Ольга Борискова - Он – мой лёд

Паша опять где-то бродил, и я нутром чувствовала, что Машка ошивается неподалёку от него. В открытую о том, что Жаров ей нравится, Маша мне не говорила, но намёки были уже не раз. Да и неоднозначные взгляды её в сторону моего партнёра не заметить было сложно. Почему бы и нет?

Улыбнувшись своим мыслям, я сосредоточилась на мелодии. Танго, наша музыка для произвольной программы. Танго…

Неожиданно я поняла, что не одна.

Острое, тревожное ощущение, какое бывало рядом с…

Резко открыв глаза, я увидела стоящего прямо напротив меня Богданова. Раздевалка в мгновение стала слишком тесной, воздух куда-то подевался. Тим возвышался надо мной, закрывая собой свет, и на какую-то секунду я снова почувствовала себя беспомощной.

А потом… В памяти мелькнул разговор с Рудовым во время утренней тренировки, его взгляд, обещания, данные мною ему, партнёру и, прежде всего, самой себе.

– Чего тебе от меня надо, а? – ощущение беспомощности отступило, на его месте появилось раздражение.

Тим лениво присел рядом и только тогда спокойно ответил:

– Тебе не кажется, что эта раздевалка – общая?

Раздевалка, напоминающая скорее комнату для спортсменов, ожидающих своего выхода на лёд, действительно была общая. Женская находилась дальше по холлу, поэтому большинство фигуристов, чей стартовый номер был уже близко, настраивалось на прокат именно тут. Спорить с этим было трудно, да я и не собиралась.

– Общая, – согласилась я и встала, намереваясь уйти, но Тим поймал меня за руку и потянул обратно. – Богданов, чего ты добиваешься? – непонимающе посмотрела на Тимура.

Он не ответил. Погладил большим пальцем моё запястье, заставляя меня нервничать. Я попыталась выдернуть руку, только, как обычно, безуспешно. Тим опять потянул меня к себе, колени наши ударились друг о друга.

– Хотя, можешь не говорить, – гневно зашипела я, упираясь. Вторая моя ладонь оказалась на его плече, его рука легла на мою талию. Поспешно я подалась назад, чувствуя, как раздражение и гнев становятся всё сильнее. И снова почти забытое ощущение ожога – ожога в том месте, где на моей талии поверх платья лежала его рука. – Я и так прекрасно знаю, чего ты хочешь!

– И чего же? – губы его тронула жёсткая ухмылка.

– Хватит, Тимур! – всё-таки высвободила руку и тут же впилась пальцами в его запястье. Сбросила ладонь с талии. – Ты не выведешь меня из равновесия, не старайся.

– Ты уже вышла из равновесия, – спокойно заметил он. Только глаза блеснули темнотой со сверкающими в ней синими льдинками.

Отступив от него, я посмотрела прямо, чувствуя, как эта темнота проникает в меня, как льдинки царапают душу, сердце, колют и жалят. Но отвести взгляд – значило проиграть. Заранее проиграть не только сражение, но и весь бой.

– Нет, Тимур, – ответила я как можно сдержаннее. – Нет. И скоро ты это поймёшь.

Сказав это, я пошла к двери, изо всех сил пытаясь не ускорять шаг. Чувствовала, что он смотрит мне вслед. Снова этот взгляд. А на спине… На спине будто мишень для выстрела, в которую один за другим вонзались осколки льда.

– А ты, я смотрю, бодрячком, – Паша покосился на меня, нервно постукивая по бортику лезвием конька.

– А ты, я смотрю, совсем расклеился, – в тон ему отозвалась я.

Может быть, мне только показалось, но он как будто нервничал.

– Да нет, я в полном порядке, просто что-то… – Паша сделал глубокий вздох и тихонько пробормотал, чтобы, не дай Бог, не услышал Рудов, стоявший от нас в нескольких шагах: – Короче, Олька, не представляешь, как меня сейчас колотит. Так что, если вдруг рухнешь с поддержки, я не виноват. Это нервы.

– Спасибо, Паша! – кивнула. – Как же приятно быть за партнером, как за каменной стеной.

В действительности, как бы ни нервничал Пашка, в том, что подобного не случится, я была уверена настолько, насколько вообще может быть уверена парница в своём партнёре. Даже в самые сложные моменты он реагировал мгновенно, стараясь сделать всё, чтобы я была в безопасности. Жизнь и здоровье партнёрши во многом зависит от партнёра – простая, но непререкаемая истина, которая была всем отлично известна. И Пашке тоже.

Может быть, к своим двадцати трём он и не достиг больших успехов в спорте, но парником был, что говорится, от Бога.

Наклонившись к его уху, я по-заговорщицки, вполне искренне призналась:

– Скажу по секрету, меня тоже трясет, но Рудов нам не простит, если мы завалим прокат. И я тоже нам этого не прощу, Жаров. Так что мы с тобой сейчас забываем о нервах и выходим на лед. И катаемся так, как никогда не катались. Понял?

– Умеешь ты приободрить, – он по-доброму усмехнулся. – Я говорил, что обожаю тебя?

– Сегодня еще нет, – мягко улыбнулась и взяла его за руку.

В ответ он крепко сжал мою ладошку.

Музыка, под которую каталась предыдущая пара, отзвучала последними нотами, буквально через пару мгновений фигуристы замерли в финальной позе.

– С Богом, – только и сказал Рудов, положив ладонь мне на плечо, и уже в следующую секунду мы с Пашей вышли на лёд.

Пока объявляли оценки, я прокатилась вдоль бортика и нашла взглядом Романа. Он ободряюще улыбнулся и показал сжатые кулаки. Подвести его я не могла, не имела права. Что бы было со мной, если бы не он? Он верил в меня, он отвоевал мое право выступать у Федерации, и я могла только догадываться, сколько усилий ему потребовалось на это.

Наконец оценки предыдущей пары были объявлены. Четвертое текущее место. Лидировали же до сих пор Каримова и Богданов.

Стоило ли удивляться? Учитывая, что катались они вместе, как и мы, всего год, это было отличным результатом. Пусть даже на внутренних соревнованиях. С другой стороны – опыт. Тимур опытный парник, Наташа – тоже вполне себе.

– «На лед для исполнения короткой программы приглашаются Ольга Журавлёва и Павел Жаров», – проговорил диктор по стадиону, и зал взорвался аплодисментами, приветствуя нас.

Я в последний раз обвела взглядом трибуны и вдруг похолодела от ужаса, увидев на тренерском мостике у бортика свою мать.

Она смотрела на лёд. На нас. На меня. И я могла поклясться, что ещё несколько секунд назад её там не было.

Оля

– Вот же… – отвернувшись, я выругалась, чувствуя, как только-только начавшее отступать волнение охватило меня с новой силой.

Резко развернулась и, совершенно дезориентированная, едва не налетела на борт.

Паша моментально оказался возле меня. Я даже опомниться не успела, как он, дотронувшись до моего локтя, спросил, не скрывая напряжения и тревоги:

– Оль, что такое? – глаза его казались темнее обычного, взгляд был пристальным, серьёзным. – Ты в порядке? На тебе лица нет.

– Паша, та… там… ОНА… – глубоко вздохнула, стараясь унять бешено стучащее сердце.