Мэгги Дэвис - Атласные мечты

– Этот парень – матрос с яхты Сократеса, – в отчаянии произнес журналист, – он фактически вырастил Нико Паллиадиса. Ты не должна его слушать.

Грек с хмурым видом отстранил Криса.

– Нико долгие месяцы пытался выяснить, чем занимается его дед, и остановить его. Из-за этого он подвергался немалой опасности.

Съемочная группа пробралась к ним сквозь толпу.

– Фрейлейн, – начал репортер немецкого телевидения, осторожно подсовывая свой микрофон Элис под нос, – что вы думаете о вечерних событиях?

Элис быстро дернула «молнию» на своих модных брюках, желая как можно скорее покинуть это место.

– Без комментариев, – бросила она телевизионщикам.

Лакис чудесным образом явился за ней именно в тот момент, когда она больше всего нуждалась в нем. Она решила обойтись без лишних объяснений.

– Я должна сначала заехать в свою квартиру, – сказала Элис, хватая куртку, – кое-что захватить. Это ничего?

– Как угодно, мадемуазель, – быстро откликнулся шофер.

– Элис, не надо, не надо делать глупостей. – Форбс встал перед ней. – Давай лучше пойдем выпьем. По крайней мере позволь мне все объяснить.

Элис понимала, что Крис Форбс поступил в соответствии со своими убеждениями. Она покачала головой.

– Прежде всего, – сказала она, беря шофера за руку, – мне нужно найти телефон.

– В машине. – Он умело разрезал толпу на ее пути. – «Даймлер» на стоянке перед «Опера».

В большом фойе «Гранд опера» царило оживление. Большинство гостей сняли свои экстравагантные маски и головные уборы. После столь захватывающего вечера присутствовавшие на «Бале Белых Птиц» не торопились расходиться по домам.

На улице по-прежнему шел снег. «Мерседес-Даймлер» стоял у обочины – изысканное сверхмощное чудо зимней ночи.

Внутри оказалось довольно прохладно, несмотря на обогреватели, работавшие на полную мощность. Элис запахнула куртку, снимая трубку телефона.

Потребовалось всего мгновение, чтобы набрать международный код, затем код Нью-Йорка и, наконец, основной номер, которому предшествовало еще одно цифровое кодовое сочетание. Она знала, что проникает через фильтры системы безопасности, что вскоре позволит ей переговорить с одним из самых могущественных людей в мире.

Система сработала. В трубке раздался вежливый голос, осведомляющийся, с кем она желает связаться.

Элис нахмурилась в полутьме серебристо-серого салона лимузина Николаса Паллиадиса. В известном смысле она возвращалась на круги своя. – Это Кэтрин Александрия Мелтон, – произнесла она в телефонную трубку. – Мне нужно поговорить с братом.

В три часа ночи Жиль и Абдул перенесли в дизайнерскую комнату то, что осталось от костюмов с «Бала Белых Птиц». После этого привратник, оставив Жиля посреди развала из коробок с туфлями и картонок с головными уборами, удалился. Жиль включил лампу на своем чертежном столике и присел. В этот час безмолвие старого Дома моды Лувель несло успокоение. А Жиль нуждался в нем после такого ужасного дня.

Проклятые де Бриссаки! Если Жиль и винил кого-то в случившемся, так это тех торговцев, фабрикантов шелка. То, что они с готовностью предоставили для работы ламинированное кружево, о недоброкачественности которого хорошо знали, было непростительно. Жиль ничего не ждал от американского воротилы Джексона Сторма, нью-йоркской дамочки, ведавшей связями с общественностью, и придурковатого вице-президента, отвечавшего за международное развитие фирмы… или даже от властного молодого инвестора, Паллиадиса. Но его соотечественники? французы! Какое вероломство!

Жиль устало склонил голову на руки. Теперь Паллиадис находился в тюрьме, арестованный прямо посреди бала в «Опера», точно в какой-то нелепой голливудской комедии. Джексон Сторм исчез, и, похоже, никто не знает, где он.

Питер Фрэнк перехватил Жиля, когда тот собирался уходить из «Опера», и заговорил с необычайной фальшью в голосе:

– Мы знаем, что ты старался, Жиль, малыш, просто тебе не повезло. Утром приходи, как обычно, на работу, а там будет видно. – Питер Фрэнк избегал встречаться с Жилем взглядом. – Джексон Сторм сказал мне, что они с женой… э-э-э… немедленно уезжают на второй медовый месяц. Кажется, он что-то говорил о Рио-де-Жанейро.

Казалось, все планеты во Вселенной объединились, чтобы оказать самое что ни на есть неблагоприятное влияние на этот проклятый вечер. Кто бы мог предвидеть, что его фантастические костюмы, представленные перед самой прославленной публикой сезона, превратятся к концу шоу в настоящую пародию? Вместо триумфального успеха новой смелой коллекции молодого дизайнера получилось скандальное стриптиз-шоу!

Но неприятности на этом не закончились.

Когда Жиль, уставший, разочарованный и промерзший до костей, прибыл в Дом Лувель, его встретил араб-портье. Он-то и вручил Жилю послание от принцессы Жаклин. По словам Абдула, записка недавно была доставлена на улицу Бенедиктинцев служащим принца Алессио Медивани.

Стоя у лифта среди коробок и бумажных мешков, Жиль прочитал записку.

Принцесса Жаклин, говорилось в ней (записка, очевидно, была написана рукой секретаря), благодарит мсье Жиля Васса за потраченное им на нее время и терпение и предполагает, что ему будет небезынтересно узнать, что ее светлость открывает в Нью-Йорке собственную компанию по производству купальных костюмов, где станет единственным ведущим дизайнером. Принцесса изъявляла сожаление о том, что ей более не придется работать вместе с мсье Вассом, но посылала ему самые искренние пожелания дальнейших успехов.

Другими словами, принцесса Жаклин воспользовалась преимуществами своего положения и предприняла поспешное стратегическое отступление.

Жиль был взбешен.

Абдул, хватая его за руку, горько сетовал на то, что его сын Карим, бросив учебу в университете, поступил на службу к принцессе Жаклин в качестве ее личного телохранителя!

Какое-то сплошное безумие.

Жиль сознавал, что его собственное будущее было в тумане. Несмотря на то что под конец шоу-аудитория разразилась овациями в его адрес, он ступал по зыбкой профессиональной почве. Грядущая демонстрация весенней коллекции, важная во всех отношениях, должна была показать его состоятельность как дизайнера. Однако Жиль не был уверен, работает ли он теперь в этом злосчастном Доме моды Лувель. Греческий миллионер-инвестор находился в тюрьме, американский король моды внезапно занялся семейными проблемами, а костюмы фэнтэзи Жиля только что растворились на глазах зачарованной парижской публики и мировой прессы. Черт, ему все еще было трудно поверить в случившееся!

Жиль оглядел дизайнерскую, чувствуя себя так, будто целых десять горестных лет пронеслось с тех пор, как он покинул комнату тем вечером. Пора было отправляться домой, но прежде следовало успокоиться; наутро Лизиан узнает о несчастье, а может быть, она уже видела происшедшее по телевизору. Он должен представить все в выгодном свете. Ради них обоих.