Лана Дэй - Куда ведёт Куросиво

«Значит, Мигель, как всегда, упустил один из пунктов, но говорил правду», – успокоилась она.

Ожидаемое письмо, по-видимому, пришло, и профессор поторопился завершить приём:

– Что ж, коллеги, желаю вам новых открытий! – сказал он и подошёл ближе к двери, показывая, что аудиенция закончена.

Рита и Мигель вышли.

– Рита, – окликнул Мигель, – ты простишь меня за очередной промах?

– Прощаю, в горах, Мигель, не подведи меня в горах, там я полностью завишу от тебя!

– Обещаю, лучшего, чем я проводника тебе не найти!

Рите ничего не оставалось, как поверить, и они, не откладывая, прямиком отправились закупать всё необходимое для путешествия.

На следующий день Мигель ждал Риту возле гостиницы, на этот раз он не перепутал ни время ни место.

– Район Мирафлорес считается одним из самых престижных в Лиме, – говорил он по дороге к супругам Като.

Сёко и Такума были потомкам тех самых японских иммигрантов девятнадцатого века, о которых упоминал Вадим, и согласились рассказать историю своих семей, Рита и не подозревала, к чему приведёт эта встреча в будущем.

Они подъехали к высокому забору, и Мигель нажал на незаметную кнопку на металлической панели. Ворота автоматически открылись и, как только машина въехала, тут же закрылись. «Охраняют свой мир, как и положено японцам», – подумала Рита. Предстал вид на окаймлённый цветущими бугенвиллиями дом и бассейн, который играл солнечными бликами и радовал ярким голубым цветом. На пороге стояли супруги Като. Такума оказался высоким, полностью седым и невозмутимым с виду японцем. «Несомненно, потомок северных островов Японии», – отметила Рита. Сёко была приземистая, широкая. Внешнее несоответствие бросалось в глаза, но когда супруги заговорили, стало очевидно – они понимают друг друга с полуслова.

Внутри дом был обставлен на современный лад, наполнен цветочными оранжировками и акварелями морских пейзажей. Их пригласили расположиться на удобном диване, и Такума расставил на стол простые глиняные чашки.

– Надеюсь, вы не откажетесь от зелёного чая, – обратился он к ним.

– Безусловно нет! – в унисон ответили гости.

Сёко заваривала чай и за прикрытыми дверьми напевала мелодию из известной арии, голос обладал необыкновенной выразительностью, а сложнейшие переходы давались без всякого напряжения.

– Ваша жена профессиональная певица? – спросила Рита.

– Она пианистка, в роли певицы выступает дома.

– Но почему? – удивилась Рита. – Такой голос нельзя прятать!

– Сёко не любит выступать перед публикой, – с сожалением покачал головой Такума.

– Но вы сказали она пианистка? – уточнил Мигель.

– Да, на концертах уверенность Сёко поддерживает пианино, она в этот момент забывает о зрителях и сливается с музыкой. Петь – это совсем другое, она не решается стоять лицом к лицу со слушателями.

– Как жаль, – произнес Мигель.

– Однако, совсем недавно, – откинув невозмутимость, оживился Такума, – главная радиостанция Перу устраивала конкурс «Лучший оперный голос Южной Америки», и я уговорил Сёко участвовать, и, представьте, она в нём победила! Концерт прошёл по всем основным радиоканалам классической музыки Америки и Азии! – проговорил он с любовью к жене.

Сёко ничего не слышала и, находясь в своём звенящем мире, продолжала петь. Вскоре она внесла в комнату заварочный чайник и, усевшись, приобняла мужа, положив ему голову на плечо, всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы понять, насколько они близки. «Где же японская отстранённость и строгие правила не показывать личных отношений? – восхитилась Рита и подумала: – Япония бдит традиции своих жителей, но не может контролировать улизнувших на другой континент».

Сёко начала разливать чай и всполошилась:

– Ты до сих пор не поставил на стол суши? – обратилась она к Такуме.

Тот подхватился и направился в кухню.

– Вы сейчас отведаете суши от лучшего шеф-повара ресторана Никкей! – с уважением к мужу произнесла Сёко.

– Никкей? – переспросила Рита.

– Объясню метафорически, – произнёс Мигель. – Вообрази, японский дракон проглотил перуанскую рыбу и выдохнул симбиоз рецептов.

– Лучше не объяснишь, – засмеялась Рита.

Такума вернулся с заманчивой радугой из кусочков рыбы, искусно украшенных овощами, они совсем не походили на привычные суши.

– Такума-сан, – начала Рита, когда смогла оторваться от блюда, – вы знаете историю эмиграции вашей семьи?

– Это был 1889 год, – немного подумав, начал он рассказ, – мои родные жили в посёлке Адати, который поглотил разрастающийся тогда Токио. Сельским жителям был предложен небольшой выбор: работать на предприятиях или уезжать, земли для всех не хватало. Моя семья предпочла уехать в Перу и заниматься привычным – выращивать рис.

– Почему именно в Перу?

– Не знаю, правительство так решило, и никто не усомнился в правильности.

– Вас не тянет на родину? – спросил Мигель.

– Мы никогда не были в Японии.

– Как не были в Японии?! – не удержалась Рита.

Такума усмехнулся:

– Пока были молодые, привлекала Европа, потом растили детей, у нас две дочери.

– Часть семьи по моей линии осталась в Японии, – вступила в беседу Сёко, и с ностальгией произнесла: – Как у них сложилась жизнь?!

Рита и Мигель не сразу нашлись, что сказать, столько печали прозвучало в голосе Сёко.

– Вы их искали? – спросила Рита.

– Да, но… – произнёс Такума.

– … не нашли… – завершила Сёко, и на глазах у неё появились слёзы.

– Вам надо ехать в Японию! – вырвалось у Риты.

– Да, – кивнул Такума, – мы так и решили, японская пословица говорит: «к познанию нет короткой дороги».

– Время вспомнить и найти истоки, – добавила Сёко.

Такума обнял жену:

– Уверен, в твоей семье много знаменитых певцов.

– Сёко-сан, – проговорил Мигель, – спойте нам, пожалуйста.

Сёко улыбнулась:

– Для маленькой аудитории, так и быть, спою.

Рита и Мигель с удивлением наблюдали, как Такума достал из кожаного чехла флейту и заиграл в аккомпанимент жене. Глубокий и чистый голос повёл в Японию, такую далёкую по расстоянию и такую близкую по меркам души. Кровь не обманешь – в напеве Сёко звучала пронзительная грусть Японских островов, балансирующих на хрупкой грани бытия-небытия.

На обратном пути Рита и Мигель, боясь разрушить очарование вечера, ехали в тишине, и лишь прощаясь у гостиницы, Мигель произнёс:

– Перуанская флейта, на которой играл Такума, одинакова по устройству и звуку с японской, это на тему совпадений по теории Вадима.

– Ты, оказывается, прекрасно в ней плаваешь, – посмотрела на него Рита.

Мигель усмехнулся:

– Завтра в шесть утра снимаемся с якоря.