Стелла Александрова - Счастье еще улыбнется

Радовало ее одно, безмерная усталость, которую она почувствовала днем, под гнетом мыслей, прошла, в теле была даже какая-то легкость. Ей хотелось только сильно пить. Она бодро опустила ноги с кровати, попытавшись резко встать, но ее зашатало. Опершись об тумбочку, стоявшую возле кровати, чтобы устоять на ногах, она задела какую-то посуду. В ночной тишине раздался звон и грохот, и тут же мгновенно загорелся свет в настенном бра.

– Ты, что это вскочила, оглашенная? – сказала раздраженно тетя, стараясь воспаленными глазами, разглядеть племянницу еле стоящую на ногах.

– Пить хочется. А ты что делаешь здесь? – спросила ее в ответ Катя, увидев, что она поднимается из кресла.

– Слежу за тобой. Садись на кровать, пока не грохнулась. У тебя температура была высокая, как труп лежала, еле напоили тебя настоем из трав, – пожаловалась она на нее. – Блузку твою испортили. Пятно теперь точно не выведешь.

– Ерунда, – протянула Катя и уселась на кровать. – С кем поили? – вскинулась она, неужели ее муж за ней приезжал, возникла вдруг безумная мысль в голове.

– С Корнеем, детка, не беспокойся. Чужих здесь не было.

– А-а, – протянула она снова. – А я в темноте, ничего понять не могу. Думала в лужу шлепнулась, такое все сырое на мне, – пожаловалась Катя.

– Это хорошо, – суетясь возле нее, сказала тетка, – давай поднимай руки, поменяю сорочку на тебе, и снова баиньки.

Катя беспрекословно послушалась ее, поднимая руки, как беспомощный ребенок, и опуская их. Чувство, что ей хорошо уже прошло. Выпив с помощью тети настой, она вновь улеглась в постель, и устало закрыла глаза. Евгения Ивановна, заботливо подоткнула ей со всех сторон одеяло, и, пожелав спокойно ночи, направилась в свою комнату. Кризис миновал, можно и поспать немного.

Два дня носилась с Катей Евгения Ивановна, не разрешая ей вставать с постели. На третий день приезда Катя, несмотря на увещевание тети, полежать еще, решительно поднялась с кровати. Но слабость, вызванная долгим лежанием и плохим аппетитом, заставила ее покачнуться, как только она встала на ноги. Евгения Ивановна тут же кинулась к ней и подхватила ее под локоть. Кате было неловко, оттого что она молодая женщина нуждалась в помощи. Слабо улыбнувшись, досадуя на себя, она сказала:

– Я стала калекой.

– Не оговаривай себя, – отругала ее тетя, – после перенесенной операции надо было отлежаться, а ты, таская тяжести, перлась за сотни километров. Я бы… – начала она, но тут же замолкла, понимая, что ни к чему снова затевать разговор об Андрее.

Усадив племянницу за столом, Евгения Ивановна подала ей пышущие с жару оладьи. При виде них у Кати потекли слюни, и она жадно стала есть их, макая в сметану, и запивая чаем.

– Ой, как вкусно, тетя Женя.

– Ешь, ешь, детка, – глядя на нее с умилением, приговаривала она, радуясь, что болезнь отступила.

Позавтракав, Катя, чувствующая себя объевшимся котом, вышла на улицу и уселась на крыльцо. Она подняла голову, пытаясь полюбоваться чистым голубым небом. Но яркое солнце заставило ее прищуриться. Птичье чириканье звонко раздавалось повсюду, в воздухе стоял шум лета. Катя сидела, слушая звонкий щебет птиц, шум легкого теплого ветерка в листве деревьев, разглядывала садик тети, посаженный с любовью, и ей казалось нереальностью происшедшее с ней три дня назад.

– Корней сказал, что тебе в лес надо сходить, чтобы восстановить твое биополе, – появившись из-за угла дома, с миской полной клубники, заявила тетка.

– Успею, – меланхолично ответила Катя, чувствуя умиротворенность во всем теле, и не только. Душа ее тоже была спокойна. – В начале я хотела бы наведаться на могилу мамы и папы. Я так давно не была у них.

– Ну, что ж, вот давай и соберемся туда сегодня. Потом в лес. Попрошу Корнея, чтобы отвез нас с тобой, заодно составит нам компанию. Устроим небольшой пикничок. Картошечку поджарим на костре.

Евгения Ивановна присела рядом с племянницей и, поставив миску с клубникой рядом, замолчала. Катя взглянула на лицо тети, и заметила у нее задумчивый мечтательный взгляд.

– Теть, а что ты за Корнея Никандровича замуж не вышла, он ведь, кажется, тебе предлагал? – прищурив один глаз, из-за ярких лучей солнца, спросила ее Катя.

– Ты думаешь от этого был бы прок? – снисходительно спросила тетя. – После того, как я прожила пятьдесят лет одна и не нуждалась в мужчине, неужели появилась бы потребность в нем в этом возрасте? – с небольшим раздражением произнесла она, – а с другой стороны, тебе брак что-нибудь хорошего принес? – наступила она на ее больную мозоль.

Катя молча, сидела, обдумывая, сказанное. Заметив застывший взгляд племянницы, Евгения Ивановна чертыхнулась. Костеря мысленно свой язык, она извиняющим тоном обратилась к Кате:

– Ты прости меня старую, черт потянул меня за язык, чтобы снова напомнить о неприятном.

– Не стоит так переживать, тетя, – ответила Катя, похожая сейчас всем своим видом на большого жирного кота, которого не трогают никакие заботы. – За эти два дня лежащего состояния я передумала обо всем. Если в первый день одно слово об Андрее, заставляло меня прослезиться от жалости к себе, то теперь я не чувствую этого. Знаешь, – воскликнула она, поворачиваясь лицом к тете, которая заметила, что с него исчезли скорбные складки, – мне надо радоваться, оттого что я провела лишь три года в этом заключении. Спустя два дня, после громадного несчастья, так мне казалось тогда, я ощущаю себя живой. Знаешь, кем я была в последние два года? Бракованным инкубатором по выращиванию младенцев, – с возбуждением и блеском в глазах, заявила она.

Евгения Ивановна замерла, ее сковал страх, вдруг Катя снова сорвется, но это уже будет не депрессия, а истерия. Иногда, так бывает у людей перенесших потрясение, чтобы не думать о прошлом, они мечутся в жизни поиском всего того, что их будет сильно занимать. Она слушала ее, не зная, как поступить, заставить, прекратить ее говорить или наоборот дать выговориться. Ее мгновенное мысленное решение было в пользу последнего.

– Сейчас вспоминая об этом, я думаю, что и сама была во многом виновата. Я не имела своего голоса, – жестко сказала Катя. – Выйдя замуж за Андрея, я переложила решение всех проблем на него, как на мужчину. Но, как я была не права. Им не стоит доверять безоговорочно. Их мышление в некоторых вопросах, иногда бывает на уровне пятилетнего малыша. Он говорил, что нам нужно завести ребенка, я слушалась и старалась забеременеть. Потом выносить. Тетя Женя, – со слезами на глазах, страдальческим голосом обратилась она к ней.

Евгения Ивановна обеспокоено и внутренне проклиная себя, обняла племянницу.

– Ну, хватит, поговорила, – мягко сказала она.

– Нет, тетя Женя, – освободившись от ее объятий, твердо произнесла Катя, – дай мне договорить. – Она вытерла слезы, и продолжила спокойным голосом, сдерживающий ее эмоции, – Если бы ты знала, чем я занималась эти годы. Я обложилась книгами по беременности, по младенцам, последняя, по правде, так и не пригодилась, – горько усмехнулась она. – Я читала, блюла режим, боялась, есть что-то не такое, что может повредить мне и вызвать схватки. Я была похожа на курицу, – со злостью проговорила она.