Анастасия Косарева - Несколько подарков с пометкой «Для Золушки»

– Ребята, расскажите немного о себе. Давай, Сереженька, начинай. Эля, ты не против?

Я отрицательно мотнула головой.

Все затаили дыхание в ожидании.

Раздался мягкий, бархатный голос.

– Я – Науменко Сергей. Мне 18 лет. Играю на рояле и гитаре. Люблю гулять в зеленых зонах. Переехал сюда с матерью. Отца нет. Мама фотограф. Есть девушка, чтоб дамы знали. Вроде бы всё. Передаю слово моему товарищу по несчастью.

Я вздрогнула и попыталась говорить спокойно.

– Я Русо Эльвира. Ударение на «о». Мне 17 лет. Люблю писать стихи и рисовать. Спокойная, социофоб. Мама модель, отца нет. Спасибо за внимание.

«Какого черта он тут делает? Или у меня галлюцинации?»

Анна Фёдоровна хотела посадить меня с Анжелой, но Слава неожиданно встал со своего места:

– Анна Федоровна, пусть новенькая сядет рядом со мной. Я ведь староста в классе, поддержу, помогу влиться в новый для Эли коллектив.

Учительница призадумалась:

– А ты прав, пусть сядет к тебе. Так будет лучше. – она обратилась ко мне. – Садись к Калинину Славе, а ты, Сереженька, к Анжелике. Отлично! Теперь перейдем к уроку русского языка, я вас попрошу написать эссе на тему: «Что для меня значит любовь». Тема сложная, поэтому продумайте хорошенько, что и как вы будете писать. Даю неделю, а после уже будем к экзаменам готовиться. Если сочинение мне очень понравится, если там ясно отобразится суть и смысл вашего изложения мысли, я поставлю оценку и за русский, и за литературу. Всё понятно? Если нет вопросов, то пишем! А то в прошлом году сочинения ваши читала и плакала от разочарования. А как вы провели лето, пусть останется загадкой для всех хотя бы на этот год.

– Извините, а писать нужно обобщенно или конкретно про кого-то? – Сказал Науменко и покосился на меня.

– Серёжа, пиши, что угодно. Самое главное, чтобы это было корректно оформлено и отображало твою позицию относительно поставленной темы. Всё, приступайте! На следующей неделе я буду вас слушать! А я пока вам материал буду подбирать для подготовки к ЕГЭ. Когда его отменят уже…

Мы сидели среди тишины, делали наброски сочинений. В голову не лезло ничего, кроме колких воспоминаний. Тогда листья были такими же желтыми, а воздух чуть холоднее, кажется. Мы изначально ненавидели друг друга и отпускали в адрес друг друга колкости. А в один прекрасный день я поняла, что влюбилась.

На мое счастье послышался длинный и пронзительный звонок. Ученики высыпали в коридор и с каждой секундой шум и гам становились все громче и громче.

Я вновь облюбовала подоконник. В других школах я сидела обычно на нем в одиночестве и готовилась к следующему уроку. В этот день и эта привычка осталась в прошлом.

Науменко, как казалось ему, тихо подкрался сзади:

– Извини, у тебя не занято? Можно я присяду?

Я молча сдвинула учебники в кучу правой рукой, освободив немного места.

– А почему ты одна сидишь? – продолжал он.

Я захлопнула учебник и повернула голову к нему.

– В одиночестве мне спокойнее. Там, где есть люди, также есть ложь, сплетни и масса других гадких вещей. Ты уверен, что мы раньше не виделись? – я думала, что у него амнезия, тогда бы это все объясняло.

– Я уверен в этом на сто процентов. – Сказал Науменко и, открывая бутылку с водой, хотел добавить что-то ещё, но я его перебила.

– Каким ветром твою семью занесло в эти края?

– Да, мама здесь работать будет. Контракт подписала вчера. Фотомодель, говорят, такая вредная есть! Всё ей не так! Не с того ракурса сняли, не так грим наложили, не так платье погладили, не так плюнули. Всё приходилось переделывать раз по десять. И предыдущий фотограф не выдержала, уволилась! Так теперь придётся маме мучиться с ней! И имя такое странное… Ада. – он сделал глоток.

– Знаю эту вредину, – мои губы растянулись в улыбке – Она моя мама.

Науменко подавился, и с выпученными глазами прошептал:

– Да ладно!!! Сколько же ей лет?

– Вредине 36 лет! И если ты ее увидишь в потрепанном халате и в бигуди, не обращай внимания. Наш дом, как переговорный пункт. Там самое подходящее место для подписания разных контрактов и разговоров о работе! А, как известно, мамы постоянно норовят взять ребёнка с собой. Поэтому ты частенько будешь появляться у нас дома! И девушку ты тоже можешь брать с собой. Мама будет рада видеть у нас молодежь.

Я нагло соврала. Я лично не буду рада видеть его. Но почему он ведет себя так, словно мы не знакомы?

– А ТЫ будешь рада? – он широко улыбнулся.

– Я общительная. Думаю, что с твоей девушкой найду общий язык. – холодно ответила я, представляя, как медленно закапываю соперницу свежей землей рядом с ним.

Науменко почесал затылок, оглянулся по сторонам и вплотную пододвинулся ко мне:

– Хотя, знаешь, я соврал там, в классе. Девушки у меня нет. С ними у меня не клеится. Они узнают, что в моей семье водятся деньги и начинают требовать подарки и походы по магазинам. А я на свои гулянки зарабатываю сам, поэтому, когда они понимают, что им ничего не обломится, долго не задерживаются. Кстати, может, будем друзьями?

Последнюю фразу он прошептал мне на ухо так, что мурашки затанцевали на спине лизгинку.

– А ты головой в последние года два не бился нигде, нет? – я самым серьезнейшим взглядом посмотрела на него. Он же не понял, что это была не шутка и продолжил.

– Нет, не бился. Так что на счет друзей?

– Хм, не против! Но только давай договоримся сразу, что я не буду одной из твоих кандидаток, хорошо? Мне прошлого раза хватило. – я отодвинула его от себя рукой.

– Договорились. Извини, но теперь такие, как ты не в моем вкусе. – он встал с подоконника.

– Тогда сдружимся. – я похлопала его по плечу и отошла подальше, на комфортное расстояние.

Позади нас раздался голос:

– Уже новые дружеские отношения?

Калинин долго стоял за нашими спинами, и, на удивление, злился. Он пристально смотрел в глаза Науменко, сжав губы в тонкую полоску.

Этот батл мог продолжаться бесконечно, если бы не звонок на урок.

– Я был в учительской, попросили передать, что алгебры и геометрии не будет. Марина Алексеевна заболела.

Над самым ухом прозвенел звонок на урок.

– Новенький, в кабинет заходим, а то мало ли сбежишь с урока. – Слава встал около двери в кабинет в ожидании, пока Науменко войдет.

– Знаешь ли, не в моих правилах прогуливать школу, и я люблю поэзию. Проходи, Эля. Дамы вперед. – он пропустил меня и вошел следом, задев плечом старосту.

Поэты «серебряного века» навели на меня тоску по былому времени. Я вспомнила, как гуляла с ребятами по городу, как мы бесились на выходных, как я ходила с ним за руку… Я невольно покосилась на него и поймала ответный взгляд. Слава же скрипел зубами и старался делать пометки в тетради.