Светлана Июньская - Чёрный камень

– Ах, мама! Это так… великолепно! Как красиво ты умеешь всё это устраивать! – Сурия остановилась в изумлении от вида этого райского местечка.

– Это вовсе нетрудно, дорогая, ведь наша семья на самом деле богата, – Асма улыбалась. – Для того и существует достаток, чтобы услаждать душу красотой и изобилием. Пойдём, дорогая, к воротам, встретим наших гостей. Папа уже там.

Они прошли по садовой дорожке во двор усадьбы. Ахикар стоял в открытых воротах и смотрел на дорогу. Гостей всё не было.

– Я уже начинаю беспокоиться. Они никогда не опаздывают. Может, послать слугу? – он вопросительно посмотрел на жену.

– Вот они, идут. Бена с ними нет почему-то. Сейчас расспросим.

После обычных приветствий и пожеланий выяснилось, что Бен куда-то запропал ещё днём. Слугам было строго-настрого наказано передать ему, чтобы немедленно шёл в дом Ахикара. И хотя вечер был наполнен разговорами, вкусной едой, пожеланиями и поздравлениями, время от времени кто-нибудь оглядывался на садовую дорожку – Бен так и не появился. В конце концов, каждый подумал, что Бен просто не хочет прощаться с Суриёй.

И это была правда.

Весь день он сидел на берегу реки под ивой и рассматривал желтые кубышки. Наблюдал, как цапли в камышовых зарослях переговариваются между собой и ловят рыбу. Слушал, как ветерок тихонько шумит в высокой траве на берегу. Солнечный свет заливал землю, реку, наполнял теплом весь мир. Стояла весна и всюду кипела жизнь: щебетали птицы, носились пчёлы, плескалась рыба в реке.

Мальчик слушал, как в его тело входит ветер, наполняет его лёгкие, как запах речной воды попадает в нос, а потом в голову и возвращается в реку. Он чувствовал под собою нагретую и всегдашнюю землю. Мыслей не было – только ощущения движущихся непрерывных ручейков внутри тела, они входили в тело, или возникали там, выходили из него, уходили куда-то вдаль. Тела не было – только движения множества потоков. Они были разные – тонкие, как нити и довольно широкие, горячие и прохладные, медленные и быстрые. Ему не хотелось даже шевелиться.

Наконец, он поднял глаза и увидел перед собою лодку, а в ней – человека, одетого в какие-то лохмотья, едва прикрывавшие тело. Лодка остановилась прямо перед Беном, и несколько минут они молча смотрели друг на друга. Бен поздоровался первым, незнакомец ответил ему так, словно перед ним уважаемый всеми горожанин. Он попросил разрешения выйти на берег, Бен кивнул и тогда он подгрёб, привязал второй конец верёвки к большому камню, лежащему у самой воды, и стал осматриваться.

Бен не сводил глаз с незнакомца. Длинные, худые руки и ноги, прямая спина и развернутые плечи, прямые блестящие волосы, аккуратно собранные на затылке. Он двигался свободно, большими шагами, его движения были спокойными и неторопливыми. Собрал немного хвороста, сложил его горкой, вокруг положил мелкие камешки, подобранные тут же на берегу, и стал добывать огонь.

И вот язычки пламени заплясали весело, а струи горячего воздуха устремились ввысь. Незнакомец вытащил из лодки заплечный мешок, а из него – большую медную кружку, набрал в нее речной воды и поставил на камень рядом с огнем. Скоро вода закипела, и он бросил в кружку горсть сухого чая, аромат которого тут же завитал вокруг костра. Чай был обжигающим и терпким, а глаза у незнакомца – чистыми и глубокими. Бену показалось, что они бездонные, как небо. Спокойные, серые и совершенно прозрачные.

– Почитай мне, – попросил незнакомец.

Бен стал читать стихи, которые сложились в его голове сегодня утром, пока он ждал Сурию:

Стихи превратились в мелодию, а Бен стал этим нескончаемым ветром.

Незнакомец слушал, не отрывая взгляда. И вот, Бен остановился, не в силах шевельнуться, и ни одна мысль не блуждала по его лицу.

Бен был третьим сыном в семье. Отцовского торгового дела не понимал и чувствовал себя не в своей тарелке, когда тот пытался чему-то его научить. Зато читал свои стихи на улицах города и мог часами слушать местных и странствующих музыкантов. Дома его любили. Родители часто просили поиграть или почитать что-нибудь для себя или для гостей. Но сегодня он не мог. После утренней встречи с Суриёй он вдруг почувствовал всю тяжесть предстоящей ему пустоты. Она навалилась на плечи и сгорбила его. Он бродил по дому, не находя себе места, пока не решился выйти к реке.

И вот сейчас, когда глоток чая вернул его в настоящее, он понял, что не может вернуться туда, где нет её.

– Возьми меня с собой…

Храм Богини Инанны располагался в большом оазисе на окраине Урука. А звалось это место Ха-Йанна. Рядом с огромными воинственными воротами в оазис Асму и Сурию встречала большая и красивая женщина – главная жрица Инанны. Её одежда с широкими узорчатыми окаймлениями переливалась на солнце пурпурным шёлком. Гладкие чёрные волосы были крепко стянуты и уложены на самой макушке в высокую причёску. На груди сиял цветок Инанны, сплетённый из тонкой розовой меди и держащий в центре редкостный кристалл нежно-лилового кварца. Серьги, также из медной нити, были сплетены в формах растущей и убывающей Луны. Браслеты и кольца вторили всему её образу и продолжали его, обрамляя мягкие притягательные руки. Обувь, покрытая той же тканью, из которой была и одежда, создавала впечатление маленьких и аккуратных женских ножек.

Айя улыбалась и радушно приветствовала Асму и Сурию. Девочка не могла отвести глаз от Айи, хотя видела её много раз. Она светилась торжеством. Её голубые глаза сияли радостью, что струилась прямо из приподнятого сердца. Она приглашала их войти в распахнутые врата широким жестом.

Сурия бывала здесь часто, вместе с матерью, на праздниках, церемониях и просто в гостях у Айи. Но сегодня она смотрела на это место другими глазами. Храм показался ей особенно величественным, а сад вокруг него – по-праздничному ярким и цветущим. Вся Ха-Йанна была огорожена высокой стеной, сложенной из необожжённых глиняных кирпичей. Кирпичи изображали волны Мирового Океана, в котором когда-то, в Начале Времён, зародилась человеческая жизнь. И всё, что было необходимо для этой жизни, было в храме и рядом с ним, внутри этого океана.

Святилищу Инанны, квадратному в основании огромному зданию с куполом в центральной части крыши, предстояли две параллельные стены, ведущие прямо ко входу. Стены были сложены из глиняных кирпичей и облицованы с обеих сторон лазуритовыми плитками, инкрустированными золотой чеканкой – изогнутыми тростниковыми стеблями. Высота стен была такой же, как храм, и в этом коридоре, из которого был только один путь – в дом Инанны, само собою оставалось где-то там, позади, всё суетное и преходящее, а разум настраивался на дыхание Хозяйки.