Светлана Алексеева - Моя незабудка

Подойдя ближе, он с силой схватил Ирину за плечи и, шаловливо наклонив голову вниз, попробовал поцеловать. Но сейчас Ирине этого хотелось меньше всего. Увернувшись, она недовольно оттолкнула Гриневского от себя и отскочила в сторону.

– Я тебя умоляю! Не обольщайся! – гордо произнесла она. – Ревность не мой конек! – И, тяжело вздохнув, многозначительно добавила: – Да и вообще…

Саркастически ухмыльнувшись, Андрей испытующе посмотрел на Ирину. В его красивых шоколадных глазах мелькнуло легкое, едва заметное волнение. Постепенно беспечная улыбка, повисшая на его лице, сменилась выражением задумчивости, затем тревоги. Темные брови вопросительно приподнялись и нарисовали на его высоком мраморном лбу маленький хмурый домик.

– Ир, ну прости! – наигранно жалостливо протянул Гриневский и виновато прижал руку к груди. Затем, сделав несколько мягких, театрально боязливых шагов, подошел ближе и, обхватив ее тонкие, немного влажные от волнения ладони, успокаивающе сжал. – Согласен, я был не прав. Сморозил полную ерунду. Но правда, Ир, я совершенно не хотел тебя обидеть! Да, в последнее время мы отдалились. И это плохо. Так быть не должно. Ведь мы прожили вместе целых шестнадцать лет! Но я не могу объяснить, почему это происходит. Все происходит не так, совершенно не так, как хочется! Наверное, просто время сейчас тяжелое. Война, кризис в стране. Бизнес еле держится на плаву. Я постоянно думаю о том, как сохранить клинику. Я мониторю рынок наших услуг, изучаю предложения конкурентов, высылаю предложения иностранцам. Я не упускаю ни одной мировой новинки. Я закупил для нас лучшее оборудование и препараты. А пациентов все меньше и меньше. Клиника работает почти впустую! Понимаешь, прибыли почти никакой нет. А от последнего финотчета я вообще одурел! Еще немного – и мы уйдем в минус! И если бы не мои связи, не моя гибкая система скидок, которая перехватывает пациентов, мы бы давно уже закрылись. Да, я безумно устал, я совершенно не сплю. И как, скажи, как мне после этого не поменяться?!

– Хватит, Андрюша! Не плачься! – с раздражением выкрикнула Ирина и отошла в сторону. – Плохо сейчас всем! Одни в нашей стране думают, где раздобыть кусок хлеба, другие – куда бы его подальше спрятать! Но это никому не дает повода разрушать самое дорогое, что у каждого из них есть, – семью. Тебя послушать, так наш бизнес лишь на тебе держится. А я тут типа вообще ни при чем! Подумаешь, какой-то главный врач, который, между прочим, делает все основные хирургические операции! А про моих родителей, которые подарили нам готовый и, заметь, довольно успешный бизнес, несмотря на твои обратные заверения, ты, кажется, вообще забыл? Это они сделали тебя генеральным директором столичной клиники пластической хирургии и эстетической медицины с гордо звучащим названием «Клеопатра»! Теперь ты там босс! Везде и во всем ты видишь только себя. Такое ощущение, что мы лишь винтики, причем проржавевшие винтики испорченного механизма! Да, мне дорога наша клиника. Очень дорога! Но я всегда была воспитана так, что превыше всего для меня была, есть и будет семья. И то, что сейчас происходит в нашей стране, соответственно в нашем бизнесе, всегда заставляло нормальные семьи сплотиться, совместно решать проблемы, а не разбегаться по разным углам, словно мы живем в опостылевшей нам коммунальной квартире. Ведь согласись, если бы не наши вечерние разговоры с Машкой, мы бы с тобой могли на протяжении дня вообще не видеться! И это, по-твоему, нормально?! Как и та «ерунда», из-за которой тебя потревожили в шесть утра. Такая «ерунда», что ты даже боишься мне о ней сказать.

Андрей встрепенулся. Изобразив на лице сократовскую задумчивость, он артистически манерно охватил свой подбородок ладонью, затем тяжело вздохнул и, поменявшись в лице, перевел взгляд, полный раскаяния, на Ирину.

– Ир, ну дался тебе этот звонок, – с укором выдавил он и на одном дыхании выпалил: – Это Славский звонил!

– В шесть утра? – широко распахнув глаза, саркастически спросила Ирина. – Для чего?! Обсудить поставки медпрепаратов?

– Ой, ну что ты опять цепляешься?! – обиженно взвился Андрей и, отвернувшись, посеменил к кофеварке. Замолчав, он быстрыми движениями запустил аппарат и внимательно, словно от этого процесса зависело что-то великое, начал наблюдать за тем, как белоснежная чашка наполняется черным, покрытым воздушной сливочной пенкой кофе. – Нет, конечно! При чем здесь медпрепараты? Ладно, скажу! Но только, чтобы ты его Татьяне не проговорилась.

– О чем? – настороженно спросила Ирина. Приняв деловую позу, она скрестила под грудью руки и, слегка прищурив глаза, сосредоточилась.

– Понимаешь, – начал Гриневский и отчего-то замялся, – у Славского в министерстве есть одна подруга, надежная подруга. Нет, нет, ты не подумай, она не любовница! Просто у них очень доверительные, теплые отношения. Рабочие отношения.

– Понятно, – усмехнувшись, заметила Ира. – Дальше.

– Так вот, он попросил сделать ей небольшую пластику, – пряча глаза, признался Андрей и, подхватив со стола тост, жадно, словно не ел неделю, начал жевать, шепеляво продолжая: – Ошень прошил шкидку! Обешал нам победу в конкурше!

– Гриневский, пожалуйста, прожуй! – недовольно буркнула Ирина и брезгливо скривилась.

Ответ мужа она восприняла как отговорку. Нет, она допускала, что Славский, возможно, и правда просил Гриневского о подобной услуге. Но в том, что именно сегодня и именно в шесть утра звонил не он, она была абсолютно уверена. Тем более зная жену Славского Татьяну. Темпераментная, дородная бабища, готовая без колебаний войти в горящую избу и остановить на скаку коня, она всегда держала своего супруга с фигурой засушенного на солнце горохового стручка, если не на коротком поводке, то хотя бы за надежную петлю его государственного галстука. Ирина даже мысленно не могла представить, чтобы рано утром, спрятавшись от жены, Славский просил у Андрея помощи для своей, хм, надежной подруги! Да и какая у него, исхудавшего ботаника, могла быть подруга?! У него вряд ли и на Татьяну имелись силы! Хотя в жизни всякое может случиться! Порой недолюбленные женами старые мальчики совершают очень отчаянные поступки.

Прервав ненужные размышления о Славском, Ирина подошла к окну и, отодвинув в сторону тюль, задумчиво посмотрела во двор. Она понимала, что Гриневский ей лжет. Она была полностью убеждена: в шесть утра звонят только в трех случаях – когда рожают, когда умирают и когда любят. Исходя из того, что ни на крестины, ни на похороны их не пригласили, оставался только последний вариант.

– Я в ванную, – выдавив из себя безмятежную улыбку, коротко сказала она и, гордо подняв голову, направилась к двери.