Линн Пембертон - Платиновое побережье

– Я собираюсь принять душ, – крикнула она Дороти.

– Что вы говорите, дорогая?

– Я сказала, что хочу немного полежать в ванной. В какое время обед?

– В час тридцать вас устроит? В вашем распоряжении полтора часа.

– Отлично. Увидимся позже.

– И, пожалуйста, не распаковывайте сами чемоданы. Я сделаю это днем, когда вы ляжете отдохнуть.

Кристина поднялась наверх по широкой дубовой лестнице. На столике времен регентства стояли в большой вазе красные розы. Она наклонилась и коснулась лицом нежных лепестков. Запах заставил ее блаженно закрыть глаза. Дороти специально поставила их здесь, на проходе. Она знала, как Кристина любит розы. Дверь в спальню была приоткрыта. Эта единственная комната, на переделке которой она настояла после свадьбы. Кристина провела рукой по огромному покрывалу из старинного кружева и подбросила несколько гобеленовых подушек, горкой возвышавшихся на старинном кресле, сохранившемся со времен французской империи.

Она подошла к высокому окну, выходившему на аккуратную лужайку, обрамленную каймой темного низкого кустарника. Далеко от дома в ярко-синем небе вспыхивал золотом в лучах последнего солнца шпиль собора Святого Эндрю. Облака, словно легкие кружева, цеплялись за его верхушку. Кристина обрадовалась, что вернулась в этот дом. В дорогую ее сердцу Англию.

На следующее утро в семь часов Дороти принесла в спальню Кристины чашку чая. Поставила на столик возле кровати и, поздоровавшись, сказала, что Виктория уже проснулась и находится в приподнято-несносном настроении. После этого она подняла тяжелые шторы, и в спальню проник тусклый свет пасмурного, безрадостного дня. Порывистый ветер рвал мокрые листья с деревьев и запутывал дождинки в ветвях старого дуба, растущего возле окна. Тяжелые медленные капли стекали с его съежившихся потемневших листьев.

Кристина уселась на кровати, с трудом размыкая глаза.

– Пойду приготовлю завтрак, а потом как раз пора будет ехать. Виктория заявила, что ей в школе нужно быть к десяти часам. – И Дороти поспешила на кухню.

Кристина выскочила из-под одеяла, приняла душ, надела широкие брюки, голубой теплый свитер и туфли без каблуков. Приведя себя в порядок, спустилась вниз. На кухне Дороти взбивала в глубокой миске яйца, туда же вошла и Виктория, одетая в темно-зеленую школьную форму.

– Доброе утро, – бодро сказала Кристина и села за стол.

– Это вам доброе. А мне приходится ехать в эту мерзкую тюрьму!

– Ну, там уж не так плохо.

– Вам бы туда на недельку! – Виктория уселась за стол и принялась за овсянку.

Кристина не хотела ссориться с Викторией и поэтому мягко напомнила:

– Осталось совсем немного. Всего два года. Виктория проглотила ложку каши. И с вызовом заявила:

– Меньше! Я уже попросила папочку, чтобы на будущий год он меня забрал оттуда сразу после экзаменов. И он обещал подумать!

– Тогда меньше года, – согласилась Кристина. – Но лучше получить полное образование. Он мне ничего не говорил.

– Ах, Кристина, не все вам рассказывают. Да, он был за то, чтобы я прошла весь курс. Но при условии, если мне там будет хорошо, а мне там – плохо! – Она сжала губы, совсем как Стивен, и Кристина поняла, что Стивен не посчитал нужным поделиться с ней планами о дальнейшей судьбе его дочери.

– Ничего, всегда найдется способ поймать обезьяну, – засмеялась она.

– Какую обезьяну? – не поняла домоправительница, ставя две тарелки с яичницей на стол.

– А, поговорка с Барбадоса, – отмахнулась Кристина. – Она означает, что, коль не можете поймать обезьянку одним способом, придумайте другой.

Виктория медленно жевала, глядя в окно на кружащие желтые листья, потом без всякого раздражения и агрессии, но с железными нотками в голосе, столь знакомыми Кристине, произнесла:

– Если папочка не позволит мне уйти из этой школы, я сама найду другую.

Кристина ей не возразила, потому что про себя подумала, что эта девушка вся в отца, и если уж чего надумала, так горе тому, кто встанет на пути.

По дороге в Хэмпшир, где находилась школа, Кристина раза три пыталась начать разговор. Безуспешно. Но к ее удовольствию, девчонка быстро заснула в автомобиле. Ее не будили до тех пор, пока шофер не остановил «мерседес» у ворот школы.

– Желаю тебе счастливого семестра, Викки. Увидимся на Рождество, – с облегчением напутствовала ее Кристина.

– А может, и раньше…

– Что ты имеешь в виду? – забеспокоилась Кристина.

– Если эта старая сволочь, мисс Монтегю, только попробует меня при всех отчитывать, я отсюда пешком уйду. И папочка меня поймет! – Она встряхнула рюкзаком, набитым учебниками, и прежде, чем Кристина успела с ней попрощаться, скрылась за тяжелой дверью.

Всю дорогу назад Кристина расслабленно дремала, довольная, что избавилась от дерзостей падчерицы. Мысленно она была уже в Лондоне, куда планировала поехать на несколько дней.

– Что это? – поразилась Кристина, когда Сьюзи вошла на кухню с коробкой в руках.

– Цветы для леди. – Ее давнишняя подружка была счастлива провести несколько дней вместе с Кристиной в квартире Стивена в Лондоне. Она протянула длинную, обернутую целлофаном коробку, в которой была белая орхидея. – Скажи, почему я всегда получаю цветы, предназначенные тебе?

Кристина не ответила. Она крутила коробку, ища записку, потом в недоумении подняла глаза:

– Что, никакого послания?

– Мальчик-рассыльный не знает. Ему поручили вручить миссис Рис-Карлтон, жаль, что не миссис Сьюзи Вильямс.

– Ладно, Сьюзи, твой Джордж ничем не хуже остальных.

– Конечно, не хуже. Проблема в том, что он до сих пор ищет работу. Оказывается, существует масса хороших мест, для которых он сам не хорош.

Кристина осторожно открыла коробку и вынула орхидею.

– Какая красивая! Это, должно быть, Стивен. Он знает, что я люблю орхидеи.

– Только не вздумай его благодарить, когда он позвонит. Вдруг это какой-нибудь тайный поклонник, – наставительно посоветовала Сьюзи, наливая себе кофе.

– Ума не приложу, кто, кроме Стивена, может прислать мне такие экзотические цветы.

– А никто ничего не знает. – Сьюзи откусила кусочек круассана. С набитым ртом она продолжала: – Убей меня, но никто ничего не знает. Несколько месяцев назад я познакомилась с одним парнем на работе, ничего особенного – уродливый дубина. Мне стало его жалко, и я несколько раз с ним куда-то ходила, мы просто болтали. Потом получила несколько анонимных открыток. Джордж злился, как черт. А я действительно не понимала, от кого бы они могли прийти. Оказалось, от этого самого урода. Представляешь, если с такой клушей, как я, случаются подобные вещи, то уж с тобой сам Бог велел.

Кристина отхлебывала кофе и не могла ничего придумать по поводу появления орхидеи.