Мэрилин Лав - Пробуждение

– А Джо твой кузен? – он с усмешкой задает вопрос, не сводя с нее глаз. Он слезает с забора, чтобы подойти ближе к Элизе.

– Ненавижу его! – она поворачивается к нему и, вырвав бутылку, делает глоток. – Но на самом деле он добрый и классный, просто у него кое-какие проблемы, от чего он ведет себя, как последнее чмо.

Вильям рассматривает каждый ее сантиметр: пухлые губы наливались алым оттенком из-за алкоголя, бархатная кожа, не имеющая изъянов, длинные черные ресницы, покрытые тушью, они сильно выделяются на фоне светло-голубых глаз, устремленных в пустоту.

Вильям давно заметил Элизу. В школе его постоянно тянуло к ней, на совместных уроках он всегда наблюдал за Элизой. Его раздражал Кай, как они целуются в коридорах в перерывах. И то, что он не может ничего с этим сделать.

Даже сейчас Вильям хочет коснуться ее щеки без единого намека на румянец, заключить ее в объятия и не отпускать. Он прожигает ее взглядом, от чего Элиза приходит в смущение, ей становится неуютно, она отдает бутылку и поворачивается снова к качелям.

– Хочешь, я тебя раскачаю? – Вильям ставит бутылку на землю и подходит к качелям.

– Они невыносимо скрипят, – в голосе Элизы чувствуется грусть.

Она любит качели и всегда охотно на них качается, испытывая определенную детскую ностальгию и чувство свободного полета.

– Мне нравятся безэмоционалльные люди. Как бы странно это ни звучало, так и есть. В них своя эстетика, свой стержень. Они мне кажутся самыми настоящими – без лишней наигранности или притворства. Эти люди всегда прямолинейны и честны, потому что им нет смысла лицемерить. На вид эти люди обыкновенные, с легкой ухмылкой или печалью в глазах и только. Они не станут распинаться о том, какая красивая у тебя сегодня блузка, и, как она подчеркивает твою длинную шею. Не станут смеяться над тем, что крайне несмешно, и уж тем более не осудят тебя за то, чего ты не выбирал. Им этого не нужно. Их смех слышат только близкие им люди, а плачь – и вовсе никто. Они не впускают в свою душу кого попало, храня тот огромный, богатый и прекрасный внутренний мир для избранных, избранных ими. – Вильям выдыхает холодный воздух, который превращается в пар.

Элиза смотрит на него, понимая, что он говорит о ней. Она чувствует себя смущенной. Элиза никогда не задумывалась, что ей можно дать такую характеристику. Она начинает анализировать себя, будто бы выстраивая в голове замысловатые формулы интегралов.

Холодный воздух не дает алкоголю подействовать в полной мере, текила оставляет лишь слабое головокружение, но Вильяму так не кажется. В его глазах все вокруг начинает расплываться. Элиза беспокоясь, усаживает его на лавочку, такую же старую как эти качели, с облезлой краской и обшарпанным видом.

– Тебе плохо? – Элиза садится рядом с Вильямом так, чтобы видеть его лицо. Она не сильно волнуется, перед ней просто парень, который много выпил. – За углом есть круглосуточный, я могу принести тебе воды, только никуда не уходи.

Вильям еле заметно кивает, и Элиза оставляет его одного, окруженного лишь тишиной и последствиями алкоголя.

Она знает каждый сантиметр этого места, ведь она прожила здесь всю свою жизнь. За этим магазином ровно через два дома сейчас спит ее семья. Джо часто напивается, как свинья, и Элизе приходится с ним нянчиться, для нее это не в новинку.

В магазине она взяла воду и лед, на кассе сидит пожилая женщина в полудреме.

– Тетя Мая, как ваше здоровье? – Элиза с улыбкой протягивает ей бутылку и лед. – Элиза, солнышко, что ты здесь делаешь в такой час? Со мной все в порядке, передавай привет маме, пусть заходит почаще.

– Спасибо, я обязательно передам, – игнорируя вопрос, Элиза не перестает улыбаться, выбросив чек в урну под кассой, она быстро прощается и выходит из магазина.

Вернувшись на площадку, она видит Вильяма в таком же положении, в каком она его оставляла. Лучше ему не становится. Элиза протягивает Вильяму бутылку воды, предварительно закинув в нее лед. Он вмиг выпивает всю воду и снова сгибается.

– Зачем пить до такого состояния? – недоумевает Элиза. Она часто задается этим вопросом при виде кузена.

– Думал, будет весело, – выдавливает из себя Вильям. – Я хотел поговорить с тобой, в школе это сделать невозможно, ты постоянно с Каем, а в клубе не смог подобрать нужных слов.

– Так ты следил за мной? – тихо и мягко спрашивает Элиза. Ей знакома подобная ситуация, точно такая у Меган.

– Нет, – врет Вильям, он боится ее отпугнуть. Ему ужасно стыдно за свое состояние, но ее внешний вид заставляет сдерживаться сильнее, а алкоголь выветривался быстрее, чем он мог себе представить. Вильям поднимает голову и смотрит прямо в кристальные глаза Элизы, такие глубокие и завораживающие. Она всего в паре сантиметров от него, не отстраняется, не пугается. Элиза не двигается, лишь молча смотрит на Вильяма, который через мгновение целует ее.

«По-настоящему сильным до тех пор не будешь, пока не научишься видеть во всем смешную сторону. Знай: надо смеяться над тем, что тебя мучит, иначе не сохранишь равновесия, иначе мир сведет тебя с ума».

Солнечные лучи заполняют комнату, они скользят по полу и мебели, падают на кровать и подушку. Элиза снова просыпается. Этого она хочет меньше всего. Возвращаться в ночной кошмар всегда не приятно. Элиза будто бы мечется между раем и адом. Она хочет лишь спать, только бы не проживать еще один день в этом ужасе. Элиза вновь закрывает глаза, она не ворочается, не крутится, лежит без движения, как делает это всегда, но стук каблуков и скрип пола прерывает ее гармонию. Элиза открывает глаза и быстро садится на край кровати.

– Проснулась? Славно, – из коридора показывается тетя Уля в довольно дорогом наряде. В руках она держит очередной бокал и сигарету.

– Доброе утро, – обманывает Элиза. Она не считала ни одно утро добрым. Новый день – новый ад.

– Ты уже одета. Замечательно, тогда сходи в магазин за сахаром, – тетя Уля пропадает из вида, она направляется вниз, чтобы продолжить опустошать домашний бар.

Элиза искренне не понимает, для чего ей понадобился сахар. Она подходит к раковине и умывается ледяной водой. Это приводит ее в чувства. Посмотрев в зеркало, Элиза улыбается своему измученному отражению.

Мама всегда говорила ей, начинать день с улыбки. Это вошло в привычку. Элиза быстро научилась фальшиво улыбаться, чтобы люди не задавали лишних вопросов. Она прекрасно знает, что по правде никому не интересна. Ни одного человека не заботит, что случилось с ней или ее семьей, но вежливость никто не отменял. Люди задают вопросы, чтобы задать, а не потому что их это интересует. В такой фальши можно жить день, месяц, год, жизнь. Собственное благополучие куда важнее чужих бед. Поэтому улыбка зеркалу, единственная искренняя улыбка в ее жизни.