Анна Майерс - Противостояние 3. Искупление

– Ты что-то забы… – она не договаривает фразу. Пользуясь замешательством, отталкиваю ее и прохожу в квартиру.

– Дэвид, как ты здесь оказался?

– Эвтаназия, кремация, прах? – кричу я, сопровождая речь нецензурной бранью. – Какого хрена вы мне подсунули. Вы подкупили врачей. Зачем?– я едва сдерживаюсь, чтобы не набросится на нее.

– Успокойся, – Стелла осаживает меня резким и холодным тоном. – Хочешь ответы прекрати орать.

Взяв себя в руки, из последних сил делаю пару глубоких вдохов.

– Она бы не решилась на эвтаназию, но то, на что она пошла было равносильно самоубийству. Клиника в Альпах. Новые методы лечения, экспериментальные технологии. Им нужны были добровольцы.

– Но почему вы не сказали об этом мне? – на смену ярости пришла усталость, и я обессиливший опустился в кресло.

– Это было ее решение. Врачи не давали никаких гарантий, предупредив, что вероятнее всего она умрет на операционном столе, но даже если выживет, сможет передвигаться только в инвалидном кресле. Она не хотела привязывать тебя к себе. Когда ты прилетел, Карен была в коме после первой операции.

– Карен всегда цеплялась за любой шанс. Почему вы не связались со мной потом? – осознание того, что я столько времени оплакивал женщину, которая была жива, вызвало новый прилив ярости. – Почему она не связалась со мной? – не замечаю, как перехожу на крик.

– Она ничего не помнит, – выкрикивает в ответ Стелла, но потом остывает и продолжает спокойным тоном. – Карен перенесла сложнейшие операции, в том числе и на голове, частичная амнезия побочный эффект.

– Насколько частичная? – сердце бешено бьется в ожидании ответа.

– Последние десять лет, – Стелла словно обливает меня ледяной водой

– Вы должны были мне сообщить.

– Все что я должна – позаботиться о своей дочери. Она как ребенок – слабая, беззащитная. Это не та женщина, которую ты знал и любил.

– Не пытайтесь оправдаться, – снова перехожу на крик. – Когда она вернется?

– Скоро уходи.

– Вы серьезно? Думаете, я исчезну?

– Она только неделю назад начала сама ходить. Любое потрясение может ухудшить состояние. Дэвид, услышь меня, Карен, которую ты знал, больше нет. Лучшее, что ты можешь сделать для нее, оставить в покое.

– Черта с два… – процеживаю сквозь зубы уже на пороге.

Стелла хватает меня за рукав.

– Не делай глупостей. Карен думает, что попала в аварию. Ей и так тяжело. Правда ее добьет.

Вырываюсь из цепких рук Стеллы и бегом спускаюсь по лестнице. Мне нужен свежий воздух. Оказавшись на улице, наклоняюсь, упираясь ладонями в колени, и тяжело дышу.

– Вам плохо? – выкрикивает из машины ожидающий меня таксист.

Делаю жест рукой, давая понять, что все в норме, и направляюсь к машине. Мысли, словно опавшие листья, подхваченные резким порывом ветра, проносятся в голове с такой скоростью, что я не успеваю зацепиться ни за одну из них. Наконец, из всего этого безумия в моей голове вырисовывается самый главный вопрос. Что делать? Единственный нормальный советчик, за редким исключением, который приходит на ум это Ник. Звоню ему и рассказываю о случившемся.

***

– Ой, простите, – следующим утром я как бы случайно перед самым подъездом преграждаю дорогу Карен. – Мисс, я ищу Хандверкс-гассе. Не подскажете где это?

Она поднимает голову, пристально смотрит на меня, а затем оглядывается по сторонам.

– Это туда, – показывает рукой, – за поворотом.

– Вас ведь Карен зовут?

– Откуда вы знаете? – она делает пару шагов назад.

– Не пугайтесь я Дэвид. Мы вместе работали в компании в Майами. Вот это совпадение случайно встретиться на другом конце мира.

Карен недоверчиво смотрит на меня.

– Мама говорила, что я несколько лет жила в Майами и работала в крупной компании.

– «Джей Индастрис» я тоже там работаю.

– Мы были коллегами? – Карен оживилась.

– Да. Перекусим? – показываю на расположенную через дорогу пекарню.

Она кивает. Мы заходим внутрь и располагаемся за столиком у окна.

– Черничный пирог и чай с мятой, – говорит она подошедшей официантке.

– Мне то же самое. Можем перейти на ты? Мы раньше тесно общались, – она кивает.

– Здорово, что мы встретились. Расскажешь мне все, что знаешь. После аварии я почти ничего не помню. Чем конкретно я занималась?

– Курировала работу благотворительного фонда. Была его лицом.

– Лицом, – повторяет она, растягивая буквы, грустно улыбается и поправляет волосы, прикрывая левую щеку. – Как тебя занесло в Цюрих?

– Приехал по делам, нужно решить вопросы с банком. Юридические проволочки. Сначала я проклинал этих бюрократов, но теперь даже рад, что так вышло.

– Значит ты юрист. Хорошая должность, – она разглядывает часы на моей руке.

– Швейцарские.

– Брегет. Дорогие.

– А говоришь, что ничего не помнишь.

– Частичная амнезия. Знания, информация, полученная о каких-то вещах, сохранилась, но вот прошлое я не помню. Учеба в университете еще всплывает в голове смутными обрывками, а дальше ничего. Пустота. Понимаю, мы были только коллегами, но, может, ты знаешь что-нибудь обо мне?

– Ты даже не представляешь сколько.

– Расскажи, – ее глаза горят.

Боясь, что ее психика не выдержит потока информации, ограничиваюсь рассказом о всяких мелочах. Про работу фонда, подруг, любимый пляж и фитнес клуб. Предпочтения в еде и напитках.

– Ты столько всего знаешь? – удивляется она.

– Я наблюдательный.

– Мне нужно на терапию. Мы можем встретиться еще раз? Конечно, если… у тебя… будет время, – нерешительно добавляет она.

– Скажи адрес, я заеду за тобой в восемь. Вот мой телефон, – протягиваю ей визитку. Коха быстро выписали, так что после обеда у меня назначена встреча и, учитывая, сколько вопросов нам необходимо решить она наверняка затянется.

Карен радуется как ребенок, которого угостили шоколадкой, прощается и уходит.

Господи, спасибо. Спасибо что не забрал ее. Ровно в восемь я стою у подъезда с букетом цветов и нервничаю, словно школьник на первом свидании. Ник еще раз предупредил, что нужно быть осторожным в высказываниях, чтобы не травмировать ее психику.

– Вау! Красивый букет. Ты куда-то торопишься?

– Это тебе.

Карен теряется и неуверенно принимает из моих рук букет.

– Не стоило. Это… это… я не знаю, что сказать.

– Просто улыбнись. Прогуляемся?

– Приятно, – она вдыхает аромат орхидей, – посидим в пекарне, я сегодня много ходила, а лишние нагрузки нежелательны.

– Как скажешь.

Вечер пролетает незаметно и несколько часов превращаются в одно мгновение.

Карен неохотно рассказывает о себе, ссылаясь на то, что мне будет неинтересно слушать про больницу и реабилитацию, но кое какую информацию мне все же удаются из нее вытянуть. Стелла сказала ей, что произошла авария и поскольку травмы были очень серьезными, помочь могли только в Швейцарии. После первой операции Карен ничего не могла вспомнить, а затем последовала череда других и долгие месяцы восстановления. Мама сказала ей, что отец и брат погибли при пожаре, и после этого они переехали Майами, но про жизнь там она ничего не могла ей рассказать, так как отправилась на лечение в Швейцарию, куда затем забрала и Карен.