Реймон Кено - Одиль

– Это ведь неправда, не так ли, что он из «Ля Вен»?

– Да. Он придумал это, чтобы придать себе вес в глазах наших друзей.

– Вы уверены, что он не из полиции?

– Да что вы, абсолютно уверен.

– Если узнают, что он всех разыгрывает, это может плохо кончиться.

– Действительно. Я его предупрежу. Он так счастлив, что познакомился с ними.

С приездом Одиль я перестал бывать на площади Республики и видел Англареса только один раз перед пленарным собранием группы. Я поддерживал с ним отношения через Сакселя, который часто появлялся в районе улицы Монмартр. Его энтузиазм едва ли уменьшился. Он нравился этим господам ловкостью, с которой владел языком, но шокировал их непочтительностью, с которой говорил о своих родителях и своей родине. Недовольство было обоюдным, он сам иногда испытывал некоторую досаду, слушая, как прочувственно говорят они о своих стариках и убежденно – о Франции; он прощал им эти устарелые чувства, свидетельства недостаточного политического образования, впрочем, в этом смысле люмпен-пролетарии его не очень удивили. И все-таки однажды он испытал особенно сильное разочарование, когда двое из них высказали при нем на редкость отсталые суждения о снисходительности присяжных в случае преступлений, совершенных на почве ревности, суждения, непосредственно навеянные идеями Клемана Вотеля. [5]

– Этих людей уже не переделать, – сказал он мне, выходя из кафе, – ноги моей здесь больше не будет. Удивляюсь, как это вы смогли так долго общаться с подобными типами.

Это меня рассмешило и его тоже. На улице мы встретили одного из этих «типов», по имени Ф., который в прошлом году жил в той же гостинице, что и я, а теперь поселился около Пляс-Пигаль. Этот мрачный парень прошел вместе с нами несколько метров, и мы обменялись незначительными фразами.

В Центральном кинотеатре показывали в то время фильм, название которого я забыл и который якобы развивал тему гипноза. Мы рассеянно рассматривали киношную афишу. Ф. пожал плечами.

– Плохой фильм? – спросил у него Саксель из вежливости, так как я думаю, что он не питал никакого доверия к мнению этого субъекта.

Ф. вновь пожал плечами:

– Так себе…

Мы заставили его объяснить свою мысль; он сделал это не без труда. Тогда мы узнали, что его сестра – медиум; Ф. смешивал понятия, путая гипноз со спиритизмом; еще мы узнали, и это было самое интересное, что она вызывала дух Ленина, под конец же он сообщил нам (но вы поклянитесь об этом не распространяться, ладно?), что она выполняла роль «проводника» в одной маленькой группе спиритов, которые намеревались к этой деятельности добавить еще и революционную. Эта фракция, впрочем, очень малочисленная, вербовала своих сторонников почти исключительно среди рабочих. Завидев новую цель, Саксель загорелся новым энтузиазмом. Ф. пришлось отвечать на множество всевозможных вопросов. Несмотря на то, что он был удивлен тем интересом, который вызвали у нас эти люди, чокнутые, по его мнению, он в конце концов пообещал сделать «все возможное» для того, чтобы ввести нас в их круг. Потом он ушел. Уж не знаю, почему он сдержал слово, но спустя всего лишь два или три дня после этой встречи мы были приглашены, Саксель и я, на сеанс этой группы; предварительная беседа с некоторыми из ее членов должна была состояться в кафе на улице Насьональ. На самом деле мы встретили там только одного из них, но, по правде говоря, самого важного человека: некто по имени Муйард, таможенник в отставке, – у него проходили собрания, на которых вызывали духов. Этот жизнерадостный старик встретил нас доброжелательно, тоже не знаю почему; ему удалось сдержать красноречие Сакселя, и он в деталях рассказал нам свою историю, то есть историю девушки-медиума, Элизы, как он ее называл, и историю группы с начала и до сегодняшнего дня. Я, естественно, все это забыл, а, наверно, зря, так как жизнь Элизы, по-моему, представляла некоторый интерес. Г-н Муйард довел свой рассказ до конца и пригласил нас следовать за ним, не собираясь начинать ученую дискуссию с моим другом Сакселем. Г-н Муйард жил на улице Насьональ, в глубине двора, в помещении, похожем на застекленную студию, довольно просторную, которую разделял на две неравные части большой занавес из красного бархата с золотыми кистями. В меньшем отсеке, должно быть, жили г-н Муйард и его жена; в большем эта приветливая хозяйка занимала гостей – собралось уже около двадцати человек. На стенах было расклеено множество афиш, фотографий, вырезок из газет, различные материалы. Пока подходили новые спириты, мы с Сакселем, немного смущенные, оставались там, где нас посадили, а г-н Муйард, покинув нас, приветствовал входящих:

– Здравствуй, товарищ, здравствуй, товарищ. Ровно в девять часов он вышел, чтобы запереть маленькую решетку, отделяющую нас от остального мира; потом закрыл дверь мастерской. Занавеси на окнах были плотно задернуты. В качестве освещения оставили только старую красную лампу, вероятно, забытую каким-то фотографом, когда-то бывавшим здесь. Все уселись локоть к локтю вокруг очень длинного стола. Одно место оставалось пустым. Г-н Муйард попросил тишины, объявил о нашем присутствии, снова попросил тишины. На пустующем месте внезапно оказалась девушка-медиум, которая до этого момента скрывалась за занавесом из красного бархата с золотыми кистями. После этого на четверть часа воцарилась полная тишина. Около девяти семнадцати стало слышно, как Элиза глубоко вздохнула, то же самое – в девять девятнадцать и в девять двадцать три. Я следил за временем по элегантным ручным часам Сакселя, который, как я чувствовал, нервно дрожал. Напротив, локоть и нога моего соседа справа оставались как бы спокойно-внимательными. Вздохи множились, становились похожими на хрипы. Потом Элиза снова замолчала. Наконец, после более чем сорокаминутного ожидания г-н Муйард спросил подобающим голосом:

– Дух Ленина, здесь ли ты?

– Кто эти два новых товарища? – ответил почти мужской голос, довольно точно воспроизводящий выговор шоферов такси – выходцев из Восточной Азии.

– Это два товарища из другой группы, стремящиеся к знаниям, – ответил г-н Муйард.

– Состоят ли они в коммунистической партии?

Поскольку г-н Муйард не знал этого, он замолчал. Нас толкнули локтем.

– Нет, мы не состоим, – сказал Саксель.

– Почему же?

– Это всего лишь вопрос ближайшего будущего.

– Нужно состоять в партии, товарищ, без этого вы не сможете слушать мои посмертные наставления.

– Я очень сожалею об этом, – пробормотал Саксель.

– Тихо! – пророкотал дух. – Есть ли у вас вопросы ко мне?

– Конечно, конечно, мы стремимся к знаниям.

– На сегодня будет достаточно одного вопроса, товарищи. Я не могу терять время. Сотни других групп ждут моего слова. Ну, говорите, товарищи.