Майя Юн - Альтер эгоисты

Вооружившись списком, вручённым Лидией, и тряпочной сумкой, я ходила между рядами, полными фруктов и овощей, и искала шпинат. Готовить я не очень любила, но порой приходилось – выходило, конечно, гораздо хуже, чем у Лидии.

Пич, как правило, была занята́ целыми днями, как среднестатистический патриархальный мужчина нашего дома, а мы вдвоём порхали вокруг неё, словно жёны арабского шейха.

Отыскав шпинат, я схватила его и положила в корзинку, а затем снова обратилась к списку. Почерк Лидии был аккуратный и ровный, как у отличницы. Мой же почерк всегда был непомерно крупным и кривым. Следующим пунктом в списке был греческий йогурт, но я уже прошла холодильники с молочными продуктами – пришлось возвращаться на три отдела назад.

Оказавшись в нужном месте, я пожалела о том, что не надела ничего из верхней одежды: от полок с молоком веяло холодом.

Во время поиска нужного йогурта, мой взгляд внезапно привлёк внимание человек, стоявший от меня в паре метров.

Что ж, в последнее время мне постоянно «везло». Светлую макушку Матео я узнала бы из тысячи.

Я положила свой йогурт в корзину и сделала несколько шагов вперёд, сократив между нами расстояние. Матео повернулся лицом к холодильнику и принялся задумчиво разглядывать полки с продуктами. Я сделала то же самое и бесцельно уставилась на пакеты с молоком. Мы находились в метре друг от друга, но я краем глазом могла заметить, что он берёт пастеризованное миндальное молоко вместо обычного. Он же меня в упор не замечал.

Не понимая зачем, я незаметно приблизилась так, что мы оказались напротив одной и той же полки.

Затем я задумалась, неужели он живёт где-то неподалёку? Почему же я не видела его раньше?

И всё же внутри меня возникло странное и необъяснимое желание быть им замеченной. Хотелось, чтобы он обратил на меня внимание и сказал что-нибудь, но Матео, к моему разочарованию, просто взял молоко и ушёл.

Мы стояли так близко, что я чуть не коснулась его плечом – как можно было меня не заметить? В голове поселилась твёрдая уверенность, что Матео меня увидел, но почему-то предпочёл сделать вид, что это не так. Он просто развернулся и ушёл, будто мы вообще не знакомы.

Матео не был одним из тех людей, кто позволяет своим эмоциям выходить из-под контроля. Он отличался своей рациональностью даже в шестнадцать лет, когда у большинства подростков в голове гуляет ветер. Но был у него один значительный минус – злопамятность.

Матео явно хранил свою обиду на меня все эти пять лет, и совершенно не собирался её отпускать. Каждый его взгляд и каждое слово, сказанное мне на съёмочной площадке – его поведение кричало о том, что он продолжал лелеять в груди эту детскую обиду, задевшую его хрупкое эго.

«Ты такая эгоистка, – пронеслись его слова в моей голове. – Всегда думаешь только о себе».

Я чувствовала себя уязвлённой и пристыженной – и это раздражало. Потому я крепко схватила свою корзину и бросилась вслед за ним.

Догнала я Матео у кассы; в его корзине лежал лишь пакет молока и буханка хлеба. «Прямо, как в тот день, когда мы подружились, – сразу подумалось мне. – Пять лет назад».

Я неуверенно тронула его за плечо, и он тут же обернулся.

– Привет, – выпалила я, уже мысленно жалея обо всём.

Брови Матео удивлённо взлетели вверх.

– Привет.

– Неожиданно увидеть тебя здесь, – сказала я, всеми силами стараясь скрыть недовольство в своём голосе.

– Я буквально вчера переехал в этот район, – ответил Матео, подозрительно прищурившись. Тон его был таким, будто он решил, что я его преследую.

– Неужели ты меня не заметил?

– Нет.

– Я стояла прямо рядом с тобой, но ты даже не поздоровался.

Очередь на кассу продвинулась вперёд, и перед Матео остался всего один человек.

– Просто, – в попытках объяснить, начала я, – на таком небольшом расстоянии очень трудно не заметить человека, которого знаешь.

– Почему ты сама не поздоровалась?

Подошла его очередь, и он выложил на кассу свой стандартный набор продуктов.

– Значит, ты меня заметил?

– А ты меня заметила, промолчала, но обвиняешь меня в том, что я не поздоровался?

Пропищал кассовый аппарат, и Матео достал карту, чтобы расплатиться.

– Я не обвиняю ни в чём, просто это выглядит так, будто ты меня намеренно проигнорировал.

– Так почему ты сама не поздоровалась? – переспросил он, бросив мне холодный взгляд.

– Я сделала это только что.

– Хорошо.

Матео расплатился за продукты, и принялся складывать их в свой совершенно неэкологический целлофановый пакет. Меня это рассмешило: человек, покупающий вместо коровьего молока миндальное, со спокойным видом хватается за целлофан – как-то это не «эко-френдли».

– Я просто тебя не заметил, Арден, – сказал он мне, пожав плечами.

Развернувшись, Матео направился к выходу, и только тогда я поняла, что всё ещё стою у кассы. Кто-то сзади раздражённо поторопил меня, чтобы я не задерживала всю очередь.

Виновато поглядывая на кассира и безмолвно сгорая от чувства стыда, я торопливо расплатилась. В моей голове, словно полицейская сирена, тревожно гудела навязчивая мысль о том, что я медленно, но верно превращаюсь в ту, кто навязывает своё общество другим людям – я таких персон всегда терпеть не могла.

***

Вечером Пич пришла домой измотанная и поникшая. Такой я видела её нечасто, но раньше думала, что фотографы уставать не могут. Естественно, после недели на съёмочной площадке таких мыслей у меня уже не было. Однако что-то во внешнем виде Пич подсказывало мне, что причина её плохого настроения – не только усталость. Она словно отключилась от мира: задумчиво витала где-то в своих мыслях весь вечер и на наводящие вопросы не отвечала.

Вскоре мои подозрения оправдались:

– Не уверена, что хочу куда-то ехать завтра, – сказала Пич, расчёсывая перед зеркалом волосы.

Её чёрные блестящие кудри распушились вокруг головы словно облако. В комнате пахло кокосовым шампунем и цветочным гелем для душа.

– Почему? – спросила Лидия, поднимаясь с кровати.

Пич стояла к нам спиной, но лицо в её отражении мгновенно потускнело.

– Много людей.

– Чем тогда займёмся? – спросила я, насторожившись.

– Тем более – Лукас. Тебя это не напрягает, Арден? – полностью проигнорировав мой вопрос, поинтересовалась Пич.

– Ничуть.

Это была правда. Но Пич всё ещё выглядела неубеждённой.

– Нет-нет! – воскликнула вдруг Лидия. – Так не пойдёт. Я не позволю тебе провести и это день рождения дома, поедая торт. Неужели ты от этого не устала? У Арден всё прекрасно – к чёрту Лукаса! Мы такие молодые, а уже живём как старушки на пенсии, Пич! – Лидия раздражённо хлопнула ладонью по одеялу.

Слегка ошарашенная этой небольшой тирадой, я переглянулась с Пич, и та расплылась в широкой улыбке: раздосадованная Лидия напоминала шипящего котёнка.