Анна Камская - Долина Инферин. Вихри холода

Видящая с благодарностью поклонилась им и с интересом посмотрела на Такава. Вождь заметил этот взгляд, и сердце его заныло, предчувствуя беду.

В поход они выдвинулись почти сразу, еще роса не успела сойти с травы. Ноги промокли, но люди продолжали идти, не обращая внимания на неудобства. Они пересекли лес, с трудом перешли вброд бурную реку, пока, наконец, не вышли на пустынную землю. Тут было жарче, чем на земле самбу. Почва здесь была красной и бедной на растительность. Привал решили сделать в редколесье, где местность хорошо просматривалась во все стороны. Сын вождя и его соплеменники остановились чуть в стороне от пришельцев, исподволь разглядывая их.

– Это так странно, что он не помнит нас, – подойдя к Видящей, кареглазый кивнул на Такава.

Он отпил из бурдюка с водой, который подарил им вождь, и передал женщине.

– Конечно, – отозвалась та, тоже делая глоток, – он пока что не помнит нас. Ты же знаешь всю историю от начала до конца.

– От всего этого с ума сойти можно, – признался воин. – Как ты сама еще не запуталась?

– Я должна знать все, – вздохнула она.

– И ты знаешь, как скоро мы будем в Долине?

– Нет, но главное, что мы все же попадем туда, – ответила женщина и занялась малышом, который капризничал и плакал.

Неожиданно мужчины самбу встали в боевую стойку и заулюлюкали. Из-за деревьев показался огромный лев. Он остановился, не решаясь при свете дня напасть на вооруженных людей, оскалил пасть и зарычал. Первым к нему пошел Такав. Он со сноровкой опытного воина выставил копье впереди себя и направил его на хищника. В племени самбу мужчина становился зрелым только после убийства льва. Такав уже совершал в своей жизни этот жестокий ритуал, демонстрирующий превосходство над диким зверем. Видящая посмотрела на смелого бойца.

– Такой защитник нам бы не помешал, – сказала она своему воину и увидела, что тот недоволен ее похвалой. – Не бойся, никто не отнимает у тебя звание лучшего. Но ты же знаешь, как он будет хорош. Хотя, скорее всего, таким его сделают время и одиночество.

Женщина отдала ребенка мужчине, а сама подошла к Такаву сзади и положила руку ему на плечо. Его соплеменники издали предупреждающие выкрики. Но голубоглазая не обратила на это внимания, продолжая касаться сына вождя. Тот почувствовал, как холод распространяется по телу, и опустил копье. Видящая без страха приблизилась ко льву и посмотрела ему прямо в глаза. Завораживающий бездонный взгляд хищника у любого мог бы вызвать первобытный ужас, но только не у нее. Лицо голубоглазой украшала улыбка. Она положила ладонь на нос животному, и тот, ко всеобщему удивлению, смиренно сел у ее ног. Женщина почесала льва за ухом, поворошила густую гриву, что-то прошептала ему и отпустила. Все самбу упали на колени, принимая Видящую за богиню. Даже не убив зверя, а всего лишь укротив его, по меркам их народа она доказала свою силу.

– Он нам больше не страшен, можно выдвигаться, – сказала она на языке племени, и те, встав с колен, беспрекословно пошли за ней.

Однако Такав нахмурился. Теперь сын вождя еще меньше доверял этой женщине, потому что чувствовал в ее руках могущество, которое ему было непонятно. Он все еще помнил ее обжигающее прикосновение. Холод, разойдясь по его телу до самых кончиков пальцев, исчез. Такаву не была понятна магия, которую к нему применили, но инстинктивно он чувствовал опасность.

Они еще долго шли по саванне и уже порядком утомились от жары, когда появился лес, за которым чернели высокие камни, пиками упирающиеся в небо. Они стояли кру́гом. Было непонятно, откуда они взялись здесь и кем созданы.

Видящая глянула на каменные мегалиты и торжествующе улыбнулась. Наконец-то свершилось! Они дошли. Теперь можно будет попробовать все сначала. Или, наконец, все изменить. Она повернулась к воинам самбу.

– Спасибо вам! – сказала она, и глаза ее засияли голубым таинственным огнем. – Я не хотела, чтобы так получилось, но не могу противиться судьбе. Никто не должен знать о нас. И поэтому мы не можем оставить следы за собой.

На глазах Видящей вдруг проступили слезы. Она поклонилась самбу. А те в смятении смотрели на нее, не понимая, почему она ведет себя так странно. Люди, пришедшие с ней, тяжело вздохнули, охранник принял у нее малыша, и все они зашли в круг, образованный камнями. Только сама голубоглазая осталась снаружи. Она подняла руку перед собой и обратилась к Такаву.

– Тебе суждено жить долго, ты будешь ждать дня, когда я снова приду. Тогда ты опять должен будешь привести меня к этим камням. Это твоя судьба, и это, быть может, изменит все. Твое предназначение очень важно. Верь в него, даже когда будет очень тяжело.

Тот упал на колени – так велика была сила Видящей. Он почувствовал, как нутро его сковывает холодом. Губы его посинели, он затрясся, а изо рта вырвался пар. Женщина положила ледяную руку ему на голову.

– Я должна это сделать, – с горечью сказала она.

Вторую руку голубоглазая простерла к соплеменникам Такава. И тут они стали падать один за другим. Сын вождя хотел вскочить, чтобы подбежать к своим друзьям, но тело его словно приросло к земле и налилось тяжестью. Внутренний холод ушел, но руки и ноги не повиновались ему. А воины, бездыханные, падали на желтую высохшую траву, и ничто не могло их спасти. Когда последний из них коснулся земли, Видящая отняла руку от головы Такава. Тот с трудом смог встать, огляделся в ужасе и с немым укором посмотрел на женщину. Лицо ее было полно скорби.

– Прости, Такавири, так было нужно, – произнесла она. – Я буду оплакивать их так же, как и ты.

Видящая шагнула к тандему, приложила руку к плите, и камни тотчас стали скрываться за густым белым туманом. Резкая голубая вспышка, страшный скрежет, громовой раскат – и все стало как прежде. Такав смотрел на высокие камни, стоящие кругом и подпирающие небо, но не было больше ни людей, ни женщины, погубившей его друзей. Словно очнувшись от тяжелого сна, он подбегал к каждому из самбу и молил их вернуться к жизни. Но тела их были твердыми и застывшими, прикосновение к ним обжигало, как холодные воды горной реки. Они, бездыханные и безучастные, лежали, уставившись мертвыми глазами в небо. Молодой воин закричал изо всех сил, чтобы выпустить горе, но душа его продолжала болеть. Целый день он провел здесь, оплакивая своих друзей – отличных молодых воинов, прекрасных мужей и братьев. И когда, наконец, нашел в себе силы, то встал и поплелся к деревне. Ужасно было стать вестником смерти, но ему ничего другого не оставалось. Он был сыном вождя, а значит – будущим вождем. Он обязан быть сильным.

Когда Такав дошел до деревни, то понял, что его горе будет больше во сто крат. Повсюду лежали люди его племени. У костра, у соломенных домов, на поляне, где паслись животные, и в домах. Все! Все люди его племени были мертвы. В один миг они просто замерзли, и их сердца перестали биться. Он остался один! Один в этой бескрайней саванне.