенье, дарит что зерно,
Которое им Бог дал? Восхищаться
Как перестать мне даром этим, вес
Что их даёт словам? Устал стараться.
С одышкою проходят рядом. Бес
Я иль не бес? Не замечают. Гложет
Их вечный голод, как собака кость.
Зерно на завтрак, на обед и, может,
На ужин? Уж не гений ль? Брось
Я им сухарь, быстрей собаки схватят,
Наживы жаждой до краёв полны,
Лишь бы бесплатно. Может быть, не платят
Им за труды достаточно? Вины
Их в жадности нет ни на грош, и крылья
Спин украшают сколиозный круг?
Наивен кто настолько, эскадрилья
Когда снует мошенников вокруг?
Наивных нет. Последним был Спаситель,
Кто на кресте наивность потерял.
Устал и равнодушен здешний житель,
Кто пробкой в ванне в жизни сей застрял.
Здесь нет надежд, здесь правлю я всевластно,
Как Аннунаки истину верша.
Здесь стонет плоть в порыве сладострастном
И слезы льёт невинная душа.
Сказал Матвей, что семечком горчичным
Дорогу в рай найти способен всяк.
Что ж не нашёл всё, с видом безразличным
В очередной раз выкурив косяк?
Возможно, затруднения с маршрутом?
Мы это вмиг. Мне карту принести
Как дважды два. Иль, может, чёрт попутал?
Ну здесь я не помощник, друг. Прости.