Виктор Далёкий - Сказка о вечной любви

На огромной скорости мотоцикл проехал мимо большого стога сена, врезался в маленький стожок, пробил его, вылетел с другой стороны и врезался в ближний курятник. Куры в панике выскочили наружу и разлетелись по округе. Через минуту из курятника все в перьях вылезли Негодяич и Нахалыч.

– Затормозили, – сказал Негодяич и сплюнул с губ куриные перья. – Говорил, в стог сена. Тьфу…

– Не рассчитал маленько… – сказал Нахалыч.

– Чей это курятник мы разбомбили? – спросил Негодяич.

– Так это твой курятник, Негодяич.

– Тебе что мой курятник тормоз что ли, Нахалыч?

– Хотели взорвать пекарню, – сказал зло Нахалыч, – а взорвали свой мотоцикл.

– Что мы скажем Душегубу? – спросил Негодяич.

– Наврем с три короба… – сказал Нахалыч.

– Тихо ты, у него на каждом заборе свои уши.

Обормот Нахалыч почесал затылок и сказал:

– Это она Добранушка нас околдовала.

– Не помогло свиное копытце, – сказал Негодяич, достал из кармана свиное копытце и с негодованием выбросил его за спину.

– Куда бросил, – послышалось сзади. – Где взял туда и положи.

Негодяич вздрогнул, обернулся, никого нет, поднял из травы копытце и нарочито показательно сдул с него пылинки. – Я же говорил, у него уши на каждом заборе, – тихо сказал он Нахалычу. – И еще громкоговоритель.

Утро выдалось, как обычно, дивное. Пели ключи. Звучала речка Симфония. Соловей Тимоша пел свои трели.

Добранушка спала у открытого окна. Паучок Никита сплел над ней из паутины полог, чтобы ей не мешали мухи и комары. Ничего не предвещало плохого.

– Как хорошо, – сказала Добранушка, просыпаясь под соловьиные трели.

Она села, отодвинула в сторону полог и поднялась с кровати. Взяла расческу и начала расчесывать волосы. Почему-то бабочки и птицы вокруг нее в это утро не летали. Это удивляло и вызывало беспокойство.

– Странно! Куда все делись? – удивилась Добранушка.

Она одела платье, вышла в сад и умылась цветочной росой. Стряхивая росу с лепестков роз, она протирала ей глаза и щеки. Волнение ее не покидало. «Сердце – вещун», – подумала Добранушка.

– Беда, Добри! Беда! – послышалось со стороны сада.

К ней лихорадочно, торопливо взмахивая крыльями, мчались бабочки.

– Что такое? – спросила Добранушка.

Первой подлетела бабочка Павлиний Глаз. Второй бабочка Лимонница. Третьей бабочка Капустница. Бабочки принялись летать вокруг Добранушки и повторять:

– Беда, Добри! Беда!

– Так что случилось? – снова спросила она.

– Целительный сад в опасности!

Добранушка посмотрела в сторону целительного сада и побежала. То, что она увидела, ее сильно огорчило. Многие цветы оказались сломаны, многие помяты. На траве и на земле валялись выпавшие из цветков человеческие души. Сердце ее задрожало, заволновалось сильнее. Добранушка начала осторожно подбирать души и укладывать их в цветы, которые оставались целыми. Она так оберегала цветы, так за ними ухаживала. Во всех цветах целительного сада находились души исцеляющихся людей. Стоило представить, что может произойти потом, и ей становилось плохо.

Добранушка украдкой стирала накатывающие на глаза слезы и раскладывала упавшие души по новым цветам.

– Ничего, – говорила она себе. – Поправим, превозможем, переживем…

Она подняла душу стареющего Крошика и со сломанной белой розы перенесла в розовый распускающийся лилейник. «Теперь ему должен помочь этот лилейник», – подумала она.

Добранушка очень любила эти цветы. Лилейнки не просто сбить и затоптать. Они обладали крепким упругим стеблем. Рано утром эти цветы спали, свернув лепестки в узкие вялые трубочки. Ночью они выглядели невзрачными и грустными. Но как только солнце поднималось над горизонтом и вступало в свои права, они раскрывали свои бутоны и всем своим видом начинали смеяться заливистым смехом. Лилейники смеялись с утра до вечера. Юбки зеленых узких листьев от основания фонтаном поднимались вверх и через стороны опускались к земле. Из середины листьев тонкими крепкими стрелами, словно изогнутые лебединые шеи, тянулись высокие стебли, на конце которых располагались оранжевые цветы с полностью раскрывшимися бутонами. С острыми выгнутыми лепестками цветы напоминали смеющиеся мордочки, из которых торчали дразнящие загнутые язычки тычинок. Но сейчас лилейники только просыпались, а некоторые еще спали.

– Мы знаем, кто это сделал, – сказала бабочка Павлиний Глаз. – В этом замешаны ночные бабочки. Они такие противные.

– Они наверняка знают, кто это сделал, – сказала бабочки Лимонница. – Я слышала, как они говорили об этом. И потом они всегда замешаны в темных делишках.

– Да-да, – подтвердила бабочка Капустница.

– Я знаю, что ночные бабочки занимаются темными делишками. Но их можно простить только за то, что они тянутся к свету, – сказала Добранушка. – Позовите их ко мне.

Скоро прилетели ночные бабочки.

– Вы знаете, кто это сделал? – показала на сломанные цветы Добранушка.

– Знаем, – ответили те дружно.

– Кто? – спросила Добранушка.

– Это поросенок, – сказала одна из ночных бабочек самая толстая и некрасивая. – Это он бегал по цветам, сбивал их на землю и топтал.

– Это сделал маленький Хлю? – удивилась Добранушка.

– Хлю, – подтвердили остальные ночные бабочки. – Это Хлю. Мы сами видели, как он бегал по саду и топтал цветы.

– Как непросто мне в это поверить. Я хочу узнать, зачем он это делал.

Добранушка мысленно обратилась к «Книге Истин» и увидела, как поросенок бегает по цветам. Она развернулась и стремительно направилась к дому.

Хлю лежал на лужайке перед домом и читал книгу о трех друзьях. Пики в наушниках слушал музыку и прыгал, пританцовывая, по траве. Котенок Мяу ходил по лужку и обдумывал важные мысли.

Добранушка подошла прямо к Хлю.

– Хлю, – сказала она, – зачем ты это сделал?

– Что я сделал? – спросил Хлю, поднимаясь на короткие, смешные ножки.

– Ты бегал по цветам, мял их и ломал. Ты сбил многие исцеляющие души на землю. Это так нехорошо.

– Я… Я… Я ничего такого не делал, – сказал растерянно Хлю.

– Мы видели, как ты ночью бегал по саду и давил цветы, – сказали ночные бабочки.

– Я всю ночь спал, – чистосердечно заверил всех Хлю.

– Мы тебе не верим, – набросились на бедного поросенка собравшиеся звери. И некоторые птицы стали налетать на Хлю, стараясь клюнуть его в темечко.

– Простите, но я ничего не понимаю, – говорил Хлю, отмахиваясь от птиц.

– Остановитесь! Подождите! – сказала Добранушка зверям. – Надо во всем разобраться.

– Он спал с нами, – заступился за друга котенок Мяу, который твердо знал, что друзей нужно всегда защищать.

– Да, он спал вместе с нами, – подтвердил козленок Пики, снимая наушники. – На этом самом лужку.